Отражения нашего дома - Заргарпур Диба. Страница 28

– Я не смог достаточно быстро взломать дверь и вытащить тебя. – Сэм усаживается, привлекает меня к себе, согревает в объятиях мое замерзшее тело. – Пойдем, пора тебя отсюда вытаскивать.

Он закидывает мою руку себе на плечи и поднимает меня на ноги. Мы медленно идем, но тут опять появляется туман. Он окутывает мне ноги, и они застывают на месте.

– Сара, идем же, двигайся.

Мы в кухне. Кругом все тихо, только из-за угла в спину Сэму смотрят два маленьких злых глаза. Потом исчезают.

– Погоди… – пытаюсь заговорить. Но я слишком устала.

– Ну, если не хочешь идти, то… – Сэм подхватывает меня на руки и торопливо шагает к парадной двери. Покачивается окутанная тенями люстра. Я слышу только крики биби и больше ничего. Что хотела показать мне Малика в этом воспоминании? О чем хочет сообщить мне таинственный дом?

Как это поможет мне найти ее?

Сэм осторожно усаживает меня в свою машину на пассажирское кресло. Бежит к моему брошенному велосипеду и ставит его в держатель над задним бампером. За его ногами тянутся мелкие красные следы, похожие на капельки крови. Куда он, туда и они.

– По-моему, ты во что-то наступил, – слышу я свой голос.

– Ты о чем? – Сэм смотрит на свои ботинки и вздыхает. – Скажи честно, Сара. Сколько раз ты приходила сюда одна?

– Всего один раз. – Искоса посматриваю на маленькое окошко в крыше машины. Солнце еще слишком низко, звезды упрямо не желают уходить с неба.

– Хватит врать. – Лицо Сэма опять искажается от боли. – Расскажи мне. Прошу тебя. Что бы это ни было, доверься и открой, что у тебя на душе. Ты уже давно сама не своя. Прошу только об одном – расскажи мне правду.

– Я… – Ну же, Сара, скажи. Признание рвется с языка, но грудь сжимается от внезапной боли. Словно предостережение. Вокруг Сэма пляшут красные следы. – Расскажу, – наконец выдавливаю я. – Но не здесь.

– Хорошо. – Голос Сэма еле пробивается сквозь туман у меня в голове. Глаза открыты, но я ничего не вижу. Дверь машины захлопывается. – Хорошо.

Сэм включает отопление, но я ничего не чувствую. Он отъезжает от дома, и мне хочется рассказать ему о том, как что-то сжимает грудь, не дает дышать. О холоде. О холоде, который уже давно поселился у меня внутри.

И последнее, что я слышу перед тем, как все гаснет:

– Ноги нашей больше не будет в этом доме. Тем более по ночам.

Однажды, когда мне было двенадцать лет, мы с Сэмом хитростью заманили наших родителей на двойное свидание. Идея принадлежала Сэму. А у нас появился идеальный повод сбежать.

Целая ночь вдалеке от войны.

Стояла середина января, на улицах выпал свежий снег. По всему кварталу мерцали фонари, мы шли по извилистой дороге, и две цепочки наших следов темнели на земле, будто хлебные крошки.

Идти нам было некуда и незачем, однако в этот волшебный час, когда весь мир погрузился в безмолвие, казалось, нас куда-то направляет некая магическая сила.

Наше собственное дыхание окутывало нас легкой пеленой, пушистой и волшебной. Нам всегда представлялось, что в один прекрасный день мир станет именно таким, как сейчас. Сэм громко кричал в ночную тьму и пытался руками и дыханием изобразить огонь и дым, а я смеялась и поправляла теплую шапочку. Хрустя ботинками по снегу, он дышал мне в лицо туманными облачками, подходил все ближе и ближе, и наконец мы, запыхавшись и хохоча, застыли, окруженные нашим собственным облаком волшебной фантазии.

Со снежинками на ресницах мы стояли под ярким светом. Я подняла глаза на Сэма и загадала желание, чтобы мы навсегда остались такими же счастливыми.

И здесь, в этот завораживающий миг, я вдруг слышу вопрос Сэма:

– Ты уверена, что хочешь и дальше искать волшебство?

Я, смеясь, толкаю его в грудь:

– Хочешь сказать, что тебе страшно?

– Нет, дело не в этом. Просто… – Его широко раскрытые голубые глаза мечутся в сторону теней, рыщущих вокруг нашего облака. – Вместе с волшебством приходят чудовища.

Он пожимает плечами, я вздрагиваю и плотнее закутываюсь в куртку. Он, смущенно смеясь, потирает голову. Протягивает руку.

– Пора возвращаться. Родители, наверное, скоро будут дома.

Я воскрешаю в памяти круг света, окутавший нас, пытаюсь победить холод, глубоко засевший в костях. Тянусь к его руке, и внезапно круг света над его мерцающими волосами окрашивается багрово-красным, словно у него за спиной взошло темное солнце. Наверху нависает сумрачный силуэт.

– Что случилось?

Отшатываюсь, потому что не могу прогнать этот силуэт, не могу остановить цепочку кроваво-красных следов на снегу возле его ног, она, как змея, тянется ко мне. Оглянувшись, взвизгиваю, потому что вместо Сэма вижу Малику. Она кричит на меня, и ее маленькое лицо покрывается пятнами.

И я просыпаюсь.

В темноту моей комнаты впиваются острые щепки солнечного света. В голове будто вата. С тихим стоном скидываю свое темно-бордовое одеяло и спускаю ноги с кровати. Они повисают, не доставая до пола. К коже прилип запах геля для душа «Олд Спайс».

Что это?

– Еще рано. Можешь поспать еще немного, пока люди не начнут просыпаться. – В дверях маячит Сэм, подпирая плечом беленый косяк. Его лицо совершенно убитое.

– Что ты тут де…

Опускаю глаза. На мне темно-красная фланелевая пижама, подаренная Сэму на Рождество несколько лет назад. Запах «Олд Спайса» исходит от меня, от моих еще влажных волос. И тут до меня доходит. Я не дома. Я в его комнате. Из окна льется дневной свет. А это значит…

– Черт! – Я вскакиваю с его кровати, чуть не раздавив наушники, небрежно брошенные на ковре. Меня не было всю ночь. Мадар меня убьет. – Черт. Черт. Черт.

– Еще только семь утра. Я все равно не дал бы тебе долго спать. – Сэм стоит в дверях, выставив ладони, словно я кошка, которую он боится напугать. – Можешь еще немного отдохнуть.

– Почему я вообще здесь? – взвизгиваю я. Это выходит за все рамки пристойности. Пытаюсь протиснуться мимо плеча Сэма. Задеваю коленом дверной косяк, и на меня обрушиваются все воспоминания о прошлой ночи. По уши в смущении и страхе заново вижу, как ехала в Самнер, как вопила, как Сэм вломился в дверь. – Ох, погоди-ка…

Мы встречаемся взглядами.

Я замечаю у него в волосах вкрапления чего-то красного. Это от моего пореза на ноге? Отвожу глаза. Уголки его губ опускаются, некрасиво и грубо. Наконец он зажмуривается и произносит дрожащим голосом:

– Сара, нам надо поговорить. По-настоящему.

– Знаю, эта ночь прошла черт знает как, но со мной все хорошо. – Сердце колотится где-то в кончиках пальцев, норовит вырваться из-под моих боевых доспехов и умчаться в неведомую даль. – На самом деле меня просто очень напугало…

– Хватит уклоняться, – говорит Сэм. – Сара, пора прекратить врать. Ночью было не черт знает что, а откровенный ужас. – Я впервые замечаю синяки у него под глазами. – И я не единственный, кто боится за тебя. Твоим двоюродным братьям тоже страшно. Нам всем.

– Моим двоюродным братьям? – Отшатываюсь к лестнице. – А с чего ты вообще с ними разговорился?

– Ты же знаешь, мы с близнецами по выходным играем во флаг-футбол. Но дело не в этом. – Он постукивает ладонями по локтям. – С тобой уже давно творится что-то неладное. А я просто ждал, пока тебе станет лучше, но…

Его голос ломается, и в тот же миг у меня обрывается сердце.

Он протягивает руку, и я отступаю еще на шаг.

– Видела бы ты, Сара, какой я тебя нашел ночью. Это было… – Меня обжигает его встревоженный взгляд. – Если бы с тобой что-то случилось, я бы никогда себе не простил.

– Сэм, ничего со мной не случится.

– Как я могу поверить, если ты со мной не разговариваешь?

– Не знаю. Просто поверь, и все.

Мы впиваемся друг в друга глазами, ждем, кто первый уступит. И чем дольше я выдерживаю его взгляд, тем сильнее тону в этих расслабляющих волнах, в бесконечном океане его глаз. Передо мной проплывают тысячи наших общих воспоминаний, обо мне и о нем, и о той ночи, когда все погибло, и о множестве других ночей, о которых я помалкиваю вот уже полтора года.