Мужские сны - Толмачева Людмила Степановна. Страница 31
Вдруг что-то стукнуло, совсем близко. Она встрепенулась, но не пошевелилась. Мозг проснулся, но тело отказывалось подчиняться. Оно окаменело. Татьяна напряглась и крикнула. Увы, вместо крика получился хриплый стон. Она сорвала голос истерикой. А наверху кто-то ходил. Она слышала. В последнем порыве Татьяна все же сумела подняться еще на одну ступеньку. Пригнув голову, она стала стучать по крышке кулаком. Удар, еще один, еще, еще…
Она услышала голос Андрея:
– Сейчас! Я открою вас! Потерпите!
Бухнуло что-то тяжелое, затем поднялась крышка, ворвался свет, а вместе с ним тепло июльского дня. У Татьяны не было сил поднять голову. Она так и стояла с пригнутой головой, пока Андрей не вытащил ее из этой страшной ямы. Он подхватил ее на руки и отнес в дом, уложил на кровать.
– А где Даша?
– Украли, – сиплым голосом ответила Татьяна и беззвучно заплакала.
– Как украли? – помертвевшим голосом спросил Андрей, опустившись на край кровати.
– Мы завтракали, – шептала Татьяна, так как голоса почти не было, – потом я полезла в яму за мясом. Потом меня кто-то закрыл. А Даша…
Она опять заплакала. Андрей нагнулся, облокотился о свои колени, опустил голову в ладони.
– Андрей! Надо ее искать. Что же ты сидишь? – просипела Татьяна.
Он не ответил, молча встал и вышел из дома. Татьяна, все еще дрожа от холода, поднялась с кровати, но ноги подкашивались. Она снова села на кровать и посмотрела на ноги. Они были синюшного цвета и холодные, как ледышки. Татьяна начала растирать их, но и руки плохо слушались ее. На столе стоял одеколон, которым они по вечерам спасались от комаров. Кое-как дотянувшись до края клеенки, она дернула ее на себя. Одеколон упал на пол, но не разбился. Она хотела наклониться за пузырьком, но вместо этого кулем повалилась на пол. Выругав себя за неуклюжесть, она села на полу, взяла пузырек, вылила на ладонь чуть ли не треть одеколона и начала растирать им ноги. Она терла до тех пор, пока не почувствовала, как ногам сначала стало тепло, а потом жарко. Ступни покраснели, начались зуд и покалывание. «Неужели я отморозила ноги, как зимой?» – удивилась Татьяна, но тут же ее мысли перескочили на Андрея и Дашу. Поднявшись на ноги, она вышла во двор. Андрея нигде не было. Значит, он ушел. Татьяна вернулась в дом, набрала на сотовом номер Виталия и косноязычно, какими-то рублеными фразами, все тем же сиплым голосом рассказала о случившемся. Виталий лишь сказал: «Жди. Скоро буду» – и отключился.
Через двадцать минут Виталий, примчавшись на «ЗИЛе» со своей фермы, уже заходил во двор на Береговой. Татьяна сидела на крыльце, укутавшись в одеяло. Ее бил озноб. Виталий, ни слова не говоря, взял ее под руку и повел к машине. Он привез ее в больницу, где ей поставили какой-то укол и уложили в койку. Она провалилась в сон и проснулась лишь на следующее утро. Рядом сидела матушка Ирина.
– Ну, слава Богу, проснулись! А теперь я позову врача. Подождите немного.
Пришла пожилая женщина в белом халате и с фонендоскопом на шее. Она поздоровалась, села на стул, взяла Татьяну за запястье, посчитала пульс, затем послушала сердечные тоны и легкие, нахмурилась:
– Да, голубушка, легкие мне ваши не нравятся. И похоже, температура появилась. Давайте-ка измерим!
Врач поставила градусник и терпеливо ждала, когда он нагреется.
Температура оказалась и в самом деле повышенной. К тому же у Татьяны начался кашель. Она не могла произнести ни одного слова, чтобы не закашлять. Врач назначила лечение и ушла. Снова в палату заглянула матушка Ирина:
– Я сейчас уйду ненадолго, а потом вернусь, хорошо?
– Ирина, спасибо, но я не настолько больна, чтобы возле меня сидеть. – Татьяна снова закашлялась. – Вы мне скажите, что с Дашей. Ее нашли?
– Пока нет. Андрей все село на ноги поставил. Приваловские тоже подключились. А здесь сидит следователь. Он к вам пришел. Вы сможете говорить?
– Конечно. Пусть войдет. Мне бы только теплого чаю. Очень пить хочется.
– Я сейчас. Мигом.
Вошел сухощавый мужчина в светлой клетчатой рубашке и больших роговых очках.
– Доброе утро, Татьяна Михайловна. Меня зовут Рочев Игорь Иванович, я следователь из Приваловской прокуратуры. Мы можем побеседовать? Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, нормально. Спрашивайте. Следователь дождался, когда Татьяна прокашляется, и задал первый вопрос:
– Вы кого-нибудь подозреваете в совершении похищения ребенка?
– Нет, я не думала об этом. Никого конкретно. Хотя… Вчера на берегу…
– Я уже знаю об этом эпизоде. Вы про двух парней, которые приставали к девочке?
– Да.
Вошла матушка Ирина с подносом, на котором стояли тарелка с манной кашей и стакан чаю. Она молча поставила поднос на тумбочку и вышла. Татьяна взяла стакан и с жадностью выпила почти весь чай.
– А кроме этих двоих, никто на ум больше не приходит? Подумайте как следует, я не тороплю вас.
– Нет, больше никого не могу назвать. Но разве мало того, что эти…
– Мы их уже задержали и допросили.
– И что? – Татьяна подалась вперед.
– Они непричастны. Во всяком случае, к самому похищению. Но выпускать мы их не собираемся. Возможно, что они как-то связаны с похитителями. Татьяна Михайловна, вы что-нибудь или кого-нибудь подозрительного видели в момент похищения или до него?
– Нет, как будто ничего. Точно ничего не видела. Мы, как обычно, завтракали во дворе, а потом я полезла в яму за мясом.
– А для чего вам понадобилось мясо?
– Чтобы отнести его Андрею, отцу Даши. Он работает в церкви, делает роспись. А собственно, почему…
– Так. Понятно. Значит, ничего не видели и ничего не слышали.
– Почему же? Когда я была на самом дне этой проклятой ямы, я услышала Дашин крик.
– Так. И все? Других голосов или звуков не было?
– Нет. Только стук закрывающейся крышки.
– А во сколько это произошло?
– Полдесятого. Я посмотрела на часы, перед тем как встать из-за стола.
– Значит, вы пробыли в яме четыре с половиной часа. Андрей Владимирович освободил вас в два часа пополудни.
Татьяна снова закашлялась. Следователь попрощался и вышел.
Тут же дверь вновь открылась, и вошла сестра со шприцем. Она сделала укол, оставила таблетки и ушла. Татьяна осталась одна. Она почувствовала сильную слабость. Голова кружилась, в спину как будто вонзались десятки иголок, горло саднило. Но все это было пустяками по сравнению с бедой, которая обрушилась на Андрея. Как он там? Чем сейчас занят? Наверняка не спал всю ночь. Татьяна тихо застонала, покачивая головой из стороны в сторону. Это она во всем виновата! Она не уберегла девочку. Он доверил ей самое дорогое, а она не оправдала этого доверия. Он ненавидит ее сейчас. И правильно делает. Господи! За что такие муки? За что?
Она вновь забылась в тяжелом сне, а когда очнулась, уже вечерело. И опять рядом с ней была матушка Ирина.
– Поспали? Вот и хорошо, – говорила она с Татьяной, как с ребенком. – А теперь надо сменить рубашку. Эта совсем мокрая, хоть выжимай. Слабость у вас большая, а потому и пот. Давайте я помогу. Вот так. И хорошо. Поднимите правую руку. Теперь левую. Вот так. И чудесно. А теперь я простынку поменяю. Ничего, ничего. Вставать не надо. Вот так. И хорошо. Я сестру позову. Укол надо поставить и лекарство выпить. Я сейчас.
После укола и приема лекарств она немного отдохнула, а потом матушка покормила ее кашей с творогом. Татьяна отказывалась, а матушка мягко, но неотступно уговорила ее съесть несколько ложек. Дверь скрипнула, приоткрылась, и показалась голова Виталия.
– Привет, сестренка! Ты как, ничего? Можно к тебе?
– Проходи.
Матушка Ирина деликатно попрощалась и ушла. А Виталий осторожно присел на краешек стула и с жалостью оглядел Татьяну.
– Совсем исхудала. Это надо же, воспаление легких подхватить! Хотя конечно. Любой бы схватил. Посиди четыре часа на льду-то.
– Виташа, а где Андрей? Что с ним?
– А что Андрей? Я его видел после обеда у здания администрации. Он в машину к следователю садился. Видимо, поехали в Привалово.