Путь Могучего (СИ) - Дубов Дмитрий. Страница 42

— Которого у Вероники нет, — догадался я, так как начал понимать, к чему все эти цифры в столбцах. — То есть ничего в её организме не должно было привести к подобному. Правильно?

— Абсолютно, — согласился со мной Пирогов.

— А можно как-то догадаться, кто именно это сделал? — спросил я, отдавая себе отчёт, что Пирогов, возможно, очень рискует, говоря со мной о подобном. — Отпечатки родовой магии?

— В том-то и дело, что да, — грустно проговорил Алексей Сергеевич, собрал все бумаги в одну пачку и ударил ими по столу, чтобы она превратились в аккуратную стопку. — Родов, которые могут подобное провернуть, наперечёт. Десяток в Москве и ещё столько же во всей империи. Но я знаю отпечатки многих родовых магий, и эта принадлежит Юрьевским, — он увидел, как мои кулаки сжались. — Однако не обязательно Василию Ивановичу, — поспешил он меня осадить. — Поэтому прежде, чем действовать, ты должен понять, кто именно из их рода это сделал.

— Должен сказать, что вся эта ситуация сразу мне показалась достаточно странной, — проговорил я, копаясь в памяти Руслана, — невеста вместо того, чтобы идти под венец, попадает в клинику с подозрением на смертельное заболевание, почти умирает, а её жених, по совместительству светлейший князь, пальцем о палец не ударяет, чтобы вытащить её с того света.

Эта информация открылась мне внезапно и поразила, словно молнией. Руслан последнее время мало вникал в дела семьи, поэтому для него она была где-то на периферии. Мол, что-то там происходит дома, и ладно. Последних недель в краткосрочной памяти не было вовсе, поэтому и ситуация с сестрой не представала передо мной столь остро.

Теперь же, когда я сопоставил все факты, становилось совершенно очевидно, что Юрьевскому плевать было на Веронику. Или же… И вот тут я терялся в возможных вариантах.

— Ему могли просто не сказать, — пожал плечами Пирогов, вышел из-за стола и подошёл к окну, за которым открывался шикарный вид на озеро, со всех сторон окаймлённое лесом. Вода так и манила к себе, игриво посылая солнечные зайчики в кабинет. — Вашего отца я, конечно, знаю плохо, мы немного в разных слоях общаемся. Но все знают, что он не богат, а тут такая удача — на дочь посмотрел сам Юрьевский. Если бы он пошёл к нему за помощью, это могло бы подорвать и без того шаткий авторитет Дмитрия Анатольевича. Возможно, ваш отец решил, что справится сам и предоставит жениху совершенно здоровую невесту. Но прогадал, обратившись к дорогому Луке.

Он замолчал, продолжая смотреть в окно на резвящихся на водной глади уточек. Видимо, собственные размышления завели его далеко-далеко.

— Но это не отменяет того факта, что опухоль сделана кем-то из его рода, так? — уточнил я, стараясь прояснить ситуацию. — И то, что Василий Иванович не взял на себя заботы по излечению собственной невесты тоже. Правильно я говорю?

— Совершенно верно вы говорите, — находясь всё в той же задумчивости, проговорил Алексей Сергеевич. — Но для того, чтобы поставить точку, я бы пообщался с Юрьевским лично. Если он виновен, правды не скажет, но это будет видно. А пока… — он посмотрел на меня в упор, — что вы говорили, произошло лично у вас?

— Аневризма головного мозга, — ответил я на автомате, даже не подумав о том, что мой ответ может привести к непредсказуемым последствиям. — Сосуд лопнул.

— Любопытно-любопытно, — промурлыкал вдруг Пирогов, весь обратившийся в огромного кота, предвкушающего угощение. — А разрешите я вас на аппарате посмотрю?

Я подумал, что если это как-то может помочь сестре, то непременно. Пусть смотрит, выясняет, сопоставляет факты и находит причины.

— Конечно, — я кивнул головой и слегка улыбнулся. — Если это мне не сильно повредит.

— Это вам вообще никак не повредит, — направившись к двери, проговорил Алексей Сергеевич. — Разве что… — он остановился и обернулся ко мне. — Многие знания, многие печали, как говорили древние. Скорее всего, нам не понравится информация, которую мы узнаем.

Обследование заняло полчаса. Пирогов в эти минуты оказался совсем не разговорчив. Он внимательно следил за показаниями приборов и за тем, чтобы все данные снимались чётко и ясно.

Я же в это время занялся чем-то близким к утренней медитации. Понимая, что одного раза остановиться не хватит, я решил делать это периодически. Но мне было неведомо, когда в следующий раз у меня выдастся минутка, чтобы настроить себя на нужный лад, поэтому я сделал это прямо на кровати, подключённый всевозможными датчиками к хитрому аппарату.

Но на этот раз всё вышло иначе. По большому счёту сосредоточиться на собственных чувствах и мыслях мне не дала ситуация с сестрой. И, чем больше я о ней думал, тем больше у меня появлялось вопросов. К тому же приходилось учитывать, что начало всему было положено задолго до того, как Вероника попала в больницу.

К концу процедуры мне всё-таки удалось немного остановиться, как это называл трибунал. Ровно после того момента, как я решил поехать к отцу и всё выяснить у него. Полагаю, он знал больше остальных. Если же у него ответов не найдётся, следующим на моём пути станет Юрьевский.

— Готово, — сказал мне Пирогов, и это оказалось неожиданно. — Я считал, что у меня ещё, как минимум, минут пятнадцать. — Получилось немного дольше, чем обычно, но зато я полностью уверен в том, что результат будет самым что ни на есть правдивым.

— Отлично, — ответил я, поднимаясь и пожимая руку пожилому целителю. — Я решил поговорить с отцом и выяснить, что знает он. Как вы говорите, будет видно, если он станет врать.

— Именно, — кивнул мне Пирогов. — С результатами постараюсь управиться до завтра. Мне ещё сестру твою на ноги ставить.

— Да я ж не тороплю, — усмехнулся я, остановившись перед дверью, — это же вы захотели подтверждения.

— Точно, — откликнулся Алексей Сергеевич. — Меня уже от недосыпа клинит. Езжай к отцу, выясни, что к чему. Телефон у меня твой домашний есть. Запиши телефон клиники.

Я записал, поблагодарил Пирогова за всё и вышел. Заглянул к сестре, но она мирно спала, улыбаясь во сне, так что я решил её не будить. К Воронцову решил пока не заходить. Мои мысли насчёт преобразования магии и распространения техномагических устройств на простой люд должны были вылежаться, да и условия нужны более спокойные. А сейчас я чувствовал, что нуждаюсь только в одном — в ответах.

Отец сидел в кабинете за своим столом и буквально смотрел в стену. Перед ним стояли две бутылки крепкого алкоголя. Одна была уже практически пуста, другая ещё не даже не открыта.

— Здравствуйте, отец, — поздоровался я нарочито сухим и официальным тоном.

Он медленно, словно делал это с великим трудом, повернул голову ко мне.

— Всё красуешься? — спросил он непонятно к чему. — Вот и мать твоя такая же была. Всё у неё лучше всех было, всё знала, всё умела, а потом — пшик… и до государственной измены доскакалась.

— Так, стоп! — прервал я его пьяные излияния. — Почему мне неизвестно ни о какой государственной измене? Ты вообще о чём?

— Она знала, что потенциально опасна, но каким-то образом выбила у императора, отца нынешнего нашего государя, что-то вроде защитной грамоты, не знаю, я видел-то её один раз, — он потянулся к рюмке, опрокинул её, понял, что она пуста, наполнил и опрокинул снова, после чего сморщился и вытер губы рукавом пиджака. — И было-то там всего-то одно условие. Вот чего, спрашивается, его было не выполнить, а?

Он налил снова, но на этот раз пойло закончилось в первой бутылке, и он открыл вторую.

— Что за условие? — поинтересовался я. — Отдать то, о чём ещё не знаешь?

— Ха-ха-ха, — громогласно и совершенно ненатурально рассмеялся Дмитрий Анатольевич. — Нет, вполне конкретное условие. Если кто-нибудь из её детей вдруг унаследует её дар, то она должна была оповестить службу безопасности императора. А она этого не сделала, хотя точно знала про Веронику.

— А почему не сказала? — спросил я, понимая, что, желая получить ответы, приехал в самый нужный момент. — Чего-то боялась? Но чего именно?