Звезды любви - Чарлтон Энн. Страница 29

Однако! Да он просто обманщик! Сам купил ее картину за бесценок, а теперь стремится показать ей, что подобные картины — не для нее, равно как и все другие вещи из его галереи! Ей так захотелось опустить его с небес на землю, но, очень жаль, она не могла сказать ему, что он лгун и обманщик! К ней постепенно начинала возвращаться прежняя уверенность. На ее картину, висевшую в Галерее Бомона, оказывается, нашелся покупатель! И Роберт горел желанием иметь еще картины этого автора. Ее так и подмывало сказать ему беззаботным тоном, что она могла бы — именно могла бы — найти для него этого художника, но она все-таки заставила себя сдержаться. В глубине души Кейт просто наслаждалась преимуществом, которое давало ей в руки сознание такой возможности. А ведь не так часто она могла похвастаться каким-нибудь преимуществом, если дело касалось Роберта Бомона.

— Я не могу обещать направить к вам этот новый талант, Роберт. Возможно, мне самой захотелось бы насладиться его открытием.

— Но первым открыл его я, — мягко напомнил ей Роберт, не принимая всерьез сказанных ею слов, — и я не могу себе представить, что вы за моей спиной займетесь его поисками. Лучше оставьте настоящее искусство мне, Кейт, а сами займитесь поисками новых домашних хозяек для своей галереи. — Он усмехнулся, заметив вспыхнувшие в ее глазах искорки гнева, а потом с некоторой подозрительностью посмотрел на нее, услышав произнесенное смиренным тоном:

— Да, Роберт.

Он собрал тарелки и ненужную посуду, унес все на кухню и вернулся, неся на блюде пирожные с кремом. Кейт очень удивилась.

— А я думала, что вы едите только сыр и крекеры. Вы действительно любите сладкое?

— Да. Мне всегда очень нравился вкус дикого меда, — промурлыкал он, бросив на нее насмешливый взгляд.

— Слишком много сладкого — это вредно, Роберт, — дерзко сказала Кейт, нисколько не смущенная подтекстом его слов.

Он рассмеялся и поставил на стол тарелку.

— Я последнее время слишком ограничивал себя в сладостях.

— Как обидно! — Но ведь есть же Соня, подумала Кейт, которая должна была бы вносить в его жизнь некоторые радости. Но потом она решила про себя, что не следует затрагивать эту скользкую тему.

— Что и говорить, — произнес он наигранно печальным голосом.

После десерта они перешли в нишу, где Роберт предложил ей кофе с ликером.

— Интересно, почему вы открыли свою галерею в здешних местах, — спросила Кейт, считавшая, что такая галерея, как его, достойна находиться где-нибудь в Мельбурне или Сиднее.

— Именно из-за здешних мест. Три года тому назад я просто влюбился в эти горы. Сначала купил галерею, потом построил дом. К сожалению, приходится разрываться между этой галереей и той, что в Мельбурне. Но теперь здесь мой дом.

Он коротко рассказал ей о своей мельбурнской галерее, и она живо представила себе эту небольшую галерею на деловой и шумной улице в самом центре города. И хотя он не обмолвился на сей счет ни единым словом, Кейт была уверена в том, что она не менее изысканная и респектабельная, чем та, которая была всего в нескольких шагах отсюда.

— Диана живет в Мельбурне? — спросила она.

— Что?.. — Его глаза удивленно уставились на Кейт:

— Вас интересует вообще мое прошлое или конкретно мои прежние женщины?

— Прежние женщины — во множественном числе — меня абсолютно не волнуют, — произнесла Кейт с неприязнью в голосе, — но меня интересует только одна — та, чья картина висит у вас на стене. Неужели она когда-то отвергла вас? Невозможно поверить!

Рука, державшая бокал, сжала его с такой силой, что даже побелели костяшки пальцев.

— Да, она отвергла меня много лет тому назад.

Секундная боль исказила его лицо, и Кейт пожалела о своем сарказме. Мысль о том, что Роберт мог оказаться уязвимым до такой степени, что его можно было заставить страдать, вызвала в ее груди какое-то необычное чувство.

— Я очень сожалею, я не должна была говорить о…

— Вы не должны были бы говорить и многого другого, Кейт. — Его голос стал резким и сердитым. — Однажды вы можете сказать нечто такое, о чем потом будете сожалеть всю жизнь.

Он сказал это с такой болью, что Кейт поняла, что он испытал это на собственном опыте. Она почувствовала, как что-то оборвалось у нее в груди. Кто же преподал ему такой урок — Диана? Или какая-то другая из его «прежних женщин», а может быть, даже Соня? Подавленная и расстроенная, она принялась рассеянно рассматривать коллекцию ювелирных украшений. Через некоторое время к ней присоединился Роберт и начал подробно рассказывать о каждом экспонате. На его загорелом лице не было ни малейших следов недавнего гнева.

— Роберт, а вы богаты? — спросила она, представив себе, сколько все это может стоить. Его великолепный дом, машина самой последней модели свидетельствовали о том, что он должен быть очень богатым человеком, но кто знает — а вдруг он, как и многие другие в наше время — просто живет не по средствам? Хотя, в конце концов, он занимался довольно прибыльным бизнесом. Необычное выражение лица было немедленным ответом на ее вопрос.

— Я полагаю, да. А что, при наличии солидного капитала я становлюсь более интересным и привлекательным в ваших глазах?

Кейт засмеялась.

— Интересным? Вы представили бы больший интерес, если были бы плутом. Что касается привлекательности, — то не считаю вас более привлекательным, чем вы есть на самом деле, даже узнав, что у вас имеется мешок денег.

«Я сказала вполне достаточно», — подумала она. Ведь на самом деле она уже давным-давно нашла его и так слишком привлекательным. Богатство мало уже могло что добавить.

— Ну что же, ваши слова немного меня подбодрили! — усмехнулся он, и Кейт подумала, что ей становится все более неприятным вспоминать их недавние пикировки и стычки. Но так, пожалуй, он начнет ей нравиться. А там, глядишь и… Эта мысль заставила ее испытывать какое-то беспокойство.

— Кейт, вы рисуете? — спросил неожиданно Роберт, и она бросила на него ошеломленный взгляд.

— Так немного, как любитель — небрежно бросила она, улыбнувшись про себя при мысли о том, что она могла бы открыть ему, наконец, что это за любительство.

— Ну и?.. — продолжал он.

— Знаете, ведь рисовать пытается множество людей, но что толку?..

— Я удивлен вашими словами, ибо знаю, что вы одержимы желанием и готовностью выставлять в своей галерее работы таких бесталанных любителей.

— Но нельзя считать, что они так же бесталанны, — возразила она. — Просто у них нет специальной подготовки, зато сколько искренности!

— Дело не в том, есть ли талант или нет, но я решительно возражаю против того, чтобы их первые работы, порой совершенно ужасные, продавались бы ни о чем не подозревающим покупателям. С их нынешней подготовкой им следует упорно работать над собой в течение многих лет, и только тогда они, возможно, смогут создать нечто такое, что будет иметь непреходящую ценность.

Кейт немедленно села на своего конька.

— Но разве вы не видите, что люди, покупающие их картины, находятся на таком же уровне восприятия искусства? — Она отметила, что он внимательно слушает ее. Она поднялась и начала ходить между двумя креслами, подкрепляя свою речь убедительными жестами. — Среди миллионов людей, интересующихся искусством, — совсем немного тех, кто обладает действительным знанием и опытом. Среди этих специалистов одни — опытные и знающие эксперты, другие — опытные и знающие критики и ценители. А что же остается остальным?..

Она круто повернулась, и шелковая ткань ее платья резко взметнулась вверх, на секунду обнажив часть стройного и красивого бедра. Ничего не подозревавшая Кейт присела на край кресла, прямо напротив Роберта. Она немного наклонилась вперед, вытянув вперед руку в энергичном и выразительном жесте.

— Я считаю, — продолжала она, — что для каждого уровня искусства имеется соответствующий ему уровень или слой тех, кто не может делать ничего другого, кроме как только восхищаться. Вполне вероятно, что, не имея специальной или необходимой подготовки, они должны обязательно пройти через каждый уровень прежде, чем окажутся способными оценить следующий. Вот как, например, маленький ребенок, — добавила она с неожиданным вдохновением. Брови Роберта удивленно поднялись вверх, уголки рта тронула теплая улыбка. — Сначала малыш любит только молоко. И если ему в детстве никогда не предлагать ничего другого, он потом будет отвергать всякую другую еду и будет испытывать большие трудности, привыкая к новому для него вкусу. Но мать дает ребенку рисовую кашу, и он привыкает к ней и начинает любить, потом ему дают овощи и так далее до тех пор, пока он не познакомится и не полюбит массу других продуктов.