Простодушны и доверчивы (СИ) - Сергеева Александра Александровна. Страница 12

С виду бесшабашно, однако её глаза опасно щурились — как бывало с сестрицей, когда та разгоняла себя, намереваясь учинить склоку. Явление редкое, но меткое.

— Брось, — вздохнула Лёка, размышляя, что же делать дальше и куда бежать. — Она тебя не понимает. Я, кстати, тоже не вполне.

— Покаешься нам, пуська, кто тебя толкнул на преступление? — не унималась Ветка, жонглируя сленгом, который обычно игнорировала, считая себя законченной интеллектуалкой. — Расскажешь по-хорошему, или хорошо будет только нам?

— Или мне, — сделал кто-то заявку резким деревянным голосом.

В мгновение ока приставники оказались спиной к спине, ощупывая пространство по-рысьи острым глазом. Застывший огонь блисковицы ожил прямо на луке. Кнут-самобой вздыбил свои кольца, будто питон Каа перед бандерлогами. Кино, да и только.

Глава 4

Так что держитесь, девки

— Понятно, почему этот перс дошёл до нас под псевдонимом «Аист», — оценив нового персонажа, задумчиво пробормотала Ветка.

На невообразимо тощем длинноногом мужике висела, как на вешалке, белая долгополая ферязь Ивана-царевича с семью рядами золотых петлиц. Длинные рукава были поддёрнуты и собраны в складки — из обшлагов выглядывали кисти скелета, обтянутые нездоровой желтоватой кожей. Между театрально шикарной ферязью и красными сапогами с острыми носами семафорили ядрёно жёлтые широкие штаны.

Длинной была и худая шея — торчавшая из ворота палкой с грибным наростом кадыка — и нос на небольшой круглой бритой голове. Всем носам нос — до аистиного, конечно, не дотягивал, но с вороньим мог поспорить. Хотя южные огромные чёрные глаза были восхитительны.

С характером мужику тоже не слишком повезло. В ответ на вполне невинное замечание нахальной девчонки он гордо вскинул острый, как кончик скальпеля, подбородок и возмущённо заявил:

— Я не перс! Я абазг!

— Да, хоть вдрызг, — съехидничала Ветка, многозначительно поводя кнутовищем самобоя.

Человек-аист покосился на кнут, петли которого принялись выписывать в воздухе фирменные огненные кренделя.

— Ты поосторожней со своим игровым сленгом, — посоветовала Лёка сестре. — А то брякнешь что-нибудь…

Закончить вразумлять младшую сестру не успела: Чёрный Аист Бака — если верить источникам, член корпорации «Чернобог» — перешёл к активным действиям. И для начала нагавкал на почти успевшую смыться Лесавку:

— Тебе что велели, полоротая?! Почему не заворожила?!

Какой бы глупышкой не была женщина, в скорости отлупа она даст фору компьютеру. Выглянув из-за ближайшего дерева, лесная дева-соблазнительница запальчиво отгавкалась тонким капризным голоском обиженной примадонны:

— Они же девки! Совсем ум потерял?! Как мне их заворожить?! Что им с моей красы?! Силком их связывать?! Так я палаческому промыслу не обучена! А будешь обижать, вовсе с вами дел иметь не стану!

— Я никого не обижаю! — встряла в перепалку Шанель.

Она полёживала на бережку, подперев мордаху лапкой. И с нескрываемым интересом созерцала комедь под названием «Вам это не то».

— Да, — с обманчивым сочувствием развела руками Ветка. — Нанимать персонал в наше время всё трудней. Закажешь богатыря, а припрётся голозадая потаскушка.

— Это я потаскушка?! — заверещала Лесавка, выпрыгнув из-за дерева.

В атаку идти поостереглась — то ли ещё не законченная дура, то ли уже учёная. Но живописно упереть руки в крутые бёдра не преминула, одарив обидчицу злым пламенным взглядом.

— Надоели, — буркнула Лёка, спустив с привязи чуть не взорвавшуюся от сигнала тревоги стрелку.

Та блеснула, торпедируя Баку, а по пути пронзив двух змей и какую-то мерзкую жабу. Бросившиеся на приставников гады мигом сгорели, а Чёрный Аист испарился, едва не поцеловавшись со стрелой. Возник неподалёку и снова пропал — упёртая блисковица резко сменила курс и свистанула к промелькнувшей в сторонке мишени. Он снова появился в другом месте и опять пропал: стрела металась за ним, твёрдо намереваясь подловить подлеца и прикончить.

Лёка пустила на помощь охотнице ещё пять стрелок и принялась отбивать атаку. Поскольку подлый Бака не ограничился троицей бесславно сгоревших гадов. Перед тем, как учинить игру в догонялки, он выудил из воздуха огромный мешок. Из которого на приставников посыпались целые полчища отвратительных с виду пресмыкающихся.

Но сестрёнка была настороже. Самобой весьма профессионально накрыл их огненной вращавшейся спиралью. Будто в кокон заключил. О который разбивались всё новые и новые волны атакующих. Мелких, но чересчур многочисленных. Вспыхивавших мимолётным пламенем и осыпавшихся на землю тучами вездесущего пепла.

— Задохнёмся, — предупредила Лёка, пустив очередную стрелу, и чихнула.

Поймала вернувшуюся с задания блисковицу и снова пустила её в полёт. За ней следующую. Работала, как машина: поймала, выстрелила, поймала выстрелила — круговорот смерти в мире бессмертных духов. По сути, такое же бесполезное занятие, как попытка окольцевать весь планктон в океане для изучения путей его миграции.

— Мешок, кажется, бездонный, — пихнула она локтем сестрёнку. — Идеи есть?

— Есть, — чихнув в ответ, обнадёжила Ветка и заорала: — Нешто! Я это хочу! Только без штанов! И сапоги не надо! Я не клоун!

Лёка не успела рта открыть, дабы потребовать объяснений, как возникший неподалёку Бака предстал перед ними… голым по пояс. А на Ветке вместо рубахи оказалась его ферязь. Как не длинна была сестрица, новый наряд скрыл её до пят. Золотой пояс упал с тонкой талии на бёдра — что вкупе с широкими полами стало походить на европейское средневековое платье.

Рукава сползли почти до самой земли, скрыв руки — самобой торчал из правого, как сопля из носа. Норовистому кнуту не понравилось такое дело, и Ветка благосклонно дозволила:

— Руби. Только подол не вздумай!

Огненный кончик кнута срезал рукава почти до локтей — перестарался. У Лёки сердце оборвалось, но руки у Ветки остались целыми: самобой не мог нанести увечья своей хозяйке. Сработал, как скальпель хирурга.

— Понеслись! — радостно завопила эта баламутка.

— Ага! — беззаботно поддакнула с бережка игошка.

Лёка внимательно следила за беготнёй обворованного и грязно ругавшегося Баки от пяти гоняющихся за ним стрел. И всё же краем глаза отметила, что зрителей прибыло. Рядом с Шанель пристроились полюбоваться битвой три зеленоволосых девчонки. Само собой, прекрасных и, естественно, голых — а, как иначе заманить к себе мужика? Этим на родимой сторонушке занималась половина духов женского пола. Что не говори, а русская баба горяча до любовных утех — даже после смерти.

— Помочь можешь?! — без особой надежды на успех, поинтересовалась Лёка у игошки.

Возможно оттого, что они с Веткой не совсем духи, дышать становилось всё тяжелей. А мысль о том, что они вдыхают пепел противных, но живых существ, навевала тоску.

— Не-е! — огорчила Шанель и тут же обрадовала: — Позвать могу!

— Интересная у тебя подружка, — пропыхтела сестра, отплёвываясь и натирая кулаком глаза. — Жизнерадостная.

— Оригиналка, — с трудом сдерживая раздражение, процедила Лёка.

Между тем все четыре водяных создания соскользнули в озеро и пропали. Очень хотелось надеяться, что не навсегда. Лёка, удручённо отметила, что ушлый дятел… то есть, аист по-прежнему умудряется уходить от столкновения со стрелами. Прошло не меньше минуты бесконечных ожиданий подмоги, когда над озером поднялась аккуратная, но вполне грозная с виду волна.

— Поганец! — как-то неуместно восторженно проорал…

Лёка догадалась, что никто иной, как Водяной дедушка. Хотя при других обстоятельствах никогда бы не додумалась. Никакого пучеглазого зелёного старикана с рыбьим хвостом или непомерно длинными ногами. Водяной был мужчиной — по меркам живых — лет тридцати пяти. Ростом выше среднего, крепкий, круглолицый, мохнобровый — лишь борода, пожалуй, по-сказочному длинновата и пышновата: её кончик путался у хозяина в ногах. Да вместо кожи меленькая чешуя цвета лёгкого загара. Вот и верь официальной мифологии.