Простодушны и доверчивы (СИ) - Сергеева Александра Александровна. Страница 34

— У вас нет зацепки в реале, — задумчиво покивала Лёка.

— А у нас, есть, — согласился дед. — Мы одержимые: и духи, и всё ещё люди. И у нас в настоящем, существующем прямо сейчас мире есть настоящий очаг.

— Значит, он есть и здесь, в межмирье? — встрепенулась Ветка.

— Есть, — хмыкнул Моховик. — Как не быть? А в очаге есть угли, которые много опасней колдовского огня, что творится волшбой. Ибо в мире смертных огонь первородный. А тут в нави лишь его дух. Зато в двойнике вашего очага огонь самый, что ни есть, первородный. Поняли теперь?

— Его угли могут уничтожить даже самого могучего обитателя межмирья? — уточнил дед.

— Любого, — не слишком охотно подтвердил Моховик. — Потому-то приставников и тяжко победить в честной схватке. А вот в нечестной запросто: ваша сила тут лишь в оружии. А наша много больше.

— Победить нас можно лишь тогда, когда в реальном очаге погаснет огонь, — сумрачно заключил полковник. — Тогда он погаснет и в двойнике. Теперь понятно, что случилось с предшественниками.

— Огонь потух, — вздохнув, уныло пробормотала Ветка.

И Лёка прекрасно поняла причину её уныния: она и сама до этой минуты не слишком серьёзно относилась к теме дежурства у камина. А по сути, у старой печи, которая стояла в развалюхе, купленной когда-то дедом. И сохранённой новыми хозяевами почти в неприкосновенности — лишь слегка переделанной. Между прочим, по требованию бабуленьки.

После перевоплощения дед с внучками насели на неё втроём: пытались выпытать страшные тайны, которые она якобы знала. Но ничего Лада Всеславна не знала. Просто, будучи филологом по образованию, в студенческие годы увлекалась материалами, собранными по деревням и сёлам задолго до неё — когда там ещё было, что собирать. Вот и догадалась, куда они вляпались — да и то грубо приблизительно. Многое из ею прочитанного оказалось чушью, крестьянскими байками. Но, кое-что сходилось с нереальной реальностью межмирья.

— Ну, так нам пора домой, — подвёл Степан Степаныч итог познавательной лекции.

И многозначительно уставился на Моховика: мол, ты нам, дружок, кое-что задолжал. А Ветка столь же многозначительно выставила вперёд раскрытую ладонь, на которой Лёка узрела нечто знакомое. Облепленного травой и листочками колобка размером с ноготок. И вроде ничего особенного, если бы не один штрих: и стебли, и листики на нём вылеплены из рыжей глины. Так искусно, что выглядели живыми.

Промеж листиков проклюнулся круглый красный глаз и с любопытством уставился на полковника. И вдруг крохотулька приветливо зазолотилась. Её глиняная оплётка не превратилась целиком в золото, но обзавелась блестящими прожилками.

Моховик с таким кислым видом отдавал свой ключ, с таким скрипом, что его было слыхать. Из круглой заросшей травой тушки выпрыгнул другой колобок с ноготок и приземлился на подставленную дедом ладонь. Его обёртка была из настоящих прутиков, и листочки зеленели, как живые. А вот прожилки золотились, как у глиняного братца.

— Шанель! — закрутила Лёка головой в поисках таинственной лягушки-поскакушки.

Но той и след простыл. Незаметно ускакала: то ли погулять по дубраве, то ли вообще отсюда слиняла. То ли по привычке шлындрать, где угодно, то ли по причине грядущих расспросов о её серебристом дружке, живущем в причёске.

— Ну, добрые хозяева, прощайте, — степенно молвил дед и поклонился в пояс: — Благодарствуем за науку и помощь. Доброту вашу не забудем. На помощь нашу рассчитывайте твёрдо: не подведём.

— Вот-вот, — придирчиво проворчал Моховик, воинственно задрав к небу длинный нос. — Ты уж сделай милость: не забудь. А то человечья память короткая.

Когда трое полуночников вошли в родной дом, Лада Всеславна прямо у порога хмуро оглядела их и сухо объявила:

— Вот и погибель наша пришла.

— Ты о нас? — дипломатично осведомился супруг, вопросительно зыркнув на выглянувшего из гостиной Нешто-Нашто.

— Кажется, нет, — озадаченно возразила Лёка, вытянув шею и заглядывая через голову Нешто в гостиную.

— Хана мирной жизни, — констатировал тот и подмигнул Ветке.

Глава 12

Это ты

— Какое у тебя печальное и одухотворённое образование лица, — съехидничала Ветка, наблюдая за сборами старшей сестры на пикник. — Веселиться нужно хозяйственно: во всех углах всеми средствами, и тщательно тереть, пока не отстанет. Это ненормально, когда твоя хандра не отдыхает.

Лёка сунула в рюкзачок запасные носки и мрачно покосилась на младшенькую.

— Засохни! — помог ей Нешто отчихвостить зубоскалку, влетев в комнату следом за глиняным ледагашкой.

Тот пронёсся мимо Ветки пущенным вскачь мячиком. Врезался в стену, отрикошетил сестрёнке в затылок, в стену, в потолок, в пол, в стену и вылетел обратно в дверь.

— Ату его! — вынесло следом ловца «истины».

Верней, «истинного» — мысленно поправила себя Лёка, застёгивая рюкзак.

— Эх-ма! — задорно визжала в гостиной Бельмондошка. — А, вот я тебя споймаю!

— Бабуля вернётся, — прикрывая ладонями уши, напророчила Ветка, — им конец. Охотников растерзает, а колобков сожрёт.

Ключи-горошинки и вправду раздобрели. Пока не с наливное яблочко, но с полноценной вишенкой уже сравнялись. Что полбеды. Когда в доме объявились два первых ледагашки — каменный с костяным — эти вишенки робко катались по комнатам. Удирая под шкафы и кровати с диванами при каждом появлении в поле зрения ног — хлопот это не доставляло. Даже тогда, когда они вдруг осмелели и принялись весело подскакивать.

Погибель в дом приставников пришла в тот момент, когда к первой парочке баловников присоединилась вторая. Ледагашки так обрадовались собратьям, что теперь носились по комнатам без передышки. А с ними и два дряхлых полоумных субъекта, которым детство кое-куда стрельнуло и убило придурков наповал. У шишиморки ещё и резко пропал страх перед очагом приставников: шныряла, где хотела. Так что самим приставникам внезапно стало не хватать места. Не говоря уже о покое.

Ле-Да-Га — размышляла Лёка, натягивая джинсы. Как разъяснил им Нешто-Нашто, это всё тот же праязык, с которого пошли все остальные. Каждое слово в нём целый комплекс близких по смыслу понятий. Ле — это всё, что создано не руками человека: лес, блеск, лень и так далее. Га — всё, что связано с путями-дорожками и всяческим движением. Наконец, Да — это истинность, данность.

То есть собранные вместе ключи на самом деле «Созданный высшими силами истинный, данный извне пути». Проще говоря, «Созданный свыше истинный путь». Что, глядя на эти бесноватые создания, не скажешь.

Просто безобразие — рассердилась Лёка, когда каменная вишенка угодила ей в лоб. А у этого паразита — как и у костяного — торчавшие во все стороны листочки сродни шипам. Влепит по тебе от всей полноты их «созданного свыше» счастья, без синяка не обойдётся. У деда на лице уже две награды сияют всеми цветами радуги. Хорошо хоть не фингалы.

— Давай его поймаем, — сочувственно предложила Ветка и не удержалась от стёба: — Посолим, три раза плюнем, и он превратится в понедельник. Пикник в аут.

На столе задребезжал сотовый. Лёка цапнула его, опередив сестру, и принужденно приветливо ответила:

— Готова. Прости, но ещё пару минут.

— Вы что там, дерётесь? — усмехнулся Олег, услыхав, как в трубке что-то грохнулось и зазвенело.

— Потом расскажу, — пробормотала Лёка и отбилась.

— Что расскажешь? — иронично осведомилась Ветка, подавая ей второй сапог.

— Что мы завели беспородного и беспардонного щенка, — натягивая его, криво усмехнулась Лёка. — По кличке «Светка Скользкая креветка».

— Или «Ольга настолько, что нисколько», — моментально сложилось в голове сестрички.

Хотя сама Лёка считала, что уж на её-то имя дразнилок не придумать.

Они вышли в гостиную и застыли в скорбном молчании. После чего Ветка уныло проныла:

— Мне-то это куда облокотилось? Вы молодцы: взяли с утра и разбежались. А я должна спасать дом в одиночку.