Жестокие клятвы (ЛП) - Джессинжер Джей Ти. Страница 4

Темные волосы, красные губы, оливковая кожа. Черное платье с глубоким вырезом и декольте. Длинные ноги и фигура "песочные часы", от которых любой мужчина одурел бы от вожделения. Если, конечно, он не был слишком занят, превращаясь в камень из-за льда в ее глазах. Я никогда не видел привлекательной серийной убийцы, но готов поспорить, что именно так она бы выглядела.

— Мистер Куинн, Киран, — говорит Карузо, указывая на каждого из нас по очереди, — это моя сестра Рейна.

Я вскакиваю на ноги, прежде чем осознанно принимаю решение подняться. Киран тоже встает, бормоча приветствие. Рейна отвечает на его приветствие и улыбается ему, но когда она переводит взгляд на меня, ее улыбка гаснет. Она смотрит мне прямо в глаза и говорит: — Добрый день, мистер Куинн.

Звучит так, будто я собираюсь съесть твою селезенку на ужин.

Я не уверен, смеяться мне или спросить, в чем ее чертова проблема, но вместо этого ограничиваюсь нейтральным приветствием.

— Добрый день, мисс Карузо. — Мой взгляд опускается на безымянный палец ее левой руки. Его окружает маленькая черная татуировка, какие-то слова написаны курсивом, слишком крошечным, чтобы прочесть с того места, где я стою. — Или миссис какая-то там?

Я снова поднимаю глаза на ее лицо и обнаруживаю, что ее каменный взгляд превратился в испепеляющий жар. Этим взглядом можно расплавить сталь. Я никогда не видел такой горячей, бессловесной ярости. По сравнению с этим пылающие огненные озера в самых глубоких ямах ада кажутся уютными ваннами с пеной.

Весь тот жар и ненависть, которые она обрушивает на меня, передаются прямо моему члену, который пульсирует от возбуждения. Вовремя. Этот ублюдок всегда хочет только того, чего не может получить.

Когда она не отвечает на мой вопрос достаточно долго, чтобы мне стало неловко, за нее отвечает ее брат.

— Моя сестра — вдова.

— Я сожалею о вашей потере. — Словно кто-то щелкнул выключателем, весь жар в ее глазах превратился в лед.

— Спасибо.

Она поворачивается и на негнущихся ногах подходит к окну позади письменного стола своего брата, откуда, скрестив руки на груди, смотрит на улицу, отчего внутренний двор внизу становится по-зимнему холодным. Я удивлен, что оконные стекла не потрескивают от мороза из-за ее близости.

Мы с Кираном обмениваемся взглядами, затем снова занимаем свои места.

— Могу я предложить вам выпить, джентльмены? — спрашивает Карузо.

Киран отказывается. Но я думаю, что мне понадобится промочить горло, чтобы пережить эту встречу, поэтому я принимаю предложение.

Из нижнего ящика стола, Карузо достает два граненых хрустальных бокала и графин с ликером рубинового цвета, который, как я предполагаю, является вином. К тому времени, как я проглатываю полный рот горького дерьма, уже слишком поздно. Он прожигает дорожку вниз по моему дыхательному горлу, опаляя все волосы в носу.

Карузо улыбается мне в предвкушении.

— Это Кампари. Ты пробовал его раньше? — Я могу только покачать головой. Если бы попытался заговорить, меня бы вырвало.

Рейна бросает на меня взгляд через плечо. Она замечает отвращение на моем лице и быстро отворачивается к окну, но не раньше, чем ей удается скрыть свою легкую довольную улыбку.

Может быть, я сожгу дом дотла после того, как женюсь на дочери. Соседи, без сомнения, поблагодарили бы меня.

Карузо все еще тараторит о Кампари, о том, как оно известно в Италии, и бла-бла-бла, бла-бла, блядь, но я прерываю его, чтобы спросить, когда познакомлюсь с Лилианой.

— Ах да. Лилиана. — На мгновение он выглядит сбитым с толку, как будто потерял сход событий. Но он берет себя в руки и снова натягивает свою дерьмовую ухмылку. — Она сейчас спустится.

Он слегка поворачивается к Рейне за подтверждением. Она молчит, но кивает.

В своей вкрадчивой манере политика Карузо говорит: — Тем временем, мистер Куинн, позвольте мне выразить свою благодарность и вам, и мистеру О'Доннеллу за визит. Я с нетерпением жду возможности узнать вас обоих получше, когда мы присоединимся к нашим семьям…

— Давайте не будем забегать вперед, — перебиваю я, ставя стакан с отвратительной жидкостью на его стол. — После того, как я познакомлюсь с вашей дочерью, у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить о будущем. На данный момент эта сделка не подписана.

— Да, конечно, — говорит он сдавленным голосом. — Пожалуйста, простите меня.

Рейна снова отворачивается от окна, на этот раз, чтобы бросить на брата возмущенный, поджатый взгляд. Она думает, что он слабак, раз ведет себя так. В его собственном чертовом доме, не меньше. Она права.

Я поднимаюсь со стула, пристально глядя на нее.

— Вообще-то, я хотел бы сначала несколько минут поговорить с вашей сестрой. Один.

Карузо выглядит пораженным этой просьбой. Рейна выглядит так, словно раздумывает, где взять ближайший топор, чтобы вонзить его мне в череп. Я понятия не имею, почему эта женщина так сильно меня ненавидит, но это начинает раздражать. Независимо от того, что мой член думает о ней, она выводит меня из себя.

Киран встает, уже зная, что моя просьба будет удовлетворена. Карузо следует за ним, бросая нервный взгляд в сторону Рейны.

— Конечно. Мы дадим вам минутку. Киран, почему бы мне не показать тебе мою коллекцию яиц Фаберже?

С непроницаемым лицом Киран говорит: — Не могу придумать ничего лучше, приятель.

Они уходят. Как только за ними закрывается дверь, я смотрю на Рейну.

— Хорошо. Очевидно, тебе есть, что мне сказать. Скажи это. — Она отворачивается от окна, моргая.

— Простите, я понятия не имею, что вы имеете в виду.

Ее рука лежит у основания шеи, глаза широко раскрыты и бесхитростны. Она — воплощение невинности, и в ней по горло дерьма.

Я говорю: — Слишком поздно, женщина. Я уже видел болотную ведьму, которую ты пытаешься спрятать под своим костюмом из человеческой кожи.

— Простите?

— Ты не такая хорошая актриса, как думаешь.

Несколько секунд она смотрит на меня в гробовом молчании, затем ледяным тоном произносит: — Первое: не называй меня женщиной, как будто это уничижительное слово. Это не так. Второе: если ты недостаточно умен, чтобы знать, что означает слово "уничижительное", спроси своего приятеля. Похоже, он действительно когда-то читал книгу. Номер три…

— Это надолго? Мне нужно закончить встречу.

Ее ноздри раздуваются. Губы тонки. Ее тело дрожит от бессильной ярости, и я думаю, что начинаю веселиться. Она натянуто произносит: — Номер три: мне нечего тебе сказать.

— Нет? — Я позволяю своему взгляду путешествовать по всей длине ее тела, вниз и снова вверх, наслаждаясь каждым опасным изгибом. — Потому что, черт возьми, похоже, что так оно и есть.

Видно, с огромным усилием воли Рейна сдерживает язвительность, которая обжигает кончик ее языка. Она приглаживает рукой свои темные волосы, расправляет плечи и натянуто улыбается.

— Если ты настаиваешь.

— Верно.

— Но это будет неприятно.

— Сомневаюсь, что ты способна на любезности, маленькая гадюка.

Ее глаза вспыхивают.

— Оскорбления не принесут тебе никаких очков.

— Здесь не мне нужно набирать очки.

Это злит ее еще больше. Ее щеки становятся пунцовыми.

— Почему ты намеренно дразнишь меня?

— Потому что ты лучше своего брата, — говорю я, выдерживая ее разъяренный взгляд. — Тебе не нужно притворяться тем, кем ты не являешься. Теперь поговори со мной. Мне нужно знать, почему ты так злишься, я не добьюсь от него правды.

Она ошеломлена комплиментом и моей прямотой, которых она явно не ожидала. У меня такое чувство, что она многого не ожидает, так что это отрадно. Когда она слишком долго молчит, я подсказываю: — Тебе не нравится, что я ирландец.

— Я не настолько мелочная или предвзятая, — сердито говорит она. — Я не сужу о людях по тому, где они родились.