Возгарка II (СИ) - Ахметшина Ксения. Страница 30

— С твоей стороны совсем не пыльно выходит, я посмотрю, — чиновник покачал головой и соединил пальцы. — Ничего не сделав, половину такого куша отхватить. Ну, хорошо, раз ты ручаешься за своего приятеля, так и быть, соглашусь. Нового подрядчика искать времени нет, товар доставят завтра ночью, и по условиям договора вы должны будете сразу отплыть, так что советую все неотложные дела закончить на скорую руку.

Собственно, заканчиванием дел я после этого визита и занялся. В первую очередь посетил нормального мага, сбыл ему дурацкие плашки из оленьих рогов, приобрёл новый птицегон, а ещё — амулет от пожара. Да, знаю, от пиромантов такая хрень не защитит, но всё же некое самоуспокоение я получил.

С Клаусом мы распрощались по-братски, а Кашпар Правец обещал попридержать пока недовольных опозданием заказчиков, чтобы дело о взыскании неустоек не получило ход. Непринятый товар мы оставим в пакгаузе и предоставим ему сговариваться с получателями — я накатал доверенность. Сообщать чинуше, что вовсе не собираюсь возвращаться сюда, не стал. Отдать контрабанду, получить деньги, и пусть горячие южные ветра наполняют паруса, а днище «Вильды» снова порастает ракушками.

Единственное, что так и зудело — неудовлетворённость.

Перед отбытием мне совершенно точно нужно хлебнуть немного свежей человеческой крови. Пусть не из вены, а из кубка.

Глава 12. Яромира Руженова

Вернулся Рихард рано, часам к десяти, и начал приводить себя в порядок. Велел нагреть ему воды, помылся, причесался, оделся во всё чистое.

— А куда вы так наряжаетесь? — полюбопытствовала я.

— В храм, — коротко ответил он.

— Серьёзно? Но вы же не верите в богиню!

Он обернулся с лукавой усмешкой:

— Конечно, не верю. Но в храмах бесплатно угощают человеческой кровью. Разве можно отказать себе в удовольствии?

Ну да, конечно. Очень на него похоже.

— А мне с вами можно? — попросилась я.

Рихард смерил меня взглядом.

— Только если успеешь привести себя в порядок. Служба начинается в полночь.

— Тогда выйдите, я в своё платье переоденусь и причешусь.

Через четверть часа мы уже шагали по набережной. Мне так нравилось! Ночной воздух здесь совсем не походил на тот, что остался дома. В нём было столько странных, новых ароматов. Не все приятные, правда.

Рихард подал мне руку, и я даже шла вприпрыжку от предвкушения чего-то нового, никогда не виданного прежде.

— Подождите, — вдруг сообразила я. — Ведь там будет очень много вампиров, так? Но ведь я ещё не вампир. Меня не примут, ну, за еду? Если что, я не хочу себе вены резать!

— Ярочка, успокойся. Твоя кровь испорчена, на неё уже никто не позарится.

— Даже вы? Но Войко давал вам кровь!

— Кусать собственных отпрысков — дурной тон. Но если нет выбора, конечно, я могу утолить голод вашей кровью, привкус собственной ничуть не помешает. Но другой вампир так не поступит, потому что от тебя в его вены попадёт моя кровь, и я запросто его вычислю.

— И зачаровать они меня не смогут?

— Не знаю, ты ведь от меня закрываешься, — укорил он. — Не делай ты этого, я бы всегда мог ощутить постороннее вторжение и защитить твой разум. Да ладно, не переживай, твои мозги вне опасности, — это он добавил с какой-то непонятной задумчивостью. — Пошли скорее, — его рука потянула меня вперёд.

— Но, — снова остановила я вампира, — я ведь не настоящая калиханка… Меня никогда не посвящали богине или это не важно?

— Барон Ветцель раздавал хлеб в Ночь Приобщения?

— Да, — недоверчиво покосилась я.

— Ты его ела?

— Конечно.

— Значит, ты посвящена Калихе. В каждой такой булочке запекают капельку вампирской крови, это и есть Приобщение. Взрослые тебе не говорили?

Я с ужасом помотала головой.

— А зачем это делается?

— Я тебе потом подробно объясню, а сейчас пойдём, не то опоздаем. Кстати, даже без этих булочек, — уже на ходу добавил он, — ты же благословлена моей кровью, не забывай об этом. Кровь каждого вампира есть кровь богини, — пафосно изрёк мертвяк со смешком.

Мы пошли вовсе не в тот огромный храм в центре города. В порту имелся свой, небольшой. Похоже, в нём окормляются такие вот заезжие вампиры, как Рихард.

Здесь и вход был один, общий для вампиров и жертвователей. Я старалась вести себя тихо, когда мы поднимались по ступенькам. Держалась за руку Рихарда и украдкой озиралась. После первых врат мы оказались в небольшом притворе. Причём внутренние двери не открывались, пока не закрылись внешние. Видимо, это сделано, чтобы держать солнечный свет за порогом.

Первое, что я увидела, когда вторые двери отворились — это статуя богини.

Калиха возвышалась на постаменте в центре зала. Высокая, в чёрных облачениях, с длинными смоляными волосами и распахнутыми крыльями. Она воздевала золочёную чашу на уровне груди, как бы приглашая испить из неё. Её алые губы были чуть приоткрыты, обнажая клыки, из уголка рта символично стекала полоска красной краски. Глаза богини были сплошняком чёрными — а как иначе? Голову украшала шипастая корона и ореол — золотое кольцо, выходящее из-под волос. Оно походило на оклад витража — с такими же гребнями, всполохами пламени.

От мраморного изваяния веяло холодом и могильным спокойствием.

Перед ней горели свечи, оформляя постамент. Здесь вообще было много светильников, обросших восковыми потёками.

Мы вошли в храм вместе с другими прихожанами. Внутри уже хватало народу. Я обратила внимание, что все разделяются на две половины. И Рихард повёл меня к вампирам, а не к людям. Я немного струхнула, видя холодные бледные лица. Прежде мне не доводилось видеть столько мертвяков вместе. Их было десятка три, не меньше.

«Мне страшно», — шепнула я мысленно.

«Ничего не бойся, тебя никто не тронет. Помни, что ты несъедобная».

Ой, да, очень помогло.

Полилась музыка, но я не поняла откуда. Кажется, сверху.

По бокам от статуи богини имелось два спуска, сейчас двери внизу ступеней отворились и наверх начали подниматься фигуры в чёрных балахонах, а за ними следовали привидениями женщины в белом. Лица всех прикрывали вуали.

«В чёрном — эрибны, жрицы богини, — сообщил Рихард. — Под храмом находятся склепы, где они пережидают светлое время суток, а сейчас, дескать, приходят в мир смертных из мира загробного. За ними следуют сёстры милосердия, изображая души наших верных слуг, которые в посмертии обретут вечную жизнь в чертогах богини».

Постепенно меня стало наполнять щекочущее, возвышенное чувство. Я прониклась торжественностью момента. В руках у женщин в белом горели свечи, они пели тихими голосами. Чёрные фигуры молчали и несколько пугали.

Церемония началась красиво.

Чёрные балахоны выстроились перед статуей богини, отбросили газовую ткань с лиц и воздели руки. Я разглядела длинные когти на их пальцах, тоже выкрашенные в чёрный. Женщины в белом понеслись навстречу друг другу и закружились в красивом, немного трагичном танце. Их прозрачные накидки развевались туманной дымкой. Затем они разлетелись по залу, заняв его по периметру.

На этом вводная часть завершилась. Я слышала молитвы на непонятном языке, которые чёрные балахоны возносили мрачным унисоном к своей покровительнице.

Затем они развернулись к собравшимся.

Последовала проповедь, но я не вслушивалась.

После неё главная жрица с поклоном приняла золотистую чашу из рук богини, торжественно прошла с ней вперёд и водрузила на пьедестал в центре зала.

Из её рукава скользнул кинжал, и она провозгласила:

— Да прольётся жертвенная кровь! Да насытятся страждущие, и да воздастся кормящим! — каждую фразу за ней повторяли хором собравшиеся.

После знака первый доброволец шагнул ближе и подал руку.

Клинок скользнул по его запястью, в бронзовый сосуд потекла алая кровь. Я невольно прикусила губу, стало неприятно на это смотреть. Вскоре к смельчаку подошла одна из женщин в белом, пережала руку тряпкой и увела в сторону.