Хевдинг (СИ) - Борчанинов Геннадий. Страница 11

— Достаточно, чтобы выбить виру из тебя, — сказал я.

Я вдруг почувствовал себя не очень уютно, будто бы я очутился на месте братка из девяностых, который сейчас щемил непокорного коммерса. И на месте мягкотелого перекупа-челночника вдруг оказался бывалый авторитет.

— Попробуешь? — улыбнулся Йомантас, от которого, похоже, не укрылось моё замешательство. — Как мужчины. Ты и я.

Вместо ответа я ударил рукоятью меча по щиту, мол, пусть вместо меня говорит оружие, и Йомантас ощерился, подкинув в воздух топор и поймав его не глядя. Ловок, чёрт. Я начал приближаться к нему по дуге, выставив щит перед собой.

У меня имелось преимущество, мой меч длиннее, плюс я мог укрыться щитом, но вождь вдруг сорвался с места настолько быстро, что у меня едва хватило реакции за ним уследить.

— Бранд, наподдай ему!

— Вали его, хёвдинг!

— Руби его!

Лесная полянка наполнилась азартными криками. Поединок это всегда отличное зрелище, а поединок насмерть — вдвойне.

Йомантас налетел на меня вихрем, размахивая топором как промышленный вентилятор, и я предпочёл увернуться от его ударов, жужжащих совсем рядом со мной. Мерзавец оказался чертовски быстр. Пожалуй, быстрее всех моих прежних соперников. Да уж, если он так владеет топором, то и не удивительно, что он решился на убийство послов. Спровоцировал на конфликт, вызвал на поединок, убил. А Вышата? Он, похоже, знал, насколько ловок и коварен Йомантас. Может, поэтому и проглотил оскорбление.

Пока я мог только защищаться, уклоняясь от ударов и периодически принимая их на окованный железом щит, когда другого выхода не оставалось. Но я понимал, что так не может продолжаться вечно. Либо Йомантас изрубит мой щит в куски, либо доберётся до меня раньше. Либо постепенно выдохнется, но эту мысль я сразу отбросил как нереалистичную. С виду этот козёл пока и не собирался выдыхаться, продолжая скакать по поляне с топором.

— Токи! — крикнул я. — Если меня убьют, сожги тут всё! И лес, и деревню, и всё остальное!

Если что-нибудь надо было поджечь, то этому недотёпе не было равных. А вот что-то более сложное я бы ему не доверил.

Йомантас скривил лицо и набросился на меня с удвоенным усердием. Из-под его топора летели щепки, несколько раз раздавался оглушительный звон, когда он попадал по умбону, дважды он чуть не зацепил меня по руке, когда я пытался контратаковать. Все на полянке даже затаили дыхание, глядя, как водянин гоняет меня в хвост и в гриву, откровенно играя на публику. Что-то мне подсказывало, что при большом желании он мог бы уже несколько раз меня прикончить.

Я судорожно вспоминал все мои занятия с мечом, все учебные поединки и освоенные приёмы, пытаясь вычленить из них хоть что-то полезное для этого боя, но всё будто бы вылетело из головы. В глотке начало сохнуть, не то от волнения, не то от усталости, а этот ублюдок продолжал наседать и наседать, словно в заднице у него была вставлена батарейка. Я в этот момент ярко и чётко осознал, что проигрываю бой.

Следующий мой выпад он отбил так, что едва не вывернул Кровопийцу из моей руки. А потом мне в щит снова прилетел топор, проламывая его насквозь.

Это шанс.

Я дёрнул щитом в сторону в тот же момент, не давая Йомантасу выдернуть топор и нанести ещё серию ударов, а Кровопийца тут же полоснул его по бедру. Глубоко, но по артерии я не попал, хотя очень хотелось.

Вождь оскалил зубы, глядя мне прямо в глаза, мол, посмотрите-ка, щенок научился кусаться, и я отзеркалил эту его мерзкую ухмылку.

— Сдавайся, Йомантас, и твоя смерть будет быстрой, — сквозь зубы процедил я.

— Не могу обещать тебе того же, — сказал Йомантас.

Теперь он хромал, припадая на одну ногу, а кровотечение должно его быстро вымотать, но вождь держался стойко. Силы духа ему было не занимать. Мы кружили по полянке друг напротив друга, как волкодав и волк, сошедшиеся в поединке и готовые в любой момент вцепиться друг другу в горло.

Первым в атаку бросился я, понимая, что ещё чуть-чуть, и мой щит станет совсем бесполезен. Я попытался рубануть наискосок, молодецким ударом развалить его надвое, от плеча и до пупа, но Йомантас рывком отскочил назад, и самый кончик клинка оставил ему лишь длинную кровоточащую царапину.

Обухом топора он ударил по клинку, сбивая его с траектории, я тут же отскочил из опасной зоны. Если на мече останется зазубрина, я засуну этот топор Йомантасу в задницу.

Он и впрямь начинал слабеть, двигаясь всё медленнее и медленнее, экономя силы, покидающие его с каждой каплей крови, пролитой на землю. Я же пока держался гораздо лучше, хоть и понимал — получи вдруг я подобную рану, то давно бы уже валялся на земле, истекая кровью и вызывая медика.

Теперь он пытался ловить меня на контратаках, а я пытался не дать ему шанса меня поймать. И я благодарил всех богов за то, что водянин сражается с топором, а не с мечом. Меч гораздо опаснее в таких поединках.

Топор же просто увесистый острый кусок железа на палке, безо всякого баланса и изящества, грубое орудие убийства, инструмент для работы, а вот меч это фактически продолжение руки. В руках хорошего фехтовальщика, разумеется, а не в моих лапищах.

Йомантас выкрикнул что-то непонятное на родном языке и снова рванул в атаку, позабыв про раны и кровопотерю. Второе дыхание открылось, не иначе, проснулись скрытые резервы. Мне пришлось вновь отступать и защищаться, принимая удары на щит и рискуя остаться без руки, когда щит рассыплется окончательно.

Рисковать мечом не хотелось, я откровенно боялся сломать такой клинок. Другого такого мне за всю жизнь не найти.

Вождь снова принялся гонять меня по поляне как молодого, но на этот раз он дрался всерьёз, со всей отдачей и остервенением, и если бы не его хромота, мне пришлось бы туго. Лишь изредка я пытался уколоть его, подловить в какой-нибудь удачный момент, но Йомантас всякий раз оказывался ловчее. Главное теперь — продержаться, выдержать этот последний натиск, дождаться, когда он ослабеет окончательно, а потом просто прирезать его, как поросёнка.

А его запал постепенно кончался, каждый последующий удар прилетал по остаткам щита всё слабее, хотя Йомантас и корчил страшные гримасы, ругаясь сквозь зубы на родном наречии. Наконец, я нырнул вправо, дождавшись удобного момента, крутанул мечом, и топор Йомантаса упал на поляну. Вместе с кистью руки, продолжающей сжимать топорище.

Хлынула кровь, вождь остановился как вкопанный, и я тут же двинул щитом ему в зубы. Дерево затрещало, и в руке у меня остался только железный умбон, зато Йомантас рухнул наземь. Чистый нокаут.

Я выдохнул, чувствуя, как немного дрожат руки, стряхнул капли крови с клинка, понимая, что в ножны сейчас могу им и не попасть. Парням такое видеть лучше не надо, поэтому я просто закинул Кровопийцу на плечо, предварительно оценив зазубрины. Да, парочка новых всё-таки появилась. Урод водяной, вторую бы паклю тебе отрубить.

— Хромунд! Перевяжи ему культяпку. И ногу, — приказал я. — Доставим ублюдка к князю, раз уж он желает лично с ним говорить.

Норманны загомонили, радуясь моей победе почти как своей собственной, меня обступили со всех сторон, хлопая по плечу, улыбаясь и поздравляя. Вышата тоже подошёл ко мне.

— Повезло, — хмыкнул он.

— Повезло, — кивнул я.

Больше он не сказал ни слова.

— Дальше что? Деревню жечь будем? — спросил Токи.

— Нет, — сказал я. — Ноги этому Йомудусу свяжите, князю подарок упаковать надо.

Жечь и убивать без разбора я не собирался, а за свой проступок ответит сам вождь, а не его люди, ответит лично перед Хререком. Поэтому мы собрались и поволокли Йомантаса в Ладогу.

Своих убитых тоже забрали, их оказалось трое, и все поймали по стреле. Похороним их со всеми почестями, но потом.

— Даже не пограбим? — спросил Хальвдан, когда мы возвращались через деревню.

— Отомстить надо за наших, — сказал Олаф.

— Кому? — фыркнул я. — Бабам и детям? Мужиков местных мы в капусту изрубили и так. В лесу.