Русская война 1854. Книга третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич. Страница 16

— В мастерские… — я сменил пункт назначения.

В голове крутились мысли, что можно сделать своими руками за час, чтобы это было достойно великого князя. Если бы именины были у девушки, то оставался бы шанс обойтись цветами. Недавно наткнулся на водевиль некоего Соллогуба под ироничным названием «Букеты, или Петербургское цветобесие» — в общем, растения были в духе моды… А что дарить мужчине? В памяти из будущего всплыли истории про расписные тапочки, в смысле про вышитые домашние туфли, которые будущая жена подарила Николаю I, и тот так всю жизнь в них и проходил.

Увы, шить, а тем более шить быстро, я не умею.

Вот я и на месте — выскочив из пролетки, я забежал в мастерскую. В стороне сидели за чаем мои инженеры. Придумали греть его на макушке парового котла и плевать хотели на технику безопасности… Вместо того, чтобы ругаться, я замер, разглядывая паровую машину. Тоже ведь вещь и вещь ценная. Достойный подарок, которому нужно просто придать правильную огранку.

— Соберите на одной платформе машину и вал, как для двигателя «Севастополя», — я выдал задание подскочившим инженерам, а сам бросился в деревянный цех, где заказал вырезать из фанеры несколько пластин заданного диаметра.

С железом было бы надежнее, но с ним я точно ничего не успею. Еще хорошо, что в это время работа для людей — не только обязательное времяпрепровождение, но еще и призвание. То, чем им на самом деле интересно заниматься, на что можно потратить свободный вечер.

— А что мы делаем? — не выдержал Достоевский.

— Генератор тока, — ответил я, собрал из принесенных кусков фанеры куб и принялся обматывать его медной проволокой. Вот кто бы знал, что добыча с Альмы пригодится мне именно таким образом.

— Похоже на генератор Ипполита Пикси, — оценил мою работу Генрих Антонович.

— Кстати, да, — согласился Михаил Михайлович. — Так, может, лучше сделать как Якоби? Обмотка на роторе, магниты на статоре?

Мне оставалось только почесать голову. В таких деталях я не разбирался, просто пытался воспроизвести более-менее знакомую по будущему схему. Магниты крутятся, вокруг них формируется магнитное поле, рамка с проволокой его пересекает и разгоняет электроны. Сначала в одну сторону, потом в другую — вот и весь сказ. Главное, что на идущих от обмотки проводах появились плюс и минус.

— Потом попробуем все варианты, — решил я. — А сейчас давайте сделаем хоть что-то, а то надо же Николаю Николаевичу подарок устроить [9].

— Думаете, он не видел генератор? — удивился Достоевский. — Нет, штука точно полезная, но разве ж сам великий князь будет в нем разбираться? Ему бы сразу что-то собрать…

Несмотря на все разговоры и попытки увести разговор в сторону, мои инженеры внесли и свой вклад. Генрих Антонович рассказал, что читал про дуговые лампы Фредерика Холмса, и тот предлагал использовать центробежный регулятор Уатта для выравнивания напряжения. Я как услышал про это, так чуть руки не опустились. Думал, сейчас удивлю всех лампочкой на полвека раньше, чем положено, а тут, оказывается, все уже придумано.

Стоп!

— Ты сказал дуговые? — слово царапнуло какое-то воспоминание из будущего.

Леер принялся рассказывать про маяки, где как раз использовали подобные изобретения. Генератор, лампа, заполненная газом, который светится от электрического пробоя и температуры… Вот оно! Во-первых, лампы с нитью накаливания еще никто не изобрел. И во-вторых, электричество — это же золотая жила с точки зрения добычи всего, что мне нужно для моей броненосной и летающей техники.

Гальваника, о которой в этом времени уже знают, но которую еще не додумались использовать для нормального укрепления металла. Электролиз — если получится, то у меня будет столько алюминия, сколько душе угодно. Электрическая дуга — а это уже не алюминий, это сталь и в огромном количестве. Можно будет пропустить этап с мартеновскими печами и сразу шагнуть еще дальше. Подберем подходящие присадки и…

Но это потом! Сейчас мы фиксировали магнит, докручивали обмотку — это я уже со спокойной совестью доверил Лееру с Достоевским, а сам занялся подготовкой лампочки. В качестве оболочки пойдет обычная стеклянная банка. Вакуум? Обойдемся без него. Нить накаливания? Мне бы вольфрама, тем более что его уже давно открыли, вот только лабораторные опыты и реальная жизнь — это две большие разницы. К счастью, есть прекрасная замена.

Графит проводит ток, а нам тут как раз недавно завезли новую партию карандашей с очень тонким стержнем. Точно меньше половины миллиметра — кто-то сэкономил, а я сейчас смогу это использовать… Расщепив карандаш, я вытащил грифель и аккуратно закрепил его на контактах. Потом поставил сверху банку и соединил всю эту конструкцию с работающим паровым генератором.

Пахнуло чем-то паленым, а потом тусклым ровным светом загорелась угольная нить.

— Красиво, — выдохнул Леер. — Неужели электричество и так может?

— И не только так! — я рубанул рукой. — С этого дня начнем активно заниматься не только паром, но и им тоже.

— Значит, вон он какой подарок для великого князя, — Достоевский смотрел на горящую лампочку, не отводя взгляда.

— Это только часть подарка, — я прикинул время. — Нужно еще пять таких лампочек. Лучше десять, пусть будут запасные… А еще медные пластины! И побольше!

В этот момент я напомнил себе мужика из мультфильма «Падал прошлогодний снег», но это же не повод останавливаться. Леер с Достоевским переключились на лампочки, а я тем временем собрал из фанеры стенд и развел по нему провода. Вот, всего ничего поработал электриком в будущем, и пригодилось.

Инженеры отставали. Грифель крошился, потому не из каждого получалось собрать лампочку, и я воспользовался моментом, чтобы доработать систему. Добавил еще медного кабеля и на этот раз протянул его не напрямую, а каждую линию через одну общую точку. Изначально в плане были семь лампочек, складывающихся в букву «Н», и один выключатель. Но раз материалы позволяют, а размеры не имеют значения, то почему бы не добавить побольше выключателей.

Через пятнадцать минут мы закончили, я оглядел получившегося монстра, а потом махнул отступившим в сторону Лееру и Достоевскому.

— Собирайтесь. Поедете со мной на именины великого князя.

Кажется, приглашение на столь высокий прием удивило мою ученую братию даже больше, чем все, что мы сделали до этого.

Михаил Николаевич Романов недовольно хмурил брови. Он сделал ставку на показавшегося таким интересным капитана, а тот подвел его. Не пришел вовремя на именины брата, и как с таким человеком можно иметь дело?

— … поздравляю, ваше высочество, — до Михаила долетел вкрадчивый голос. Кажется, говорящая с Низи девушка работала в госпитале вместе с Анной Алексеевной. Михаил повернул голову и как раз услышал окончание ее речи. — И… я слышала, ваше высочество, что капитан Щербачев готовит вам в подарок что-то по-настоящему невероятное.

Михаил сначала расслабился, найдя объяснение поведению своего протеже, но потом заметил хищную улыбку на лице отошедшей от брата девушки и изменил свое мнение. Он достаточно времени провел при дворе отца, чтобы знать, как выглядят те, кто только что сделал кому-то подлость.

— А нам он ничего не рассказал, — в разговор с Николаем включился Корнилов. В отличие от Михаила адмирал ничего не заметил и принял интригу девушки за чистую монету.

— Что ж, буду ждать с нетерпением, — Низи тоже сделал вид, что поверил. Впрочем, Михаил ни мгновения не сомневался, что тот просто нашел способ показать свою неприязнь.

— А вот и наш капитан, — Эдуард Иванович Тотлебен первым заметил подзадержавшегося гостя. Выглядел тот не лучшим образом: мундир точно несвежий, пятна грязи на сапогах и непонятные черные точки на обшлагах.

С одной стороны, это было знаком того, что Щербачев опоздал не просто так. С другой, Михаил не был уверен, будто хоть что-нибудь сможет поколебать уже сложившееся у его брата мнение. Так все и вышло… Меншиков подозвал капитана, который сразу же поздравил Низи, но тот словно не слышал ни одного его слова.