Русская война 1854. Книга третья (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич. Страница 40

— Чисто!

— Рули?

Еще одна важная деталь, про которую чуть не забыл. Надо же было как-то нашей аэролодкой управлять. К счастью, пара вертикальных плоскостей после винта решили эту проблему.

— Работают!

— Свет? — я щелкнул рубильником, и генератор, запитанный от одного из валов основного винта, подал напряжение на вольфрамовую нить в почти настоящей фаре. Во-первых, мы с согласившимся помочь Якоби откачали из нее воздух, а во-вторых, добавили стекла и зеркала, чтобы сфокусировать луч света. Получилось довольно мощно: его было заметно даже днем, а уж в ночи… Я не сомневался, что с такой подсветкой мы сможем двигаться даже в самые темные часы.

— Работает!

Ну, вот и закончили.

— Отцепить якорь! — я дождался, пока удерживающий лодку крюк ударится о землю, и, почувствовав, как земля начала уходить из-под ног, выжал рычаг газа, полностью открывая заслонку двигателя.

Перестук цилиндров разом стал заметнее, но уже через мгновение его заглушил тяжелый басовитый гул огромного вентилятора у меня за спиной, а лодка почти сразу разогналась километров до тридцати. Спидометр мы пока так и не сделали, но я ориентировался на специальные верстовые метки, что мы вбили по кругу Волкова поля. Первый круг — все работало, как часы.

Котел раскочегарился. Рекуператор прогревал входящий воздух, помогая удерживать ровную температуру и давление. Скорость подросла раза в полтора. Второй круг… На шум начали собираться рабочие, инженеры, солдаты и артиллеристы. Все это время каждый из них до конца не понимал, что же это мы делаем. И вот все встало на свои места.

— Ура! — неуверенно закричал кто-то, и через мгновение к нему присоединились все остальные.

Толпа шумела так сильно и громко, что звук пробился даже сквозь рев большого вентилятора. Захотелось удивить зрителей еще сильнее, и я подвинул рукоять раздаточной коробки, увеличивая мощь, подаваемую на горизонтальные винты. На мгновение показалось, что ничего не изменилось, но потом я почувствовал, как лодка еще немного оторвалась от земли. Захотелось рассмеяться, но я сдержался. Вместо этого вывернул руль и сошел на внешний круг проложенной трасы. Горка с уклоном почти тридцать градусов — лодка взлетела по ней, даже не заметив. Полоса препятствий из камней — мы пролетели над ними, словно их не было. Оставалось последнее.

— Лейтенант, — я повернулся к замершему у меня за спиной Лесовскому. — Огонь по цели номер 2 с расстояния триста метров.

На другом конце поля были выставлены мишени из деревянных щитов, имитирующие корабли. Когда плотники Клейнмихеля закончили с ремонтом, я решил не отпускать их, а использовать на полную. В том числе и для подготовки полигона. И вот сейчас мы все узнаем…

Развернув аэролодку, я начал заходить на цель по плавной дуге. Сейчас этого не видно, но я знаю, что делает Лесовский. Выставляет расстояние на дальномере-прицеле, докручивает дистанционные трубки. У нас настоящая боевая тренировка, и поэтому лейтенант не знал заранее, ни какую цель я выберу, ни какое расстояние атаки назначу. Все, как будет в реальном деле, когда что угодно может поменяться в любой момент…

Я тоже следил за дальномером и примерно знал, когда будет выстрел. Только бы лодка выдержала отдачу…. В памяти разом вспылили все бессонные ночи, когда мы считали приблизительно то же самое для платформ Руднева. Подпорки — это, конечно, надежно, но и мне, и Ивану Григорьевичу хотелось, чтобы его детища начали палить прямо на ходу. И с железным рельсом у нас появилась такая возможность, оставалось рассчитать, чтобы они сами от этого не разваливались.

Тогда мы и вывели на практике примерную формулу, что в механическую энергию отката орудия уходит примерно 5% от дульной энергии снаряда. И теперь нужно было еще раз подтвердить все в деле. Грохот… Потом вспышка. Вообще, свет быстрее звука, но, когда ты так близко, разум может и поменять их местами. Нас тряхнуло, крепление несущего винта жалобно скрипнуло. Жестковато — выглядело это не очень приятно, но… Мы еще не закончили!

Я скомандовал еще один заход, на этот раз за пару секунд перед выстрелом приглушил горизонтальные винты — аэролодка перешла с парения на скольжение, что добавило нам устойчивости, и второй выстрел прошел уже почти незаметно. Кажется, получилось! На воде повторить такой прием будет даже проще, так что можно возвращаться и вносить новый пункт в обучение пилотов и канониров.

Нас встретили новым громовым «ура». Все, с кем я работал в эти дни, бросились поздравлять нас, задавая сотни самых важных вопросов… А я просто позволил себе расслабиться.

Следующие три ночи были лучшими за все время в столице. Я был спокоен, я наконец-то спал, как и все члены экипажей, отобранных для рейда. Запасные команды и техники обкатывали и дорабатывали все, как и раньше, даже по ночам, а мы отдыхали, чтобы в нужный момент каждый смог сделать все, что только возможно, и даже еще немного сверху.

В день перед вылетом к нам зашли несколько гостей, которых я совсем не ожидал. Первым оказался некто капитан Иванов. Как выяснилось, еще недавно он был коллежским асессором, но попросил перевода в армию даже с понижением в классе. Почему? А потому что еще год назад этот Иванов подавал на имя Клейнмихеля рапорт с идеей создания «трехкильного духоплава», который движется за счет нагнетания под себя воздуха. То есть той самой лодки на воздушной подушке, которую я сейчас собрал.

— Моя идея была гораздо хуже вашей. Сейчас, видя судно на ходу, я понимаю, сколько всего не учел. Даже признаю, что без ваших малых паровых машин ее и вовсе было невозможно собрать, — Карл Оттович Иванов сжал губы и прикрывающие их редкие усы. — Тем не менее, эта идея — плод всей моей жизни. Прошу разрешить мне поступить в ваше распоряжение и принять участие в ее воплощении.

Свободных мест в боевой группе у меня не было, но я оценил, что этот человек сразу сделал шаг вперед. Не стал сначала просить разрешения, а сразу записался в армию, потерял чин… Что-то в нем было. А еще я понял, как он может принести пользу.

— Вы же раньше в морском министерстве служили? Разбираетесь в товарообороте Балтийского моря? Где сейчас больше всего английских кораблей?

— Они во всех незамерзающих портах стоят. Англии сложно отказать.

— Сможете показать их издалека? Опознать по силуэту или рассказать, кто и что обычно возит?

— Смогу, — капитан кивнул.

— Тогда у вас время до вечера. Сумеете изучить нашу систему передачи сигналов и сдать мне — возьму с собой.

— Можете на меня рассчитывать. К вечеру все изучу, — Иванов ушел, даже не спросив, к кому ему обращаться за обучением. Ну, тем лучше будет проверка: если справится, значит, такой человек мне точно пригодится.

После капитана ко мне заходили адъютанты великого князя Константина и министра Долгорукова. Как оказалось, и морское, и военное ведомства ждали от меня плана атаки, который рассчитывали изучить и высочайше утвердить. Пришлось признаваться, что бумаги, тем более бумаги по форме, я не готовил и готовить не буду. Если же кто не согласен, можно жаловаться моему боссу. И я помахал в сторону Зимнего… Возможно, резко, но сегодня все мысли были уже в море, и никакого желания договариваться просто не было.

— Тогда и спускать свои лодки на воду будете сами, — фыркнул мне напоследок адъютант Константина.

Кажется, наши с великим князем отношения еще хуже, чем я думал, раз уж даже его помощники себе такое позволяют. Но что радует, похоже, на высоком уровне пока никто до конца не понимает, что именно мы тут делаем. Тем приятнее будет сюрприз. Или неприятнее… Смотря что для кого будет важнее.

После адъютантов меня нашел Лесовский, который выполнил мое поручение и притащил к нам одного из двух работавших в то время в Петербурге фотографов. Сергей Львович Левицкий был благообразным мужчиной с сединой, но в его глазах горел огонь. И когда мой посланник предложил ему снять военное фото, тот сразу же согласился. Правда, предупредил, что даже с дагерротипом выдержка потребуется не меньше пятнадцати минут.