Пепел Снежной Королевы - Хакимова Эля. Страница 17

В воцарившемся молчании Крысолов, упрямо выдвинув подбородок, взирал на распростертого на подушках графа. От него зависела сейчас и справедливость, и торжество Божьего суда на земле, и жизнь презренного – Юбер почти уверен был в его виновности – убийцы.

Глава 15

Перечитав статью, Куки подняла глаза на отца. Тот, углубившись в том по клинической психиатрии, с увлечением разыскивал диагнозы, которые легко можно было бы приписать многим из его друзей – да чего там греха таить, и ему самому.

– Ну вот, например. Забывчивость, рассеянное внимание, переменчивое настроение… Так что там это у нас, вернее, у них обозначает? Склероз. Старческий маразм – о, это про Дэниэла! Какая занятная книжонка. Куки, а зачем тебе это?

– Что? – очнулась Куки от задумчивости.

– Ну вот эта медицина?

– Неважно. Скажи, тебе никого не напоминает друг Мишель?

– Нет. Пожалуй, нет. Хотя, вроде бы… нет, не знаю.

– Теперь прочти эту статью.

Бросив отцу газету, она прошла к буфету и достала бутылку с виски. Налив себе в стакан на целых два пальца, она выпила залпом и, добавив еще, вернулась к отцу.

Тот застыл с газетой в опущенных руках. Ступор все больше походил на полное отключение сознания. Куки, тяжело вздохнув, бросилась обратно к буфету и налила виски уже для отца.

– Итак?

Он, не глядя на дочь, опрокинул свой стакан и, резко выдохнув, встал.

– Не знаю, что и сказать. – Он мерил широкими шагами гостиную, которая стала очень маленькой для этой морской походки.

– Правда вполне подойдет. Я, знаешь ли, непривередлива. – Куки исподлобья следила за маневрами отца.

– Я знал ровно столько же, сколько и ты, – мрачно откликнулся на враждебность дочери Рэйли. – Вильгельмина увезла твоего брата в клинику и спустя два года сообщила, что он умер. Утонул в реке… Но сообщила она мне об этом через полгода, так что я даже на похоронах не был. Потом она уехала, кажется, в Лондон. Больше я о ней ничего не слышал.

– Выходит, он вовсе даже не тонул. Как она могла бросить его одного в этой клинике?!

– Но… ведь это же хорошо… Это получается настоящее чудо! Кристофер жив и даже оказался в конце концов дома. Поверить не могу… – Он потер лоб и налил себе еще виски. – Парень замечательный, если бы не его любовь к Шекспиру, – отец радостно улыбнулся. – Зато в числах разбирается о-го-го!.. Он же мне новый вариант лотерейной формулы предложил, знаешь? Нормальный парень, а дома и вовсе в себя придет!

– Да он тебя даже не слышит! – разозлилась Куки – Чему ты радуешься? Он сбежал из клиники, и, если бы не Мишель, кто знает, что с ним могло произойти.

– Но все ведь образовалось. – Рэйли отмахнулся от слов дочери. – И мы будем дальше жить все вместе. Как настоящая семья, слышишь, малышка, настоящая семья!

Он, вдруг подскочив к Куки, схватил ее и закружил по комнате в диком танце.

– Малышка?! – Куки закричала, вырвавшись из его объятий. – Я уже давно не мала. Ты посмотри на меня, ты меня видишь? Ты видишь именно меня?

Резко отвернувшись от него, Куки распахнула настежь стеклянные створки двери и выскочила в сад.

Дождь все еще лил, но то ли Куки не способна была слышать что-то кроме сумбурного внутреннего гула, то ли она вообще лишилась чувств – ничто не казалось ей более тихим и пустым, чем этот бушующий зимней бурей сад.

Яблоня. Я – яблоня. Дерево в зиме. Пальцы на ногах, удлиняясь, зазмеились и укоренились в земле – все глубже и глубже.

Кожа мягкая и рыхлая, как пудинг, огрубела, утолщаясь, изошла трещинами и бороздами, превратилась в кору. Волосы, ранее безвольно висевшие, встали колом и, разрастаясь в упругую крону, зацокали круглыми ветвями.

Я не цвету, не пробуждаюсь. Для меня самое главное – удержаться на месте в бурю. Яблоня в зимнем саду. Всеми корнями в мерзлую землю вживаясь, Куки из последних сил пыталась удержаться в этом странном и чужом мире.

Как легко было бы отпустить такую ненадежную, такую обманчивую землю, упасть в тугое и сильное течение ветра.

– Куки, что ты делаешь? Вернись домой, дочка! – С грохотом непогоды ворвался в сознание Куки надрывный голос отца. – Пожалуйста, не мучай так меня! Теперь Кит с нами, и все будет хорошо…

Она оглянулась на отца, не узнавая его седую крупную голову, сведенные в мольбе брови, разверстый навстречу непогоде черный рот и такие же черные глаза в глубоких глазницах над угловатыми скулами.

Кто он? Как мог этот человек украсть у своей маленькой девочки, своей малышки – мать, брата, полжизни в придачу?

Но уже через несколько секунд Куки пришла в себя. При чем здесь отец? Он не виноват… Но и «хорошо» наступит не скоро. Кристофер вовсе не в порядке, зато Куки знает, что надо сделать. У Куки есть план.

Глава 16

– Дуглас! – Корки на время оставил свой томный вид и сделался обычным человеком, возможно, лишь слегка более циничным, но вполне терпимым для своего старого друга. – Рад видеть тебя. Так рано закончилась охота?

– Ты же знаешь, что единственный спорт, который я одобряю, это сельское хозяйство, – Дуглас Денвер, граф Нортамберлендский, улыбнулся, – а на подобные мероприятия приезжаю исключительно ради встреч с министром и секретарем лорд-канцлера. Их крайне редко можно застать в кабинетах.

– Все осушаешь свои болота, – кивнул Корки. – Зайдем в кофейню. Мне так не хватает кондитерской Уайта и тех «…несчастных сельских дворян с кошельками, полными денег, которых там развращают и обдирают светские игроки и распутники». Видишь, я тоже читаю газеты. Наконец и Эдинбург приобщился к цивилизации. Уехав из Лондона, я вдруг почувствовал себя как в дикой пустыне.

– Ты несправедлив, друг! Мой главный садовник родом из горной страны, и он с тобой мог бы поспорить по этому поводу. Ручаюсь, ты бы проиграл, а я бы обогатился, поставив на него несколько гиней.

– Мой бесценный друг, ты, конечно же, прав, – сдался Корки, окончательно оставив презрительный тон. – Но не только садовниками богата Шотландия. Братья Хантер многому научили лондонских врачей, показав им разницу между брадобреями-костоправами и хирургами. А Прингль? Да если бы не его реформа военной гигиены, английская армия продолжала бы терять солдат в госпиталях больше, чем на полях сражений!

– Узнаю Корки! Как и прежде, увлечен медициной и математикой? – усмехнулся Дуглас, усаживаясь за столик в кофейне и беря газету со столика. – Комитету по реконструкции госпиталя Святого Фомы тебя не хватает… а вот это ты тоже прочел? – Дуглас обратился к газете: – «Как сообщают, Нэд Гудйир убил щеголя Фелдинга и бежал. Ссора началась в театре Друри-Лейн. В ту же ночь некий капитан оказал подобную дружескую услугу молодому Фулвуду, так что теперь здесь будет двумя уорикширскими франтами меньше. Капитан – в Ньюгейте».

Закончив чтение вслух заметки в «Газетт», Дуглас со значением посмотрел на Корки. Тот, нимало не смущаясь, наслаждался ароматом кофе и оглядывал оживленную и пеструю публику. Здесь, в отличие от лондонских кофеен, пока не было четкого разделения посетителей по сословиям и интересам.

– Не волнуйся, я далек от мысли составить компанию Нэду, а тем более щеголю Фелдингу и молодому Фулвуду. История с кузеном не более чем шутка, игра. Разминка.

– Вот как? Не заметил на ваших клинках пуговиц [14].

– Все было под контролем. – Решительно меняя направление беседы, Корки спросил: – Как поживает прелестная леди Катерина?

– Все хорошо, – сдался Дуглас, по опыту зная, как сложно заставить Корки объясняться о том, о чем он предпочитает молчать. И улыбнулся, заговорив о своей жене: – С последней вашей встречи она загорелась идеей организовать школу для детей. Теперь же она занята выбором достойной кандидатуры на почетную должность врача для фермеров и работников нашего поместья.

– Она поистине чудо. Кто бы мог предположить, что вы будете так счастливы, когда епископ Бернет венчал четырнадцатилетнего Дугласа и тринадцатилетнюю Катерину больше двадцати лет тому назад. Надеюсь, ты примирился с дедом перед его кончиной?