Волны любви - Мэтьюз Патриция. Страница 38

При виде Троуга из-за стойки навстречу ему метнулся сухонький человечек. Троуг уже заметил с правой стороны лестницу, ведущую на второй этаж.

Увидев его дорогой костюм, человечек довольно потер руки и проговорил подобострастным тоном:

– Добрый день, сэр. Я могу быть вам чем-нибудь полезен?

– Можете, если сообщите, где мне найти братьев.

Клерк перевел взгляд на лестницу, потом снова на Троуга.

– А могу я поинтересоваться, какое у вас к ним дело?

– Не можете. Но вы мне уже сказали все, что я хотел знать.

И Троуг направился к лестнице. Не ожидавший такого поворота, человечек, что-то промычав, выскочил из-за стойки и бросился ему наперерез.

– Наверх нельзя, сэр! У меня насчет этого строгое указание. Все посетители сначала должны сообщить, по какому делу они пришли, а уж потом я сам справлюсь у хозяев, смогут ли они их принять.

– У меня дело частного свойства, и я сам в состоянии доложить о себе. Прочь с дороги, мозгляк!

И Троуг оттолкнул его, как назойливое насекомое. Клерк отлетел в сторону, ударился о стойку и сполз на пол. Остальные служащие, разинув рты, глядели на них, но Троугу было на это наплевать. Дорога была свободна, и он устремился на второй этаж.

Лестница вывела в небольшой коридор, в который выходили четыре двери. Лишь одна из них оказалась открыта, и за ней Троуг заметил какого-то клерка. Тот сидел за столом и, близоруко прищурившись, просматривал пухлый гроссбух. Троуг прошел мимо и направился к последней двери, на которой висела табличка: «Посторонним вход воспрещен».

Распахнув дверь, он без стука вошел. За конторкой сидели двое мужчин. Перед ними лежали пачки денег. Увидев нежданного гостя, они вздрогнули и уставились на него.

Братья Барт казались похожими друг на друга как две капли воды, хотя разница в возрасте у них составляла пять лет. Небольшого роста, с худыми длинными лицами, тусклыми карими глазками, в которых лишь при виде денег появлялся жадный блеск, узкими, словно щель почтового ящика, ртами, они казались пародией на классического скупердяя. Впрочем, они и были классическими скупердяями. За все годы, что Троуг был с ними знаком, он ни разу не заметил на их лицах и тени улыбки. Они напоминали ему кротов, которые хорошо чувствуют себя лишь во мраке, а оказавшись на свету, испуганно щурятся. И Троуг отлично знал, что по-настоящему счастливы братцы только тогда, когда считают и пересчитывают деньги.

Сайлас и Инок Барт, сиамские близнецы... Троуг не доверял ни одному из них ни на грош, однако не мог не отдать им должного: братья обладали изумительным даром делать деньги.

Сайлас Барт опомнился первым. Вскочив, он сгреб деньги в охапку и, прикрыв их своим телом, рявкнул:

– По какому праву вы сюда врываетесь, мистер! Здесь вам не проходной двор, а частная контора!

– Какой я тебе мистер, Сайлас? Ты что, совсем ослеп на старости лет? – добродушно бросил Троуг. – Неужели не узнаешь старого приятеля?

– Какого еще приятеля? – пискнул Инок Барт. – Да мы вас и знать не знаем!

Погладив рукой чисто выбритый подбородок, Троуг подошел к конторке еще ближе.

– Должно быть, и вправду без бороды я сильно изменился. Ну уж если вы двое меня не узнали, бьюсь об заклад, не узнает никто.

– Троуг! Да ведь это Иезекииль Троуг! – ахнул Сайлас Барт и рухнул на стул.

Троуг одарил братьев ослепительной улыбкой.

– Он самый.

Инок Барт приложил руку к сердцу, словно его сейчас хватит удар.

– Но что ты здесь делаешь? Мы думали, что ты... – он запнулся на полуслове.

– Что я умер? И жестоко ошиблись. Я жив и здоров, в чем вы можете и сами убедиться.

– Но ведь прошло уже больше трех лет, с тех пор как ты уплыл с Аутер-Бэнкс, – заметил Сайлас Барт. – Где же ты пропадал все это время?

– Разыскивал убийцу своего сына, – внезапно охрипшим голосом сказал Троуг.

– Если ты рассчитываешь опять вернуться на Аутер-Бэнкс, – осторожно начал Инок Барт, – то можешь выбросить эту затею из головы, мы уже взяли на твое место другого человека. Сам виноват, сбежал с острова, не сказав нам ни слова...

Троуг нетерпеливо махнул рукой.

– Не собираюсь я возвращаться на ваш убогий остров. С прежней жизнью покончено. А пришел я к вам вот зачем. Все эти годы я был, так сказать, вашим молчаливым партнером, и теперь пришло время стать партнером гласным. И я хочу, чтобы вы объявили об этом во всеуслышание.

– Да ты, должно быть, просто спятил! – вскричал Сайлас Барт. – Неужели ты думаешь, что можешь вот так заявиться к нам, и мы тут же согласимся на твои безумные требования?! Как же, держи карман шире!

– А мне кажется, если вы, джентльмены, хорошенько пораскинете мозгами, то согласитесь. Подумайте только, какого мнения будут о вас самые богатые люди Саутгемптона и представители других корабельных компаний, когда узнают, что именно вы двое все эти годы были виновниками гибели кораблей, следовавших курсом мимо Аутер-Бэнкс?

– А ты докажи это! Ни за что не докажешь! – так и подскочил Инок Барт.

– Неужели? Не знаю, умеете ли вы, джентльмены, играть в покер, но для того, чтобы доказать, прав я или нет, вам придется попросить меня выложить свои карты на стол.

Братья молчали, сверля его прищуренными глазами. Наконец Сайлас Барт задумчиво проговорил:

– У тебя нет никаких письменных доказательств. Мы никогда не вели с тобой переписку.

– Верно. Но существуют и другие способы, которые позволят мне вывести вас на чистую воду, – ласково проговорил Троуг и хитро посмотрел на Инока Барта.

– Какие же? – тут же откликнулся тот.

– Люди. Они прекрасно знали, что происходит, и я смогу, если потребуется, заставить их дать показания.

– Только не Филипа Котрайта, – мрачно заметил Сайлас Барт. – Мы отправили его на Восток матросом. Пусть поплавает. – Он наклонился вперед, и его пронзительные глазки на остреньком, как у норки, личике с укоризной взглянули на Троуга. – Если бы ты нормально выполнял свою работу, Троуг, он бы погиб вместе с остальными членами команды в том кораблекрушении и не совал бы нос куда не следует.

Троуг сумел изобразить непроницаемое лицо, ничем не выдав, что впервые слышит имя Филипа Котрайта. Он понятия не имел, кто это такой, однако быстро догадался, что это тот самый человек, которого он уже давно разыскивает, любовник этой паршивой девчонки Марианны, соучастник убийства Джуда и, по всей видимости, родственник той женщины, с которой Марианна жила в Бостоне. Троуг постарался хорошенько запомнить это имя: теперь у него есть еще один объект для поисков.

А сам беспечно проговорил:

– Насчет этого типа вы тоже глубоко заблуждаетесь. Если вам и удалось спровадить его подальше, это еще не означает, что он не вернется. Еще как вернется! И еще попортит вам кровушки. Да и не нужен мне ваш Филип Котрайт! У меня и другие свидетели найдутся. Например, члены банды, которой я руководил на Аутер-Бэнкс, – быстро выдумал он. – Они были в курсе всех наших дел, и им прекрасно известно, что именно вы двое давали мне знать, когда мимо острова проследует корабль.

Инок Барт презрительно фыркнул:

– Ты им больше не указ, Троуг. У них теперь другой командир.

– Вот как? Значит, вы двое не побоитесь рискнуть своим добрым именем? – В голосе Троуга теперь появились стальные нотки. – Я бы не советовал. Мне удалось нагнать на своих людей такого страху, что они и сейчас сделают все, что я им прикажу.

Троуг отчаянно блефовал. Естественно, ни одна живая душа на острове понятия не имела о причастности братьев Барт к кораблекрушениям, однако если у сидевшей напротив парочки и зародились на этот счет какие-то сомнения, проверить их она бы никоим образом не смогла. И впервые с начала разговора Троуг заметил, что на лицах их отразилась неуверенность, а в глазах промелькнул страх.

Он решил поднажать:

– В конце концов я имею право на долю в вашей фирме, ведь своим процветанием вы частично обязаны мне. И потом, после того как я столько лет выполнял для вас грязную работу, я считаю, что смогу теперь пожить в свое удовольствие, сделавшись респектабельным человеком.