Семь лепестков - Кузнецов Сергей Юрьевич. Страница 27

— Простите меня, — сказал Антон, почему-то чувствуя свою вину перед ними. И в этот момент он увидел, как за спиной тараканов на бумаге розоватым огнем горят две напечатанные им фразы:

—Что мне делать?

— Задай им вопрос.

Антон дважды перечитал этот странный обмен репликами, но только когда тараканы коснулись его руки, понял, что от него требуется:

— Кто убил Евгению Королеву? — спросил он.

В тот же момент рыжий развернулся и бросился бежать, а черный пополз по руке вверх. При этом Антон почувствовал, как его взгляд отделяется от тела и следует, словно по воздуху, за бегущим тараканом. Таракан двигался так стремительно, что Антон с трудом поспевал за ним, но его не покидало ощущение, что они повторяют хорошо знакомый ему маршрут. В какой-то момент ему показалось, что он все еще сидит перед печатной машинкой и кто-то на ухо рассказывает ему о том, что происходит. Рыжий таракан внезапно оказался в загородном доме Владимира. Антон — точнее, та его часть, которая последовала за тараканом — попал в женину комнату и увидел стоявшего к нему спиной человека. В руке этого человека на секунду блеснул какой-то металлический предмет — и тут же его руки словно погрузились в стену. Когда человек снова вынул их, они были пусты.

Потом он повернулся, но Антон не успел рассмотреть его лицо — его словно выдернуло из галлюциноза. Будто сквозь толщу воды он поднимался к реальности, и главным было вспомнить, зачем ему нужно выбраться на поверхность.

Когда Антон очнулся, был уже вечер. Он хотел сразу позвонить Горскому, но потом передумал. Почему-то не хотелось так сразу бежать и рассказывать — пусть даже и Горскому — о только что перенесенном. Некоторым образом, подумал Антон, это было бы предательством. Впечатления должны внутренне сформироваться, чтобы быть рассказанными. Кто-то из ветеранов-психонавтов справедливо говорил, что не так важен галлюциноз, как то, что ты про него рассказываешь. Потому что — «мы все это знаем» — на самом деле никакого галлюциноза вовсе нет.

Антон подумал, что хорошо бы куда-нибудь сходить — но сначала, чтобы выход вреальный мир не был таким омерзительным, покурить. Он выкурил половину от кусочка гашиша, а вторую решил оставить на утро. Хорошо, кстати, было бы заехать к дилеру и взять еще травы. Он набрал номер Валеры, но никого не было дома. Антон огорчился — не столько из-за того, что, похоже, разжиться травой сегодня не удастся, сколько из-за того, что хотелось куда-нибудь уйти из дома. Он было подумывал оправиться в LSDance, но почувствовал, что ехать в Ясенево нет никаких сил. В результате Антон отправился на Петровский бульвар, в известный «всей Москве» сквот Петлюры. Один раз, после грибов, он забрел сюда по чьей-то наводке и весь вечер медитировал на песню про зайцев, под которую отплясывали во дворе традиционно пьяные гости. Что за трын-траву они косили, от которой не то что не бывает измены, но вообще — проходит страх? И почему косить ее надо в полночь?

Сегодня сквот был полон. Установленные в разных комнатах мониторы показывали бесконечные цветовые пятна, и Антон удивился, откуда здесь столько народу… каким образом можно было любоваться на всю эту красоту в неизмененном состоянии, он не совсем понимал. Между тем, большинство петлюриных гостей производили впечатление людей, понимающих под словом «трава» укроп, а под «грибами» — шампиньоны. Именностарые алкоголики и были постояльцами Петлюры, хотя те, кого через несколько лет назовут «продвинутой молодежью» (продвинутой кем и куда?), тоже захаживали в сквот на Петровском… во всяком случае, Шиповского Антон видел там не один раз.

Возможно, идея пойти к Петлюре зародилась у Антона как раз потому, что сквот был единственным местом в Москве, где встречались и мирно сосуществовали старая алкогольная и новая психоделическая тусовки. Неслучайно кто-то говорил ему, что именно тут начинал Компас-Врубель, нынче крутящий диски в LSDance. Так что если души Жени и Милы где-то и могли пересечься в географии этого мира, то только здесь.

Антон не успел обдумать эту мысль, когда его окликнули: это был Шиповский.

— Когда журнал выходит? — спросил его Антон.

— Считай уже вышел, — сказал Игорь, — мы сняли станцию метро. Отлично, что я тебя встретил. Будет по-настоящему круто. Погоди, я тебе сейчас приглашение дам.

И он полез в сумку.

— А покурить у тебя нет? — спросил Антон, принимая из рук Игоря сложенный пополам прямоугольник плотной бумаги.

— Прости, — и Игорь развел руками, — пусто. Сегодня вечером Сашка обещал табла поднести, так что заходи, если хочешь.

— Спасибо, — ответил Антон, — но на эту тему я сегодня пас.

— До завтра тогда, — ответил Шиповский, — мне еще Никиту найти надо, приглашение ему передать.

Антон махнул ему рукой и отошел к одному из компьютерных мониторов. Радужные пятна должны были навевать воспоминания о недавнем путешествии, но сколько Антон ни пытался поймать вибрацию — ничего не выходило. Голова его была занята мыслями, далекими от психоделии: он пытался понять, кто был тот человек, которого он видел в галлюцинозе и что, собственно, было у него в руках. Металлический предмет… крупный металлический предмет.

Мысли Антона перескочили на подозреваемых. Он чувствовал себя обязанным поговорить с каждым из них. С кого следовало начать? Ему было, собственно, все равно — но в любом случае он не знал, как к ним лучше подступиться. Перетекающие друг в друга мандельбротовы узоры на мерцающих фракталах казались не облаками или бензиновыми разводами на поверхности лужи, а извилинами сошедшего с ума коллективного мозга, текучими и неспособными удержать ни одной мысли. Возможно, именно этот эффект и входил в задачи видеохудожника. Антон успел подумать, что среди множества мест, где можно навсегда затеряться, это не самое лучшее, когда кто-то тронул его за рукав. Он обернулся — перед ним стояла Лера, появившаяся неожиданно, как всегда в его жизни.

— Привет, — сказал он.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

Антон затруднился с ответом, но Лера уже вела его на улицу, безостановочно говоря про Нам Джун-Пайка и видеоарт, от чего количество английских слов в ее речи увеличилось минимум вдвое.

— Я сюда Ромку привела, — объяснила Лера, словно не она Антона, а Антон ее спросил две минуты назад «что ты здесь делаешь?». Антон подумал, что ее речь все больше и больше напоминает монолог, в котором все вопросы были риторическими или обращенными к ней самой. — Я считаю, ему надо развеяться.

«Поди теперь пойми, кто ее любовник на самом деле», — подумал Антон, а вслух сказал:

— А, понятно.

— Well, — перевела Лера и замахала рукой Роману, который с бутылкой «абсолюта» в руке понуро стоял во дворике.

— И как выставка? — спросил он, но на этот раз Лера только махнула рукой и коротко сказала:

— Хуйня.

Потом они еще выпили и стали танцевать, а Антон все не уходил, думая, что последнее время получает ответы на свои вопросы подозрительно быстро — вот что значитправильные вещества. Стоило ему спросить, с кем из подозреваемых нужно побеседовать первым, как ответ последовал сам собой. Осталось дождаться момента и поговорить с Романом. Что-то подсказывало ему, что Лера исчезнет так же внезапно, как и появилась.

Так и получилось. Уже три раза ставили «Песню про зайцев» и два — про медведей и земную ось, Роман и Лера допили бутылку и обсуждали, что надо взять еще. Кто-то искал пани Броню, кто-то говорил о том, что сквот скоро разгонят, но ему никто не верил, потому что было ясно, что Петлюра — это навсегда. Антон залез на переднее сидение «мерседеса» и Роман уже попал ключом зажигания в замок, когда Лера сказала, что не поедет, потому что Ромка пьяный и все сейчас разобьются, и ей finally ни к чему так по-дурацки умирать на любимой native land — и, хлопнув дверью, сорвалась в ночь ловить такси, возможно, рассчитывая, что Роман бросится за ней. Но он просто повернул ключи и газанул, буркнув под нос «Ну и хуй с тобой!»