Одна из нас мертва - Роуз Дженива. Страница 3

– С новой женой?

– С Кристал Мэдисон, новой женой Брайса – и, если хочешь знать мое мнение, по сравнению с Шеннон она представляет собой значительно улучшенный вариант.

– Да, я слышала, что Брайс оставил Шеннон и ушел к женщине, которая моложе ее. Кажется, они только что поженились, да?

Брайс был членом палаты представителей США и входил в какой-то комитет по торговле. Во время его последней предвыборной кампании появились слухи о том, что он изменяет жене, и в итоге он переизбрался, лишь чуть-чуть опередив своего соперника. Сразу же после этого он бросил Шеннон и женился на Кристал, представив средствам массовой информации это дело так, будто прежде он был вынужден жить в браке без любви и только теперь наконец нашел ту, которую любит. Я полагала, что он тщательно распланировал все это заранее, чтобы получить достаточно времени для исправления своего имиджа в глазах избирателей до того, как ему придется переизбираться в следующий раз.

– А ты уже познакомилась с Кристал? – Она быстро взглянула на мое отражение в зеркале.

– Нет, не имела такого удовольствия. – Я покачала головой.

– И, скорее всего, не будешь его иметь, поскольку она настоящая провинциалка, – сказала она немного гнусаво.

Оливия всегда старалась скрыть свой джорджийский акцент со свойственным ему растягиванием слов, маскируя его под странную смесь из выговора, присущего жителям Верхнего Ист-Сайда на Манхэттене, и произношения какого-нибудь телеведущего со Среднего Запада, – но время от времени, к ее ужасу, природный акцент все-таки прорывался наружу.

– Что, она не вписывается в пафос и гламур Бакхеда? – Я расчесала щеткой концы волос Оливии и посмотрела на часы, проверяя, сколько времени еще надо прокрашивать их корни.

Бакхед – богатый и престижный пригород Атланты. Название у него не очень-то звучное, но, чтобы дать вам представление о том, каков он на самом деле, отмечу, что средняя цена дома в нем значительно превышает 800 000 долларов. Он известен как «Беверли-Хиллз Востока».

– Вовсе нет, не пойми меня неправильно. Она очень красива и похожа на Джессику Симпсон. Но вряд ли она станет одной из твоих завсегдатаев. На мой взгляд, она слишком уж естественна и розовощека и очень молода, не больше двадцати пяти лет. – Оливия картинно закатила глаза.

Ей не нравились молодые, поскольку саму ее уже нельзя было назвать молодой. Она никогда не станет одной из тех женщин, которые стареют достойно. Она будет сражаться со старением отчаянно, не на жизнь, а на смерть.

– Она намного моложе Брайса, – заметила я.

– Да. И, скорее всего, больше всего Шеннон разозлилась именно из-за этого. Из-за того, что ее муж променял ее на более молодую женщину. Но Брайс вообще такой, – колко сказала Оливия и усмехнулась.

– Наверняка это далось ей нелегко. Как она?

Я знаком показала Оливии, чтобы она прошла к раковине. Она села, наклонила голову назад, и я начала осторожно промывать ее волосы.

– Не знаю и знать не хочу, – небрежно бросила она.

– Но вы же с ней подруги, – сказала я, немного повысив голос, чтобы заглушить звук льющейся воды, а также потому, что меня шокировало, что Оливия не стала узнавать, как себя чувствует Шеннон после всего того, что той пришлось пережить.

– Я поправлю тебя – мы с ней были подругами. Я должна отмежеваться от всего этого. Шеннон – это тонущий корабль. Конечно, она получает алименты, но все влияние и власть остались у Брайса.

У меня округлились глаза, когда до меня дошло, что она сказала. Оливия и Шеннон были близкими подругами, и весть о том, что это больше не так, поскольку от Шеннон ушел муж, повергла меня в шок. Тогда-то я и поняла, что здесь что-то не так. Баланс в группе моих клиенток изменился. Это как когда ветер полностью стихает и небо становится ярко-голубым – прямо перед тем как разражается буря.

В этом месяце я еще не видела Шеннон, и она вплотную подошла к тому, чтобы перестать быть моей клиенткой. У нее оставалось семь дней, чтобы пройти в моем салоне свои восемь процедур, и я намеревалась дать ей немного пространства для маневра, но теперь было ясно, что Оливия хочет вывести ее из игры. Я отметила про себя, что надо будет сегодня же позвонить Шеннон, чтобы напомнить.

– Мне жаль это слышать. Я сочувствую ей, – сказала я.

– Не стоит! Ведь Шеннон никогда не была таким уж хорошим человеком. Со мной она вела себя ужасно, и мне пришлось практически заставить ее стать твоей клиенткой. Она считала, что посещать этот салон было бы ниже ее достоинства… – Оливия сморщила нос.

Я слегка нахмурилась, вытирая волосы Оливии полотенцем.

– Ох, да не давай ты этой истории так тебя напрягать. Шеннон всегда была просто стервой. – И Оливия презрительно махнула рукой.

– Это меня и не напрягает. Ей пришлось нелегко. – Я проводила Оливию обратно к парикмахерскому креслу.

– Она сбитый летчик, и, если ты оставишь ее здесь, это не пойдет на пользу твоему бизнесу. Она просто напоминание о том, как низко могут пасть сильные мира сего. И это печально. – Оливия достала свой телефон и начала скроллить тысячи своих селфи, пока я сушила ее волосы феном.

Я была предана всем своим клиенткам, даже самым худшим. И никогда не имела ничего против того, чтобы выслушивать их излияния по поводу напряжения между ними. Я понимала, что людям необходимо изливать кому-то душу и что они не всегда ладят между собой, но я никогда не хотела быть втянутой в их разборки. Я выслушивала их, но не желала ни в чем участвовать. Однако, когда речь идет обо всех этих сварах, в том-то и суть – не всегда требуется, чтобы ты участвовала в них.

Оливия набрала на своем телефоне сообщение группе, именуемой Женским благотворительным фондом Бакхеда. Я читала его, пока она тыкала в буквы своими костлявыми пальцами. И мне показалось, что все это должно закончиться плохо.

Зазвенел колокольчик, звучащий всякий раз, когда открывалась парадная дверь салона, – это произошло как раз в тот момент, когда я распушила пальцами волосы Оливии. Они выглядели безупречно, пышные, блестящие, как будто она только что снялась в рекламе шампуня.

– Проходи, – донесся из приемной голос Мэри, администратора салона.

Оливия встала и еще раз полюбовалась на свое отражение в зеркале, затем сложила губы уточкой, удостоверяясь, что каждая ее прядь находится на своем месте.

Из-за портьер вышла Карен Ричардсон. У нее были доходящие до плеч рыжие волосы, похожие на горячие светящиеся угли в костре. Она была моей верной клиенткой, агентом по элитной недвижимости и близкой подругой Оливии – ну, настолько близкой, насколько это вообще возможно в Бакхеде. Она была худой, без единой унции жира, и со своими впалыми щеками, плоским широким подбородком и улыбкой до ушей больше походила на модель с подиума, чем на мать или на риелтора.

Карен переключила все свое внимание на Оливию.

– Ты что, только что созвала внеочередное заседание комитета?

Оливия повернулась к Карен, и ее волосы картинно рассыпались по плечам.

– Да. Не беспокойся, это не займет много времени.

– А почему оно будет проходить в кафе, а не здесь?

– Я решила, что так будет проще, поскольку после него мы собираемся пообедать в обществе «У Брайса кризис среднего возраста». – Оливия улыбнулась.

Карен вздохнула и на секунду замялась, будто пытаясь прочесть мысли Оливии.

– Какова тема этого заседания? – спросила она, уперев руку в бок.

– Это ты узнаешь, когда явишься на него.

Оливия повернулась ко мне:

– Большое спасибо, Дженни. Ты самая лучшая! – Она легко чмокнула меня в обе щеки, подобрала с пола свою сумку, дала мне стодолларовую купюру в качестве чаевых и вышла вон, сияя красотой – ну конечно, ведь это и есть мой конек.

– Иногда она бывает невыносимой. – Карен покачала головой, глядя, как Оливия с самодовольным видом выходит из салона.

– Но не всегда, – добавила я с улыбкой.

Частью моей работы является также поддержание мира, и было похоже, что в будущем это станет одной из моих важнейших обязанностей.