Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна. Страница 70

Девушка, не привыкшая к такому количеству тяжёлых пациентов, всё ещё пребывала в растерянности. Она не знала, что делать впервые за время работы, не понимала, с чего начать, даже если удастся пробиться в госпиталь. Тем не менее, искра самоотверженности неожиданно озарила туман замешательства, после чего Патриция решительно заявила:

— Я пойду в госпиталь. Там помощь нужна. Здесь достаточно докторов.

Хорес, раздражённый её неуместной инициативой, резко повернулся и подался к ней. Патриция видела, что он злился и воспринимала это на свой счёт. Отчасти так оно и было, хотя на самом деле Габриэль просто очень устал, отчего в любой момент мог выйти из себя.

— Если хочешь помочь, лейтенант, иди на склад — принеси сюда эфир, йод и бинты. Маклелон поможет, — Габе свистнул проходящего мимо солдата. В следующую секунду он схватил за руку Патрицию, которая уже было рванула с места. — Без самодеятельности, лейтенант Шарк. Сделаешь всё точно, как я сказал. В госпитале есть, кому работать, — он буравил её взглядом, в котором она вряд ли увидела бы заботу. Тем не менее, Габриэль отдавал себе отчёт в том, что неподготовленный к ужасам войны врач не справится в одиночку с таким количеством раненых солдат. Нервы девушки могли не выдержать, а спасать её от истерического припадка не входило в планы Габриэля.

Пати рывком высвободилась и так же злобно глянула на начальника, не говоря ни слова. Когда она скрылась за поворотом, Хорес вернулся в дом.

— Что с ним? — спросила Адалин, глядя на измученного капитана, когда доктор подошёл к операционному столу.

— Рикошет от снаряда, — пояснил Габриэль. — Кость местами раздроблена в крошку. Нужно вынимать осколки. Потребуется наркоз, — он перекрикивал громкий стон пациента. — Я послал за всем необходимым, а пока ждём, надо хотя бы рану очистить.

В ожидании Патриции врачи с большим трудом промыли рану. Пришлось привлечь на помощь пару военных покрепче и поздоровее, чтобы удерживали пациента. Капитан хоть и был щупловат, но находился в состоянии шока от боли, а потому сила его многократно увеличилась. Никто не мог спокойно смотреть на мучения Ларсена, который ощущал боль десятков осколков собственной кости в ноге. Решено было дать ему немного морфия и ждать помощь. В какой-то момент Адалин ощутила прикосновение к плечу. Обернувшись, она растерялась от неожиданности, встретившись взглядом с голубыми глазами, по которым безумно скучала всё это время. Виктор успел вернуться и теперь жестом показывал ей, чтобы она передала ему ребёнка. Адалин начала было сопротивляться, намекая на то, что генерал не очень чист, а малыш к тому же ещё и спит, но через минуту сдалась, сразу же ощутив облегчение в области спины.

Когда запыхавшаяся и с фуражкой набекрень Патриция наконец вернулась с чемоданом, она раздражённо закинула головной убор в дальний угол, поминая нехорошим словом подполковника Адамсона. Врач вынула заветную банку из сумки, смочила полотенце её содержимым, прислонила к лицу несчастного Ларсена и прекратила на время его страдания.

Врачи заняли свои места. Они понимали, что им предстояла сложная длительная операция. Пришлось расширять рану, чтобы добраться до самых дальних осколков, складывать части кости воедино, как детский конструктор и держать руку на пульсе пациента, который не подавал признаков жизни, находясь под наркозом. Виктор не уходил. Ему требовалось убедиться в том, что с его верным Ларсеном всё в порядке, хотя сам уже, невзирая на шум вокруг, дремал в кресле с ребёнком на руках. Со стороны эта картина казалась столь же невероятной, сколько и трогательной. Адалин невольно отвлекалась от работы, когда могла себе позволить, чтобы полюбоваться на них.

С тех пор, как отряд вернулся, прошло четыре часа. Теперь уже Адалин зашивала рану, а Патриция помогала Хоресу отмыть руки от крови. Кевин проснулся, требуя кормёжки, но этой ночью его желаниям не суждено было исполниться в одночасье. Виктор велел солдату привести кого-нибудь из женщин, чтобы покормили ребёнка и уложили его спать, после чего приблизился к спящему Ларсену.

— Живой? — спросил он Адалин, когда она уже отрезала нить.

Девушка коснулась шеи капитана. Пульс был слабым, как и всегда при искусственном сне, но он всё-таки был, а значит, оставалась надежда на вполне успешный исход.

— Да, всё хорошо, — ответила она. — Мы попытались восстановить кость. К сожалению, пока швы не сняты, нельзя накладывать гипс, поэтому ему придётся лежать.

— Ничего, ему полезно отдохнуть, — постановил Виктор.

— Нам всем не помешало бы! — подтвердил Габе, заходя в дом вместе с Патрицией. — Бойцы! — он обратился к девушкам. — Молодцы! Вы свободны, можете идти. Завтра придёте после обеда.

— Но, а как же… — начала было Пати, которая всё ещё находилась под впечатлением от увиденного. Ей казалось, что она готова была вовсе не уходить, продолжая биться за жизни и здоровье военных.

— Тебе что-то непонятно, лейтенант Шарк? — Габриэль сурово глянул на неё. — Не хватало ещё, чтобы вы свалились тут же без сил, — только теперь Патриция поняла, как скучала по бесконечным перепалкам с начальником. Осознание этого факта озадачило девушку. Она буркнула себе под нос что-то о бескорыстной помощи, схватила сумку со стола и вышла на крыльцо ждать Адалин. У входа в медпункт яблоку негде было упасть, потому девушка решила скоротать ожидание выяснением того, у кого из солдат где болит. Кое-кому за это время она сумела оказать посильную помощь, а ещё выяснила, как обстояли дела на передовой. Солдаты признались ей, что с большим трудом и потерями отстояли позиции и снова на какое-то время вынудили врага убраться восвояси зализывать раны. Парни храбрились. Им совсем не хотелось признавать того, что и они вернулись в лагерь с той же целью.

Когда Хорес скрылся в дальней комнате, Адалин, полагая, что осталась одна, принялась собирать вещи. Внезапно она подумала об Аяме Хадсон и о том, сколько времени эта выносливая женщина проводила с ребенком на руках. Она никогда не жаловалась на спину в отличие от мисс Виндлоу, которая невольно хваталась за поясницу весь оставшийся вечер. Уставший мозг Адалин продолжал думать об отвлечённом, внимание рассеянно блуждало по закоулкам сознания, а потому, ясно памятуя о том, что Виктор уходил куда-то несколько минут назад, девушка убеждала себя в том, что он так и не вернулся. Пребывая в наивной уверенности, она не сразу заметила мужчину, который наблюдал за её сборами, сидя в кресле, скрытый тенью от шкафа. Но когда кресло скрипнуло, девушка вернулась в реальность. Под прицельным взглядом генерала она, испытав прилив неловкости, уронила на пол коробок с иглами. Она знала, что Виктор мог быть недоволен ею и была в этом абсолютно права. Первые его слова, нарушившие тишину, заставили Адалин вздрогнуть.

— Из донесения Адамсона я узнал, что вы, цитирую: «Прижали его к стенке со своими прививками. Житья не давали, пришлось дать разрешение.» Это так? — лицо его при этом не выразило никаких эмоций.

Адалин попыталась скрыть волнение и твёрдым голосом проговорила:

— У вакцины малый срок годности. Компоненты выдохлись бы, не поспеши мы принять меры. — Она не смотрела в его сторону, но уже слышала скрип кресла, а вскоре — шаги по направлению к ней.

— Это нарушение приказа, лейтенант, — он остановился совсем рядом. — Вы подвергли риску резервные полки. А если бы враг прознал о ваших экспериментах и нагрянул в самый разгар вашей кипучей деятельности? Ты об этом не подумала?

— Я получила новый приказ от исполняющего обязанности командующего, — бросила она с вызовом, встречаясь взглядом с мужчиной. — И уверяю вас, каждый из тех, кого мы прививали, был в состоянии держать в руках оружие.

— Держать оружие — не одно и то же, что сражаться, — стало заметно, что генерал удерживается, чтобы не вспылить.

— Смею напомнить, — на смену волнению пришло негодование, — что вы затащили меня сюда с совершенно конкретным поручением, которое я выполняю и если вы чем-то недовольны, отсылайте меня обратно. Тем более, что то, на что подписывалась, я почти закончила, — в её глазах сверкнул яростный огонёк. В ту же секунду Адалин отвернулась, чтобы взять сумку и направиться к выходу, где её ждала Патриция.