Доводы нежных чувств (СИ) - Завгородняя Яна. Страница 80

— Так точно, — согласилась Адалин.

Когда она скрылась за дверью, Габриэль медленно обошёл Патрицию, пододвинул стул и сел рядом. Он молча смотрел на неё своим единственным глазом, отчего девушке становилось не по себе.

— Что? — спросила она резким шёпотом, боясь разбудить Кевина.

— Ничего, — Хорес помотал головой. — Хотел спросить — тебе не стыдно? — Он тоже шептал. Лицо Патриции при его словах изобразило смесь отчаяния и возмущения, — отправляешь подругу третий день подряд за лежачими больными срам подтирать. Совесть не мучает?

— Вам-то что?

— Ты смотри аккуратнее, а то я начну думать, что тебе нравится со мной тут сидеть, пойму неправильно.

— Вы в своём уме?! — Пати чуть не сорвалась на крик, но тут же испуганно уставилась на Кевина. — Не могу я в госпиталь, мистер Хорес. Не спрашивайте. Просто не могу и всё!

— Чего это вдруг? — не унимался доктор. — Раньше могла, а теперь не можешь? Брезгливость проснулась?

— Нет, не в этом дело. Вас это не касается!

Габриэль не ответил. Посидев ещё с минуту, он поднялся и на пороге подсобки бросил:

— Завтра дежуришь в госпитале без разговоров.

Патриция подскочила с места. Она быстро, но довольно аккуратно уложила Кевина в кроватку, под которую приспособили старый ящик от пушечных снарядов, и кинулась следом за ним.

— Вы не посмеете! Я не пойду! — крикнула она, влетая к нему.

Хорес обернулся. Он гневно свёл брови и процедил, приближаясь:

— Я твой начальник, лейтенант Шарк. Куда скажу, туда и пойдёшь, хоть в госпиталь, хоть к чёрту лысому!

— Пожалуйста, — выдавила из себя девушка. — Пожалуйста, только не в госпиталь, — она впервые в жизни умоляла, и сама не верила тому, что говорит, — куда угодно. Согласна к чёрту, но только не в госпиталь.

— Почему? — Габриэль схватил её за плечи. — Ты можешь нормально сказать?

Пати смотрела на него взглядом, полным отчаяния. Она очень не хотела признаваться, но, другого выхода не было.

— Потому, что тот, кто идёт в госпиталь, — медленно проговорила она.

— Ну? — Габе уже не выдерживал этой драмы.

— Тот заходит к капитану Ларсену.

— И?

— И капитан Ларсен, он…

— Чего? — гнев Хореса сменился недоумением.

— Он меня замуж зовёт, — Пати не расплакалась. Она не имела такой привычки. Вместо этого она вся сжалась в комок, ожидая потока упрёков от начальника. Собственно, она не ошиблась.

— Ты дура? — Хорес отпустил её. — Просто не ходи к нему, ты чего проблему-то раздуваешь на пустом месте? Я-то уж думал там… а ты, — он развернулся и пошёл по своим делам.

Пати некоторое время стояла, не зная, как реагировать на произошедшее. Её действительно терзали признания капитана, которые с каждым разом становились всё более настойчивыми. И если раньше девушка могла позволить себе обложить многоэтажными ругательствами какого-нибудь назойливого сокурсника, чтобы тот навсегда забыл дорогу в её сторону, то вести себя подобным образом с Ларсеном она не решалась. Во-первых, она находилась на его территории и хотелось или нет, но следовало как-то уживаться в этом месте с этими людьми. Во-вторых, он — пациент и травмировать его равно усугублять и без того тяжёлое состояние. После признания Габриэлю ей, несмотря ни на что, стало легче. К счастью, обязанности по уходу за капитаном с неё сняли и теперь оставалось только надеяться на то, что сам он нескоро поднимется с постели, чтобы прийти к ней.

***

Дежурство в госпитале всегда отнимало много сил. Несмотря на помощь солдат и девочек из общежития, Адалин каждый вечер возвращалась оттуда вымотанная и засыпала, едва голова её касалась подушки. В добавок ко всему дорога к госпиталю последнее время добавляла неприятных ощущений от изобилия костров, которые горели зачастую по несколько дней. Увидев их впервые, девушка не на шутку перепугалась, решив, что из-за жары начался пожар, но солдат, лениво дежуривший возле огня, успокоил её, заверив, что бояться нечего. Зачем это делалось, он не объяснил, выдав короткое «не положено», после чего девушка перестала допытываться. От наблюдательных глаз не укрылось и то, что солдаты почти каждый день уходили куда-то небольшими группами. Они не возвращались. По крайней мере Адалин видела только то, как парней снаряжали и уводили от пропускного пункта в сторону приграничной лесополосы, но ни разу с тех пор она не наблюдала, чтобы кого-то из них встречали.

Она ступила через порог ставшего привычным бывшего ангара для хранения зерна. Запах крови и гниения в первые секунды заставил её поморщиться, но теперь уже Адалин ко всему относилась проще. Не без гордости за проделанную работу девушка подмечала, что в самодельном госпитале с каждым днём освобождалось всё больше мест и всё меньше пациентов умирали от тяжёлых инфекций. Она поздоровалась с дежурным и привычно направилась проведать раненых. Вместе с помощницей они измерили температуру и сменили больным повязки. Адалин не гнушалась никакой работой, а потому не боялась запачкать руки, когда кому-то из пациентов требовалось поменять бельё. Парни привыкли к ней и те из них, кто чувствовал себе более-менее терпимо, не стеснялись заговорить с девушкой. А потому, за те два месяца, что Адалин провела в этом мрачном месте, она успела разузнать о том, что Стив Батлер помолвлен и ждёт не дождётся, когда они с его Маргарет поженятся, что Карл Диксон готовит восхитительную лапшу с тушёнкой, что Джереми Кларксон собирается поступать в военное училище после демобилизации и ещё многое из того, чем живут солдаты и о чём думают. В такие моменты ей начинало казаться, что она здесь на своём месте, но оказываясь в комнате вечером, она понимала, что скучает по городу, по больнице и очень хочет навестить отца. Из недавнего письма Бьянки она узнала последние новости о доме. В тот момент она остро ощутила тоску по родным, что ещё сильнее отдалило её от размышлений об их возможном союзе с генералом. Всякий раз сама судьба отводила её от этого человека, а потому девушка окончательно уверилась в том, что у них не может быть совместного будущего.

Обычно посторонние не заходили в госпиталь и всякий раз, когда тяжёлая дверь скрипела, сообщая о приходе нового человека, все, кто был в состоянии, сразу же таращились на него. Дверь скрипнула. На пороге возникла долговязая фигура генеральского адъютанта. Он брезгливо огляделся и, заметив Адалин, направился к ней. Девушка сидела на свободном топчане, покрытом старым тряпьём и оживлённо обсуждала с раненым в ногу парнем, почему ему не стоит пить самогон до тех пор, пока не закончится курс приёма антибиотиков и почему нельзя сделать исключение даже в день его рождения.

— Мисс Виндлоу, — позвал её адъютант. Девушка и солдат повернули к нему головы. — Вам приказано явиться в штаб. Пройдёмте, — он развернулся, не дожидаясь её реакции. Адалин вопросительно переглянулась со своим собеседником, пожала плечами и покорно поднялась с места. Они вышли из ангара и направились к пункту назначения через ряды костров, возле каждого из которых дежурили солдаты. От дыма кололо в глазах и на подходе к дому офицеров Адалин тяжело закашлялась. На крыльце адъютант отворил дверь и отступил в сторону, приглашая девушку пройти вперёд. Она прошла сквозь знакомый предбанник. Войдя в гостиную, она остановилась по стойке смирно. Адалин не была здесь со времён досадного происшествия с подполковником Адамсоном и неприятное воспоминание отразилось гримасой недовольства на её лице. Она понимала, что Виктор вызвал её не просто так и никаких других чувств, кроме тревожного любопытства, она не испытала, увидев перед собой широкую спину генерала.

— Господин генерал, — обратился к нему адъютант. — Лейтенант Виндлоу по вашему приказанию прибыла. — Отчеканил он на одном дыхании.

Виктор рылся в бумагах, стоя за своим столом. Он не сразу обернулся к ним и, переведя сосредоточенный взгляд с одного лица на другое, несколько секунд ещё продолжал витать в своих мыслях.

— Вольно, Перси, — опомнился он. — На сегодня всё, ты можешь идти отдыхать.