Чекистский невод - Шарапов Валерий. Страница 8

– Уверены, что были гости, а не гость? – спросил Михаил.

– Практически да, – кивнул эксперт. – Потерпевшего задушили предположительно плотным шнурком, который забрали с собой. Душили сзади – разрешите не объяснять, почему мы так решили? Полагаю, он разговаривал с человеком, который сидел вот здесь, за столом, лицом к жертве. Второй посетитель зашел сзади, накинул на горло удавку, ну и… Человек, кстати, сильный, попробуйте как-нибудь продавить такую шею.

– Хорошо, мы попробуем, – сказал Кольцов. – Убийцы разувались?

– Нет. Дополнительное подтверждение того, что их было двое. Полы после себя не мыли. Следы фактически бесполезные, но мы их зафиксировали. Размеры обуви определить сложно, поскольку подошва отпечаталась не полностью. Замок не взломан, хозяин сам впустил в квартиру своих убийц. Оконные рамы закрыты изнутри, значит, ушли так же, как и пришли, – через дверь, как все нормальные люди. По первому впечатлению, мужчина не выпивал – если вам это интересно. Вскрытие проведем часа через три – если хотите, можем прислать отчет.

Вдвоем с Николаем осмотрели тело, Косых морщился и ворчал под нос, что никогда не был в восторге от покойников. Потом походили по квартире. Хозяин квартиры точно не пил – никаких признаков употребления спиртных напитков. То ли правильный был, то ли здоровье не позволяло. И проживал, судя по всему, один. Любил порядок, но не чистоту – в углах, под сервантами клубилась пыль. Но все вещи лежали на местах, посуда в серванте была аккуратно и симметрично расставлена. На стене висели фотографии в рамочках. Возможно, когда-то у Озинского была семья, но дети разъехались, супруга умерла…

Никаких документов, старых писем в квартире не нашли. В книжном шкафу – обычная литература плюс несколько томов зачитанной до дыр «Детской энциклопедии». Ныне покойный увлекался рыбалкой на горных речках, играл в шахматы, в шашки, выписывал «Известия» и «Советский спорт». Из напитков предпочитал кефир. В серванте нашли шкатулку с лекарствами – болеутоляющие, жаропонижающие, от давления.

– Скучный гражданин, – резюмировал Косых, когда они вышли из подъезда, – думаешь, наш клиент?

– Есть такое предчувствие, – признался Кольцов. – Зачем убивать безвредного, безобидного человека, который, судя по всему, уже не работал? Не пил, компании не водил, за женщинами не бегал… хотя могу и ошибаться.

Удалось разговорить оперативников, которые еще не уехали.

– Хотите забрать у нас дело? – с надеждой спросил опрятно одетый и сравнительно молодой сотрудник, представившийся капитаном Ильинским.

– Даже не надейтесь, – сухо улыбнулся Кольцов. – Впрочем, если выяснится, что это наш клиент, то на вашей улице, капитан, настанет праздник… Что удалось выяснить?

– Да толком ничего, – поморщился оперуполномоченный. – Мужику еще нет шестидесяти, но уже на пенсии. Соседи говорят, что по болезни вышел. Где работал, толком не знают, но где-то в закрытой организации. Не откровенничал. По данному адресу проживал лет десять, вел замкнутый образ жизни, ни друзей, ни любовниц. Про семью также ничего не известно. В основном сидел дома, иногда выезжал на природу. Вежливый, но мрачный. Мог поговорить с соседями о погоде, о международном положении. Крамольных вещей не высказывал. Ходил в последнее время тяжеловато, жаловался на одышку.

– И конечно, сегодня ночью никто ничего не видел и не слышал?

– В самую точку, – кивнул Ильинский. – Не видели, не слышали – даже если видели и слышали. Просто связываться не хотят, о собственном покое пекутся. Сознательные случаются, но сегодня мы таких не видели. Может, и правда, все прошло незаметно – квартира угловая, первый этаж, стены толстые. И по подъезду после полуночи народ уже не шастает. Спокойно вошли, постучали, хозяин открыл…

– Как обнаружили тело?

– Почтовый ящик прохудился, газеты вываливаются. Их лет сто уже не меняли. Соседка со второго этажа шла, подобрала газеты да лично решила занести. В звонок позвонила, никто не открыл, стала под дверь прессу прилаживать – та возьми и отворись. Покричала, позвала соседа – тот молчок. Ну, обеспокоилась, вошла… потом самой пришлось «скорую» вызывать. Весь подъезд от ее криков сбежался… Послушайте, а что происходит? – нахмурился Ильинский. – Убили какую-то серую личность, но раз вы здесь… значит, не такая уж серая?

– Эх, капитан, хотелось бы все тебе рассказать, – Михаил усмехнулся, – да не могу, долг не позволяет. В общем, вы распутывайте это дело. Появится результат – шумни. А мы тоже со своей стороны попробуем покопаться…

До машин пришлось идти через весь двор. Михаил курил у открытой дверцы, а Косых насиловал мудреную телефонную систему, занимающую чуть ли не половину салона. Штука неудобная, зато всегда на связи. Он дозвонился до абонента, выслушал информацию. Когда Кольцов, докурив, сел в машину, тот уже кое-что знал.

– Итак, Озинский Владимир Михайлович, пятьдесят восемь лет, в восемьдесят первом году по болезни вышел на пенсию, имея льготы, выслугу лет и так далее. Имел право, короче говоря, по советскому законодательству. Были проблемы с печенью, почками, сердцем… там полный ливер. До выхода на пенсию трудился в течение четырех лет заместителем начальника режимного отдела Объекта‑220…

– Серьезно? – встрепенулся Кольцов. – Любопытно…

– Да, любопытно, – согласился Косых. – Если не учитывать, что здесь половина населения трудится или трудилась на режимных объектах. Это, знаешь ли, не показатель, Михаил. В общем, Озинский досрочно вышел на пенсию, отдал, так сказать, свой долг Родине. Остался в Балаклаве. Семью к тому времени растерял – жена скончалась от рака крови, сын уехал поступать в Челябинск да там и остался. Озинский вел тихую жизнь пенсионера. Кстати, характеристики с последнего места работы самые положительные…

– Стоп, – перебил Михаил. – А теперь давай фантазировать. Представим, что Озинский – один из наших «спящих» агентов…

– Неслабо так его разбудили… – почесав переносицу, недоверчиво сказал напарник. – По мне, так пусть и дальше бы спал…

– А ты рассуждай. Сколько лет строится Объект‑220? Примерно шесть лет, так? И не примерно, а точно. С семьдесят седьмого года. То, что объект интересен западным разведкам, даже не обсуждается. Озинский вербуется, допустим, в том же году или в следующем. Подкупили деньгами, или имеет претензии к нашему строю. Или погряз в некоем компромате. Дает согласие работать на Запад, и его временно оставляют в покое. В то время и здоровье было крепче, и планы на дальнейшую жизнь имелись. Что дальше? Неприятности в семье, проблемы со здоровьем, досрочный выход на пенсию – о чем кураторы, разумеется, не знали. Почему именно сейчас потребовалось будить «спящую» публику, оставим за скобками – не знаем. Возможно, причина в скорой сдаче объекта. Озинский, безусловно, обладал нужными знаниями. Прибывают вчера ночью – и полная невезуха. Агент уж два года на пенсии, доступа на объект не имеет, все, что знает, – устаревшая информация. Не думаю, что он гнал взашей своих гостей, кричал, что отказывается от всех договоренностей, что настучит в КГБ. При жизни Владимир Михайлович был не дурак. Впустил, напоил чаем, обрисовал создавшуюся ситуацию, попросил оставить его в покое и дал обещание, что никому о них не скажет. Детский сад, короче. Решение о ликвидации принимали на месте. Фигура никчемная в плане шпионской деятельности. И потенциально опасная. Таких «хвостов» разведка не оставляет. Несостоявшегося агента ликвидировали и тихо удалились. Теперь пойдут еще к кому-то – уверен, что Озинский был не единственный завербованный… Как тебе такая фантазия?

– В плане рабочей версии сойдет, – допустил Косых. – Но мы не продвигаемся. Искать эти «посеянные семена» бесполезно, следует заняться поисками троицы «подводников» – есть надежда, что они засветились или засветятся. Им ведь нужно где-то жить, иметь убедительную легенду на случай проверки…

– А также усилить меры безопасности на упомянутом объекте. То есть о данном факте доложить полковнику Науменко. А он пусть действует дальше по инстанции. Случай единичный, мы точно не уверены, что противника интересует именно Объект‑220. Но есть вероятность…