Эпоха харафишей (ЛП) - Махфуз Нагиб. Страница 48

Раифа долго разглядывала младенца, и наконец сказала:

— Какой хорошенький!

Сердце Азизы сжалось, когда она увидела, каким взглядом смотрела Раифа на личико ребёнка. Курра же вёл себя естественным образом, как и любой восторженный отец, долго молясь богу о том, чтобы тот вдохновил его ребёнка на праведные дела, просветил его истиной, и не преграждал путь его любви обманчивым испытанием, чтобы его миновали соблазны и мрак, и чтобы он возвысился и стал таким же невинным и честным, как его мать Азиза, и чтобы он не бросал себя в ад по собственной воле.

Однажды ночью он укутал ребёнка и взял его с собой на площадь перед обителью дервишей. Вначале он приветствовал поток песнопений и молился, чтобы Аллах привил малютку к большому древу героизма и добра, чтобы в нём воплотились святые мечты вместо необузданных зловещих страстей. Мысли его понеслись по узкому проходу, где когда-то был оставлен Ашур в возрасте его сына. Словно облака, затмевающие свет луны, на него навалились тёмные мысли. Он вспомнил, что говорили его недруги об Ашуре и его происхождении. Его накрыла гнилостное уныние. Он решил прибегнуть к помощи песнопений, дабы омыть себя от разъедающего пота. Он бормотал: «Боже, дай мне сил».

И целиком погрузился в мелодии, что повторяли:

Когда он вышел из арки, возвращаясь домой, то услышал уже знакомый грубый голос:

— Кто это идёт?

Он узнал по голосу Вахида, главаря клана, и ответил, улыбаясь:

— Курра Самаха Ан-Наджи.

Главарь клана расхохотался. Обе тени стояли во мраке. Вахид спросил:

— Ты был на площади, как наши добрые предки?

— Нет, я носил ребёнка, вот он, передо мной…

— Поздравляю. Я и сам собирался навестить тебя завтра в твоей конторе.

— Почему бы тебе не прийти к нам домой?

— Ты же знаешь, я избегаю это место!

Курра мягко возразил:

— Это и твой дом тоже, а Аллах ведёт прямым путём кого пожелает.

Меняя тон, Вахид сказал:

— Я собирался с тобой поговорить о другом.

— Надеюсь, о чём-нибудь хорошем?

— О нашем брате Руммане…

Курра лишь вздохнул и замолчал, а Вахид продолжил:

— Он неразумно разбазаривает свои деньги. Я не читаю нотаций, но знаю, что так играть деньгами вправе только главарь клана.

— Знаю, он не прислушивается к наставлениям, это вызывает у него лишь гнев.

Вахид рассердился:

— Он сам себя убивает.

Казалось, Румману и Раифу связывало друг с другом нечто более сильное, чем добро и зло. Ни один из них не пренебрегал другим, какой бы конфликт не разгорелся между ними. Препирательствам не была конца, но и любви тоже. Агрессия перемешивалась с кокетством, крики — с любовными стонами, подозрения — с поцелуями. Она была уверена, что бесплоден он; он же догадывался, что это она не может иметь детей. Он был единственным её мужчиной. Ему и в голову не приходило жениться снова. Будучи пьяным, он говорил:

— Она — моя судьба!

После непродолжительной болезни скончался Ридван Бикр Ан-Наджи. Он настолько изолировал себя от остальных жителей переулка, что его напрочь забыли, а вспомнили только спустя несколько дней после кончины. Его наследство было единодушно поделено между Румманой и Куррой, которым досталась торговля зерном, а остаток разделили между собой его жена Унсийя и сестра Сафийя.

Руммана больше не мог удовлетвориться одной выпивкой и наркотиками, докатившись до азартных игр, чтобы развеять скуку и досаду. Курра всё терпел и терпел, пока наконец чаша его терпения не переполнилась, и сидя вместе с братом в директорском кабинете, он сказал ему:

— Ты играешь своими деньгами без всякого счёта.

Тот сухо ответил:

— Это мои деньги.

— Иногда ты даже вынужден занимать их у меня.

— А разве я не отдаю тебе долги?

— Но это наносит ущерб нашему совместному предприятию, и к тому же ты не прилагаешь никаких усилий ради него, — сказал Курра раздражённо.

Руммана пришёл в негодование от его слов:

— Но ты же не доверяешь мне!

Курра помолчал, а затем сказал:

— Для каждого из нас будет лучше, если мы разойдёмся и будем заниматься делами независимо друг от друга, прежде чем оба пойдём ко дну.

Узнав о ссоре, все члены семьи встревожились. Вахид же посетил Курру и откровенно сказал ему:

— Делай то, что считаешь полезнее.

Он также добавил:

— Твой сын растёт день ото дня.

О Руммане он высказался презрительным тоном:

— Руммана свинья, как и второй муж нашей матери.

Сафийя встретилась с Куррой и Румманой, внеся своё предложение:

— Пусть Курра будет руководить предприятием, а Руммана будет брать из прибыли свою долю, и делать с ней что захочет, он вполне свободен.

Руммана возразил ей:

— Я не ребёнок, тётя.

В глазах её появились слёзы:

— Репутация всех Ан-Наджи в ваших руках…

Курра печально заметил:

— В наших руках руководство всем кланом, но это ничего не значит. Наш отец пропадает где-то, не совершив никакого преступления, а мой брат то пропадает то в баре, то в курильне опиума, то отправляется играть в азартные игры…

Она взмолилась:

— Ты, ты наша надежда, Курра!

Он резко сказал:

— Вот поэтому и я хочу вести свою торговлю независимо.

Раифу охватил ужас от одной мысли о расставании, и она поведала о своих страхах Руммане. Тот сказал ей:

— А, так ты тоже не доверяешь мне?

Мягким, заискивающим тоном она ответила:

— Если бы ты искоренил свои вредные привычки, тебе было бы легко доверять.

— Я искореню их, если буду вынужден взять на себя ответственность.

— А ты правда знаком с этой работой?

Он вопросительно нахмурился, и она сказала:

— Тебе ведь понадобится время для тренировки, избегай упрямства и высокомерия. Решения всегда принимал твой брат, он же заключал сделки, он ездил в деловые поездки, всё — он. Ты же просто сидел и корпел за рабочим столом, и больше ничего.

Он запылал гневом:

— А что ещё можно поделать, если он решил исполнить своё намерение?

Зло принялось исполнять свой танец в её глазах, когда она сказала:

— Нужно воспрепятствовать ему любой ценой…

— Силой?

— Любой ценой. Знаешь ли ты, что означает — стать независимым сейчас? Обанкротиться в течение нескольких дней или недель. Один брат — знатный, другой — предводитель клана, а третий — нищий.

— И что делать?

— Начни обращаться с ним по-дружески, и одновременно с тем измени свой образ жизни. Поделись с ним работой. Затем уже мы обо всём будем думать.

Он мрачно умолк, а она добавила:

— Ты понесёшь тяжёлые потери. Что у тебя останется, если ваш разрыв произойдёт прямо сейчас? Помни об этом, а также и о том, что…

Она ненадолго замолчала, а потом сказала:

— Помни о том, что нет ничего невозможного.

Курра готовился отправиться в срочную деловую поездку. Руммана предложил ему отложить пока идею о разделении, пока тот не вернётся, и непривычно мягким тоном сказал:

— Возможно, когда ты вернёшься, то обнаружишь, что я стал совершенно иным.

Ночью между Куррой и Азизой зашёл разговор на эту тему. Азиза не разделяла его чувств, и сказала:

— Он не заслуживает доверия.

Но Курра возразил:

— Напротив. Однако время сейчас не позволяет проводить разделение нашего бизнеса…

— Ладно, пусть так. Однако не колебайся. Он не любит тебя. Вместе со своей женой они хотят твоей погибели.

Она наблюдала за Азизом, который играл с белой кошкой. Выражение глаз её смягчилось; она сказала: