Королевство крови и соли (ЛП) - Колдер Алексис. Страница 28

Они использовали огонь и бегство. Их чешуя была подобна прочнейшей броне, из-за чего их было почти невозможно убить. В основном, нам приходилось держать их подальше, отбрасывать до следующей попытки. Несмотря на наши усилия, мы так и не нашли способа по-настоящему победить их.

— Это то, что мы пытаемся выяснить. Две недели тишины у стены. Мы в неведении, — сказала она.

Я села прямее, подушки позади меня упали вокруг меня, как барьер с обеих сторон, напоминая о том, какой изнеженной я была в этой комнате.

— Отправь меня. Я могу идти. Может быть, они хотят договориться. Увидев там члена королевской семьи, они поймут, что мы настроены серьезно.

— В том-то и дело, — сказала она. — Тетя Катерина пересекла стену неделю назад. От нее никто ничего не слышал. Мы получили сообщение в ту ночь, когда на тебя напали. Мы понятия не имели, что все это происходит.

У меня перехватило дыхание, когда я подумала о своей тете, окруженной врагами. Тетя Катерина была моим вдохновителем на мой собственный путь. Ее визиты были редкими, но каждый из них оказывал на меня такое неизгладимое влияние, что я решила, что хочу быть такой же, как она.

Я могла представить ее темные кудри и карие глаза, когда она ворвалась в зал для завтраков с подарками для меня и моих сестер. Она была одной из немногих людей, которые относились ко мне так же, как к моим сестрам. Я была всего лишь одной из ее племянниц; не имело значения, была ли моя мать неважной.

Ее истории о битвах на стене были легендарными. Я все еще живо помнила, как она впервые показала мне свои доспехи из чешуи дракона. Это был единственный раз, когда я видела их в реальной жизни. Немногие солдаты носили культовые доспехи. Это означало, что она сразила дракона. Что, несмотря на годы нашего конфликта, было редкостью. Только тем, кто сам совершил убийство, разрешалось носить такие доспехи. Все лишнее отправлялось в королевские хранилища на случай полномасштабной войны. Это использовалось для усиления наиболее важных частей брони.

— Прости, что я не пришла раньше. Я не была уверена, как тебе сказать, — сказала она. — Особенно после того, что случилось с тобой. Мы пытались разобраться с нападением на делегацию Коноса и проблемой у стены. Это много, Ара.

— Я знаю, — согласилась я. — Чем я могу помочь? Могу ли я что-нибудь сделать?

Она покачала головой.

— Пока нет. Я просто хотела тебе сказать, — она встала.

— Ты уже уходишь? —

спросила я.

— Мне жаль. Сегодня вечером пир Выбора.

— Ты все еще придерживаешься этого после того, что случилось со мной? После того, что происходит у стены? Разве нет проблем посерьезнее?

Пиршеством Выбора был банкет во дворце, устроенный для всей знати и всех, кого мой отец считал достаточно важным, чтобы смешаться с делегацией Коноса. Я знала, что это популярное мероприятие, и ходили слухи, что если вы придете, то вашим детям не придется выбирать. Я задавалась вопросом, насколько это правда. Никто из нас не знал, какими методами выбирали тех, кто отправится в путешествие в один конец в Конос.

— Отец говорит, что мы не можем отменить встречу и показать слабость Коносу. Они ожидают, что мы отпразднуем это так же, как отпраздновали бы, если бы на тебя не напали, — сказала она.

— Что, если драконы нашли способ напасть? Или что, если люди, которые причинили мне боль, пойдут за тобой или отцом? Что, если они проникнут внутрь с гостями?

— Тогда, я полагаю, мы посмотрим, смогут ли все новые стражники, которых мы наняли, выполнять свою работу должным образом. Ты не была защищена там. Отец совершил ошибку, не отправив никого из наших стражников. Он не сделает этого снова. Мы готовы, Ара. С нами все будет в порядке.

Я нахмурилась. Она не знала, что некоторые из наших стражников были среди тех, кто причинил мне боль. Я должна была рассказать отцу. Он не мог продолжать это событие, не зная. Мы все можем быть в опасности.

— Ты знаешь, он не зашел.

— Я знаю, — согласилась она.

— Почему? — я спросила.

— Ты знаешь почему, — сказала она.

Я знала. Он тоже никогда не навещал нас, когда мы были больны в детстве. Он верил, что проклянет нас, если будет умолять сохранить нам жизнь. Очевидно, он провел несколько дней рядом со своей матерью, когда она заболела, когда он был всего лишь ребенком. Когда она умерла, он поклялся, что никогда не будет просить пощады для других. Он чувствовал, что его молитвы прокляли ее. По сей день, каждый раз, когда кто-либо из нас был ранен или болен, он оставался далеко, пока мы не исцелялись.

Я прогнала эту мысль прочь. Было душераздирающе представить ребенка, наблюдающего, как умирает его собственная мать. Он, должно быть, чувствовал себя таким беспомощным и одиноким.

— Сходи к нему завтра, — предложила Лагина. — Я знаю, он захочет тебя увидеть.

— Я не останусь на ночь, когда состоится эта вечеринка, — предупредила я.

— Да, останешься, — настаивала она. — Мифиус сказал, что тебе нужен отдых.

Единственная рана, которую я могла чувствовать, была новой, полученной прошлой ночью. Худшее было исцелено. Я выздоровела, но не должна была. Я знала, что время, проведенное в моей комнате, было больше для того, чтобы создать мне легенду, чем что-либо еще.

— Я в порядке.

— Тебя ударили ножом, — сказала она.

Я нахмурилась. Если я не хотела, чтобы она знала о магии, я не могла с ней спорить.

— Хорошо. Но можешь взять оружие сегодня вечером?

Она ухмыльнулась, затем приподняла платье, чтобы показать кинжал, прикрепленный к ее икре.

— Райвин даже показал мне, как им пользоваться.

Выражение моего лица омрачилось.

— Посол?

— Кто может быть лучше? — она пожала плечами. — Я знаю, что вы с Дэвидом были близки, но его здесь нет, чтобы просить.

У меня сдавило грудь. Дэвид. Каждый раз, когда его лицо заполняло мое поле зрения, я чувствовала, что не могу дышать.

— Мне жаль. Мне не следовало упоминать его.

Выражение лица Лагины стало сочувственным.

Я тяжело сглотнула, все еще не понимая, как все закончилось. Он предал меня, но я предала его хуже. Он передал меня людям, которые желали мне зла, но я была той, кто фактически прикончил его.

— Все в порядке. Он знал, на что подписался, — сказала я, пытаясь выдать свою реакцию за чистую скорбь по поводу его кончины. Что бы подумала обо мне моя сестра, если бы узнала, что я сделала?

— Он будет удостоен чести после выбора. Отец собирается провести фестиваль в честь тех, кто защищал тебя, — объяснила она.

Я напряглась. Фестиваль в честь группы предателей. Но что может быть хуже? Публичная охота с целью найти любых заговорщиков, сеющих страх и гнев, или празднование в честь храбрецов, отдавших свои жизни за корону. Одно посеет недоверие и страх; другое даст людям надежду и продемонстрирует могущественного монарха.

Внезапно я поняла настоящую причину, по которой Райвин сказал то, что он сказал. Это все была политика. Внешний вид.

Он понимал, какое волнение может вызвать правда.

Что заставило меня задуматься, насколько глубоко это простиралось.

Поверили бы кто-нибудь еще, что они действительно встали на нашу защиту, и почувствовали бы себя так, словно их предали? Или они ободрились бы, узнав, что им это сошло с рук? Удерживало ли их от опрометчивых действий притворство, что все в порядке? Или они собирались убить нас всех?

Вот почему я ненавидела политику. Правда редко была тем, что преподносили.

— Похороны? — Я спросила, в основном потому, что мне нужно было сменить тему. Но также и потому, что я хотела знать.

— Иштван говорит, что это должны быть частные похороны в храме. Что-то о звездах в день его смерти. — Ее рот раздраженно скривился.

Я старалась не показывать своего облегчения. По крайней мере, от меня не ожидали бы присутствия.

— Тебе следует отдохнуть, — сказала она. — Я приду проведать тебя позже.