Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий о - Русаковский Олег. Страница 44

24 декабря пришли известия с ливонской границы о том, что комиссары с обеих сторон принуждены были расстаться друг с другом, не исполнив своего дела и не придя к соглашению, поскольку шведские комиссары упрямо настаивали на объявленных ими прежде пунктах. Шведы уже уехали. Следом и русские получили приказ незамедлительно возвращаться с места переговоров в Москву.

31 декабря в Москву вернулись русские посланники – стольник Иван Яковлевич Коробьин и дьяк Иван Микулин, отправленные полтора года назад к Его Величеству императору Римскому в Вену через Ливонию и Любек. Хорошо исполнив свое поручение, они привезли Его Царскому Величеству письмо с титулом «вельможнейший» на латыни, поскольку Его Императорское Величество ни в коем случае не мог пойти на то, чтобы написать «вельможнейший» по-немецки.

Дополнение к 1663 году

Русская сторона отправила из Москвы на Украину комиссаров, окольничего князя Данилу Степановича Великогагина, стольника Кирилу Осиповича Хлопова и дьяка Ивана Фомина, чтобы унять своеволие, возникшее между полковниками, и избрать надежного генерала казакам на этом берегу Днепра, оставшимся верными Его Царскому Величеству. Настоятельный приказ, в соответствии с которым они действовали, требовал сделать генералом с согласия простого люда не Сомко или Золотаренко, а Ивана Брюховецкого, как самого верного Его Царскому Величеству и русскому государству. Руководствуясь этим, названные комиссары, прибыв на Украину, созвали под Переяславом открытый сход, на котором этот Брюховецкий всеми правдами и неправдами был избран генералом [351]. Названный генерал Сомко, полковник Золотаренко и другие старые заслуженные полковники и офицеры, которые долгое время верно служили государству и имели намного больше заслуг, нежели Брюховецкий, воспротивились, попытавшись сделать генералом одного из их числа, и были решительно против этого выбора. Их тотчас схватили, объявив бунтовщиками и изменниками, и увезли пленниками в Нежин до дальнейшего распоряжения и приказа Его Царского Величества. Вновь избранный генерал Брюховецкий отобрал у них все должности, раздав и распределив их между другими, которые предпочли принять его сторону. Этот Ян Брюховецкий, перешедший четыре года назад к русским от генерала Выговского, весьма хорошо умел угодить русским и научился во всем следовать их обычаю. К тому же он сдружился с архиепископом Мстиславским и Оршанским Мефодием [352] и умел угодить ему, чего не желали делать Сомко, Золотаренко и другие, хорошо знавшие этого дурного попа прежде. Благодаря этому он чем дальше, тем более был по нраву русским, так что в конце концов начал доносить на других и преследовать их при помощи и по совету этого беспутного архиепископа, который был у русских в большой милости. Этот Мефодий, которого прежде звали Максимом, был простым попом в Нежине, но сделался известным русским, поначалу благодаря покровительству полковника Золотаренко, которого он исповедовал. В конце концов он добился своими происками того, что его, объявив мудрым, разумным и богобоязненным человеком, избрали высшим иерархом всего украинского духовенства. Его богато одарили подношениями и доверили ему духовное и светское управление пограничными селениями и целой местностью в Украине, положившись на его ловкость и умение, которые, однако, были не чем иным, как обманом и проделками подлеца. В награду за его старание ему предложили Киевскую метрополию, которую не могли отдать никому другому, кроме него. Заняв место в Киеве, он был столь хитер и искусен во всех своих начинаниях, что его почитали совершенно святым и вскоре, если бы это только было возможно и не вызвало подозрений, причислили бы к лику святых еще при жизни и молились бы на него. Брюховецкий стал генералом также и благодаря его помощи и проискам и обходился с другими по своему усмотрению. Ведь архиепископ, который, как полагают русские, не был способен ни лгать, ни говорить неправду, считал тех открытыми бунтовщиками, так что они принуждены были, как полагали, оставаться в Нежине в тяжком заточении. Наконец они тайно отослали свои челобитные к Его Царскому Величеству в Москву, удостоверяя через посланцев свою совершенную невиновность и прося освободить их от безвинного заключения, и, поскольку на них пало подобное подозрение, из-за которого им не доверяли более оставаться на Украине, позволили выехать с женами, детьми и всеми домочадцами в Москву и провести там в покое остаток жизни. Все их жалобы, однако, остались без внимания. Чтобы избавиться от них, было объявлено, что вскоре их освободят из заточения и огласят приказ Его Царского Величества обо всем. Тем самым Брюховецкому намекнули, что он может обойтись с ними по своему усмотрению, наказав или отпустив их по их казацкому праву. Брюховецкий же давно желал использовать столь подходящую возможность и избавиться от всяких мыслей о них по собственному усмотрению. Когда сняли русскую стражу, охранявшую заключенных, он приказал, не поднимая шума, забрать их из Нежина связанными по рукам и ногам и, отвезя на несколько миль, зарезать в городишке Ромны [353]. Эта жестокая расправа возбудила большое внимание всех казаков. Ведь Сомко, Золотаренко и другие шесть полковников, которых зарезали вместе с ними, всегда совершенно честно и верно служили Его Царскому Величеству. Их невозможно было отторгнуть от русских ни силой оружия, ни каким-либо насилием, не говоря уже о многих сколь угодно сильных посулах Польской короны и иных казаков, которые отдались Польской короне. Они желали во всем удостоверить свою верность и преданность русскому государству, чтобы в будущем пользоваться ее плодами, но теперь были столь дурно вознаграждены за свою верность.

После долгого промедления сначала литовские, а затем и коронные войска отложились в начале осени от конфедерации, прося Его Королевское Величество и республику о прощении. Они получили весьма милостивое прощение и, с некоторыми условиями, подчинились Его Королевскому Величеству и военачальникам, обещая со всей возможной верностью служить отечеству как подобает против его врагов и вернуть отторгнутые и завоеванные области. Тотчас следом за тем генерал-вагенмейстер Великого княжества Литовского Пац переправился с левым крылом литовских войск через Днепр и захватил замок Красное и Долугов. За ним последовал великий генерал Сапега с правым крылом и стал лагерем у Мигновичей в двенадцати милях от Смоленска. Полковник Кмитич завоевал замок Ельню, а его отряды разгуливали до Вязьмы. Пац же, став воеводой смоленским и наказным полководцем Великого княжества Литовского [354], остановился лагерем в Прудках, в восьми милях от Смоленска.

Это непредвиденное вторжение и нападение возбудило у русских большую тревогу в стране. Приказали созвать спешное ополчение по всему государству, отправив окольничего князя Юрия Никитича Барятинского в Смоленск, боярина и наместника тверского князя Ивана Андреевича Хованского в Великие Луки, а боярина и наместника новгородского князя Якова Куденетовича Черкасского в Можайск, чтобы собрать там войска и напасть на наступающего врага. Его Величество король Польский вместе с великим генералом Потоцким переправился с коронной армией через Днепр у Ржищева и, овладев несколькими замками на этом берегу Днепра, а именно Воронковым, Голубовым, Борисполем, Острой и другими, расположился лагерем под Острой. Из-за этого боярину и наместнику смоленскому Петру Васильевичу Шереметеву приказали отправиться в Севск, собрать там войско, дать отпор и оборонять с этой стороны границу, соединившись с окольничим и воеводой князем Григорием Григорьевичем Ромодановским, а также с вновь избранным казацким генералом Иваном Брюховецким, который обосновался с немногими казаками в Батурине, против королевского лагеря. Возле Полоцка и Витебска хозяйничали литовские добровольцы Чарнавский, Дятлович и другие, проникая до окрестностей Великих Лук. Они разграбили и разорили многие области. Сходным образом действовал вокруг Пскова Слепой Сержант [355]. Следом за тем воеводе Хованскому дали приказ спешно собрать вольных людей, приведя в готовность новгородские и псковские войска, и оборонять границу от рубежа [356], оказывая сопротивление. Войска, однако, не могли спешно собраться частью из-за дурного осеннего пути и переменчивой погоды, частью потому, что помещики совершенно обеднели из-за отмены медной монеты и не имели средств, чтобы вооружиться и нести службу. Из казны же им ничего не давали, поэтому польские отряды нанесли на границе большой ущерб и хозяйничали по своему усмотрению. Окольничий и воевода Барятинский, собрав в Смоленске около десяти тысяч всадников и несколько полков пехоты, хотя и пытался несколько раз совершать вылазки против литовских войск, но добился немногого.