Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий о - Русаковский Олег. Страница 49

24 апреля назначенные для съезда великие комиссары, ближний боярин и наместник астраханский Никита Иванович Одоевский, ближний боярин и наместник суздальский князь Юрий Алексеевич Долгоруков-Оболенский, окольничий князь Дмитрий Алексеевич Долгоруков, думный дворянин Григорий Борисович Нащокин и посольский канцлер Алмаз Иванов, удостоились поцеловать руку Его Царского Величества в соборе Богоматери и, приняв благословение от митрополита Крутицкого [379], получили свои наказы.

29 апреля русские великие комиссары все вместе отбыли из Москвы.

12 мая великие комиссары со всей своей свитой, состоящей из ста дворян, двух конных рот и двух тысяч человек пехоты, прибыли в Смоленск [380].

18 мая стрелецкий капитан Афанасий Шилов отправился от великих комиссаров из Смоленска в Зверовичи с письмом к польским великим комиссарам, извещая их о том, что русские прибыли в Смоленск и желая знать, все ли поляки, назначенные для переговоров, собрались на месте, в особенности же есть ли среди них по старому обыкновению кто-либо из духовного сословия.

20-го того же месяца гонец возвратился в Смоленск с польским ответным письмом. В нем поляки объявляли, что они большей частью собрались вместе и что вскоре, как они надеются, на съезд прибудут остальные их товарищи, освободившиеся от дел Его Королевского Величества. Они не будут изменять решенное ими, а помогут это утвердить, поскольку сейм даровал им такие полномочия, что то, что заключили некоторые из них, должно быть столь же действительным, как если бы на это согласились и утвердили все. Вместе с тем они жаловались на столь долгое промедление русской стороны.

22 мая великие комиссары со всем своим вспомогательным отрядом, состоящим из ста дворян, двух конных шквадрон, трех полков пехоты и двенадцати полковых орудий, с большой пышностью отправились из Смоленска в Красное и в тот же день прошли две мили до Лубни. Туда пришел приказ из Москвы, чтобы они не спешили и помедлили встречаться с поляками. О причине им сообщат вскоре с дьяком Григорием Богдановым и дадут приличествующий наказ.

24 мая, выступив из Лубни, прошли до Жарновки. Туда прибыл от поляков посланник Станислав Раковский с поздравлениями русским великим комиссарам с благополучным прибытием. Он жаловался на долгое промедление и многие неприятности, которые им причинила русская сторона в противоречие с пунктами о безопасности, заверенными клятвами комиссаров, а с нашей стороны – думным дворянином Нащокиным, и настаивал на правосудии в деле некоего купца, убитого под Красным. Его тотчас отослали назад с ответом, что убийство надлежит расследовать, а задержку в их путешествии не стоит преувеличивать, поскольку двое из них были наготове в Красном еще задолго до того, чтобы приступить к делу и начать переговоры.

25 мая великие комиссары прибыли в Красное со всей своей свитой и вспомогательным отрядом.

26 мая дворянин Кирилл Пущин отправился от них посланником к польским комиссарам в Зверовичи, чтобы приветствовать их в ответ и яснее ответить на переданное Раковским, а также узнать, согласны ли польские комиссары встретиться 30 мая в день Сошествия Святого Духа [381], чтобы обе стороны, просветленные силой Святого Духа, приступили к делу долгожданного благородного мира. В тот же день посланный вернулся с известием, что их встреча и начало съезда случатся не раньше, чем будут устранены все препятствия к пунктам о безопасности, возникшие из-за русской стороны, и безопасность, о которой договорились, согласившись и заверив клятвами обе стороны, будет восстановлена и исправлена. Потому они желали немедля послать со своей стороны королевского дворянина в Красное к русским для более основательных переговоров об этом.

27 мая стольник князь Михаил Волконский доставил от Его Царского Величества наказ великим комиссарам.

28 мая из Зверовичей от поляков прибыл Иероним Комар в качестве посланника. Он требовал, чтобы упомянутые выше войска, прибывшие с русскими комиссарами, сократили до трехсот человек, как договорились предварительно, и провели расследование об убийстве купца, а русские отряды охраны отвели по ту сторону места переговоров в Дуровичах, совершенно оставив эти деревни на время съезда для пребывания комиссаров. В противном случае следует предусмотреть другое место переговоров, где польские комиссары могли бы находиться и призвать к себе равным образом вооруженных людей с артиллерией и припасами из литовского войска. Однако все эти требования не помогли. Русские ни в чем не хотели уступать и весьма настаивали на том, что следует отложить эти незначительные дела и чем скорее, тем лучше перейти к главному, желая приблизить долгожданную для обеих сторон встречу на определенном месте переговоров в Дуровичах.

В тот же день от Его Царского Величества из Москвы прибыл стряпчий Иван Петров сын Образцов с двумя письмами. В одном комиссарам переслали известия, о которых обещали сообщить с Григорием Богдановым, а именно о важности счастливого продвижения многочисленных войск Его Царского Величества и казаков с Украины, а также о некоем бессилии Польской короны, о чем свидетельствуют многие письма и рассказы пленных. В соответствии с этим надлежало вести дела и договариваться о мире. Второе касалось главных войск под началом боярина и главнокомандующего князя Якова Куденетовича Черкасского, а именно того, что он давно выступил из Брянска и, согласно приказу, разбил лагерь под Прудками до дальнейших распоряжений.

29 мая польский посланник Комар отбыл с утвердительной грамотой касательно предварительных соглашений, в особенности же пунктов о безопасности, о которых присягал Нащокин, а также того, что полякам надлежит чем скорее, тем лучше решиться на встречу.

30 мая от польских комиссаров вновь прибыл гонец Самуил Махвич с их письмами, в которых сообщалось, что они готовы встретиться с русскими на определенном для переговоров месте в Дуровичах в среду или в пятницу, 1 или 3 июня, чтобы довольно удостоверить всему свету и им, русским комиссарам, доброе намерение своей стороны к миру, даже если их справедливые требования ни в чем не были удовлетворены. Они, однако, не желали перейти к главному делу до тех пор, пока не будут исправлены пункты о безопасности и не удовлетворят полностью их требования. Если же русские комиссары примут это их решение и, встретившись с ними, прежде изъявят склонность к тому, чтобы устранить эти препятствия для главного дела, то пусть те назовут один из двух дней, определенных для их встречи. Гонца тотчас отправили с письменным ответом о том, что русская сторона решила прибыть в среду 1 июня.

31 мая от польских комиссаров вновь прибыл гонец Самуил Богданович с их письмом, объявлявшим, что, хотя они и получили ответ на вчерашнее письмо о завтрашней встрече, русские комиссары не сделали никакого заявления относительно пункта о невозможности перейти к главному делу, прежде чем не прояснят и не уладят в доброй дружбе нарушенное условие о безопасности. После этого они вновь повторили свое предыдущее решение, объявляя и заверяя, что не могут приступить к главному делу, прежде чем не будет установлена и подтверждена безопасность, скрепленная клятвой. Русские ответили, что они, согласно предыдущему решению, явятся завтра на место переговоров и дадут полякам объяснение и ответ на все их требования.

1 июня комиссары с обеих сторон встретились на определенном для переговоров месте в Дуровичах таким образом, что каждая из сторон сидела под открытым небом у своих шатров, которые установили совсем близко друг к другу. После многих разнообразных несогласий обе стороны договорились утвердить и ясно прописать в утвержденной грамоте пункт о безопасности, чтобы держать на постое в Красном людей и орудия сверх позволенных четырехсот человек вспомогательного отряда для комиссаров не для ведения войны или какой-либо смуты, не говоря уже об оскорблении и умалении польской стороны, но только и единственно из уважения к Его Царскому Величеству и для спокойствия великих комиссаров. Равным образом согласились при этом на то, чтобы и с польской стороны некоторые войска и орудия, число которых превышало оговоренное в предварительных договоренностях, находились на постое в Зверовичах или могли прибыть позднее, и на то, чтобы скрепленная рукопожатием и клятвой безопасность комиссаров оставалась неизменной. Польскому отряду следовало находиться в Зверовичах на отдалении шести миль от места переговоров, русскому же – на равном отдалении в Красном.