Держите фармацевта! или Лавка в захолустье (СИ) - Шаль Вероника. Страница 13

Я оказалась так поглощена сменой образа, что едва не споткнулась о курицу, стоявшую посреди тропинки. С громким кудахтаньем пернатая скрылась под лежащими на обугленном хребте обломками шифера, откуда ей отозвались еще несколько голосов. Вот где они обустроили себе гнезда!

Вышла со двора я из-за сгоревшего дерева. Обошла лужу, которая за день не уменьшилась ни на сантиметр, и, выпрямив спину и расправив плечи, двинулась по центральной улице.

Почта обнаружилась на другом конце поселка, в небольшой избе с маленькими окнами, над которыми чернела залитая дождем и поросшая лишайником вывеска: «Ведунское почтовое отделение».

Я вошла в тесную каморку и принялась рассматривать помещение. Небольшое, но уютное. На стене календарь с красным квадратом вокруг сегодняшней даты: 23 марта 1951 года.

Однако. Еще бы карту мне…

На окнах белые гардины, в углу картина с пейзажем. Странная. Первый раз вижу светящийся золотистым светом лес.

И два стола впритык друг к другу, за одним из которых восседала крупная пожилая женщина.

— Здравствуйте, — перехватила я ее взгляд. Сделала шаг к стене и протянула руки к кафельной плитке, от которой шло тепло.

— День добрый, — отозвалась работница.

Ее рыжие с проседью волосы были собраны в пучок, а на кончике носа сидели очки с маленькими стеклами. На лице промелькнуло сосредоточенное выражение. Пытается вспомнить?

— Вы не подскажете, я могу подать объявление в газету? — спросила я и замерла в ожидании ответа. Но руки от теплой поверхности не отняла.

— В какую? — женщина поправила очки на носу и разложила на столе веером несколько газет.

Я выцепила взглядом ту самую, с задумчивым мужчиной, и, отойдя от теплой поверхности, коснулась ее.

— Можно посмотреть, как выглядит рубрика объявлений?

— Конечно.

И я принялась с конца к началу просматривать короткие и не очень заметки.

«Его светлость герцог Иолайт V назначил награду в 10 000 золотых за помощь в поимке неизвестного мага, который от семнадцатого февраля сего года нарушил запрет на приближение к дворцу. Примечание: в одиночку не атаковать, маг невероятно силен!»

— Я бы хотела разместить вот здесь, — вернула я газету работнице.

— В «Вестнике» реклама стоит один серебряный, — она склонила голову над своими заметками. — Объявления публикуются в порядке очереди. Вне очереди можно опубликовать за двойную стоимость.

— Как дорого! — вырвалось у меня против воли.

— Раньше ты не ворчала на цену. Совсем тебя Игнат заморил, — с сочувствием в голосе она посмотрела на меня поверх очков. — Не вызвала ему магоправов?

— Пока нет, — мотнула я головой. — Могу я взглянуть на свои предыдущие объявления?

— Отчего же нет? — Поджав губы, она зашуршала бумагами. — Вот последнее. А с магоправами не тяни. Дальше только хуже будет.

На стол упал листок квитанции об оплате. Два серебряных, публикация 4 февраля.

«Пускай у вас в саду благоухают розы», — значилось в заявке.

— Смотри, как красиво вышло. — Женщина на минуту отвернулась и извлекла откуда-то стопку газет.

Передо мной лег пожелтевший разворот. Словно это имело значение, текст был заключен в рамку, увитую бутонами роз. Типография и в самом деле постаралась, чтобы выглядело объявление симпатично. За два серебряных отчего бы не постараться… Непонимающим взглядом я продолжила гипнотизировать эти две строчки.

Ладно бы Настя зелья рекламировала. Но нет же…

На плечи, прижимая меня к земле, многотонной горой упала тревога, а к горлу подступили ледяные щупальца страха. Комнатка в один момент уменьшилась в размерах, а весь кислород из нее исчез.

— Спасибо, я в другой раз приду, когда с датой определюсь, — хватая ртом воздух, попрощалась я и торопливо, едва не зацепившись галошей за порог, вышла на улицу.

Конечно, объявление о зельях сделать надо обязательно, но целого серебряного у меня не было. У меня даже одного самого мелкого гроша сейчас было не сыскать.

Глава 14

Галоши противно чавкали, шерстяной платок атаковал кожу своими колючими ворсинками, а прохладный весенний ветер продувал куртку. Механистично обходя лужу за лужей, я шагала домой. Маскировка удалась, но эта маленькая победа меня уже не радовала.

— Где ты шлында… — Игнат уставился на меня во все глаза, вцепившись пальцами себе в бороду. — Там мать твоя объявилась.

— В смысле?

— Денег ей надо. Требует поделиться наследством, атось к Его светлости пойдет искать правду.

— Пусть идет, — обронила я, сбрасывая галоши.

— Я так и скажу, коли заявится. Нечего мне писать, пусть байстрючке своей пишет, — кивнул Игнат и скрылся в дальней части дома.

Повесив маскировочный платок в своей комнате, я прислонилась к стене, закрыла глаза и под размеренное бормотание Игната едва не сползла на пол.

За какие грехи в прошлой жизни боги запихнули меня в эту семейку?

— Ты меня слышишь? Так Купаве и напишу! Подбросила батюшке байстрючку, сама как стрекоза… — донеслось через стенку. — Ах да, она же актриса, выпускница Академии Магических Искусств… А теперь наследство ей подавай. Батюшка 10 золотых выделил, между прочим!

— Игнат… — Я уже хотела сказать, что у меня голова болит, но лишь махнула рукой, накинула куртку и вышла во двор.

Кроме тяжелой головы, ужасно тянуло желудок, и я вспомнила, что за весь день выпила только ромашковый чай. Направилась к остову курятника и, присев на корточки, заглянула в его черные провалы. В углу в углублении соломы лежало несколько яиц.

Омлету быть! Хоть какая-то хорошая новость. Плохая новость заключалась в том, что керосин закончился.

— Игнат, принеси дров, я буду печь топить и яичницу жарить.

— Тебе надо, ты и топи, — развернулся дядя в сторону сеней, и поминай как звали.

А мне как раз и надо! Медитативно подкладывать дрова, смотреть на огонь — вот чего мне сейчас особенно захотелось. Я открыла вьюшку и поддувало, сходила на пожарище, насобирала досок и загрузила их в печь.

В прошлый раз, имея керосин, поджечь деревяшки оказалось плевым делом. А сейчас я попробовала собрать на подпал мелкую стружку. Завернула ее в обнаруженную на этажерке в зале газету и чиркнула спичкой. И, глядя на робкий язычок пламени, затаила дыхание.

Но огонь заниматься не пожелал: подпал истлел и погас.

Вооружившись ножом, я направилась на пожарище. Нашла сухие лучины, расщепила их на тонкие волокна и завернула уже в несколько газет.

Снова чиркнула спичкой.

Пламя вспыхнуло неохотно. Медленно, лениво облизывая каждую лучину, оно стало мало-помалу разгораться.

А я занялась готовкой. Разбила яйца в миску, взболтала их ложкой и добавила молока. На огороде нашла взошедший укроп-самосейку и несколько перышек лука.

Когда дрова выгорели, я подвинула сковородку к углям поближе и принялась гипнотизировать взглядом ее содержимое.

Через несколько минут головокружительный запах наполнил кухню. Я дождалась, когда омлет поднимется и его корочка зарумянится, и бросила поверх еще немного зелени. Потомила немного и сняла с огня.

— Игна-а-ат! — Я вышла на улицу и принялась крутить головой. — Идем ужинать.

На село уверенно надвигались сумерки, и мне почудилось движение в глубине сада. Я присмотрелась, не там ли топчется мой нерадивый родственничек, даже глаза сузила, но никого не обнаружила.

— Игнат! Ужин остынет, идем! Третий раз звать не буду, — фыркнула я в пустоту и, развернувшись, увидела спешащего к сеням дядю. Рядом с ним шаг в шаг бежала кошка песочной расцветки.

Мы принялись за еду, и омлета тут же не стало. Кошка, вальяжно облизнувшись, не спеша направилась в гостиную.

— Пойду и я вздремну. — Дядя проводил ее взглядом и ретировался в спальню.

А я стала приводить в порядок печь. Сгребла кочергой золу, высыпала ее в ведро и вынесла на огород. Закрыла вьюшку и поддувало.

И сама не заметила, как устало присела на стул и спиной прислонилась к теплой печи.