Ведьмы за границей - Пратчетт Терри. Страница 14
– Я ж говорила, – сказала Нянюшка, притащив поднос, – ничего сложного. Просто ори на него, пока не поймет.
– Выглядит ужасно, – сказала Матушка.
– Чесночные колбаски с чесночным хлебом, – сказала Нянюшка. – Все как я люблю.
– Надо было заказать свежих овощей, – сказала известный диетолог Маграт.
– Я и заказала. Тут есть чеснок, – Нянюшка щедро отрезала кусок колбасы, от запаха которой накатывали слезы. – И кажется, я видела у них маринованный лук на полке.
– Правда? Тогда на ночлег нам понадобится минимум две комнаты, – проворчала Матушка.
– Три, – спешно добавила Маграт.
Она рискнула снова оглядеть зал. Молчаливые крестьяне пристально глазели на них, и в их глазах читалось нечто вроде печальной надежды. Конечно, любой, кто проводит много времени в компании Матушки Ветровоск и Нянюшки Ягг, должен привыкнуть, что на него глазеют: подобные им люди заполняют любое пространство от края до края. В этой лесной глуши наверняка нечасто бывают иностранцы. А один только вид Нянюшки Ягг, с аппетитом пожирающей колбасу, в любых краях считался бы шоу номер один, покруче ее фокуса с маринованным луком.
И все же… они так глазели…
Снаружи в чаще леса завыл волк.
Собравшиеся крестьяне поежились так синхронно, будто давно тренировались. Хозяин что-то им пробормотал. Они неохотно поднялись и вышли за дверь, стараясь держаться вместе. Старушка на миг положила руку на плечо Маграт, грустно покачала головой, вздохнула и уковыляла прочь. Но как раз к такому Маграт привыкла. Люди часто ее жалели, когда видели в компании Матушки.
Наконец к ним подошел сам хозяин с зажженным факелом и жестом позвал за собой.
– Как вам удалось объяснить ему про ночлег? – спросила Маграт.
– Я просто сказала: «Эй, сударь, шпилли-вилли престо, как обычно, номер три», – ответила Нянюшка Ягг.
Матушка Ветровоск шепотом повторила это и кивнула.
– Твой внучок Шейн, похоже, и правда немало повидал, – заметила она.
– Говорил, после этого постель обеспечена, – сказала Нянюшка Ягг.
Оказалось, тут имелось всего две комнаты, к которым вела длинная и скрипучая винтовая лестница. Одну Маграт получила себе. Даже трактирщик, похоже, на этом настаивал. Он был очень любезен.
Правда, она бы предпочла, чтобы он не запирал ставни. Маграт любила спать с открытым окном. А так в комнате стало темно и тесно.
«Ладно, – подумала она. – В конце концов, это я тут фея-крестная. Остальные меня просто сопровождают».
Она тоскливо осмотрела себя в крохотное потрескавшееся зеркальце, а затем легла и прислушалась к тому, что творилось за тонкой, как бумага, стенкой.
– Зачем отворачивать зеркало к стене, Эсме?
– Не люблю я зеркала, вечно они на меня пялятся.
– Только когда ты пялишься на них, Эсме.
После паузы раздалось:
– Так, а эта круглая штука для чего?
– Полагаю, это должна быть подушка, Эсме.
– Ха! Лично я такое не считаю подушками. Даже нормальных одеял нет. Как, говоришь, оно тут зовется?
– Полагаю, это называется дювэ, Эсме.
– Там, откуда я родом, это называется пуховым одеялом. Ха!
Снова перерыв. Затем:
– Ты зуб почистила?
И опять пауза. Затем:
– Ого, ноги у тебя ледяные, жуть, Эсме.
– А вот и нет. Удобненько и уютно.
И снова тишина. Затем:
– Башмаки! Это же башмаки! Ты же их не сняла!
– Совершенно верно, Гита Ягг, я в башмаках.
– И одежда? Ты даже не разделась!
– Нельзя быть такой беспечной в этих заграницах. Тут к тебе так и норовит залезть всякая дрянь.
Маграт устроилась поудобнее под – как его там? – дювэ и перевернулась на другой бок. Матушке Ветровоск, похоже, требовалось не больше часа сна, а вот Нянюшка Ягг могла бы захрапеть, даже сидя на заборе.
– Гита? Гита! ГИТА!
– Што-а?
– Ты не спишь?
– С-спала…
– Я слышу какой-то шум!
– Я тож…
Маграт еще поворочалась.
– Гита? Гита!
– Чо еще?..
– Я точно слышала, как кто-то бился в наши ставни!
– Не в нашем возрасте… а терь давай спааа…
Воздух в комнате с каждой минутой становился все более жарким и затхлым. Маграт встала с постели, отперла ставни и торжественно распахнула их.
Раздался рык, а затем далекий удар чего-то о землю.
В комнату полился свет полной луны. От этого ей стало намного легче, и она вернулась в постель.
Но не прошло и нескольких минут, как голоса из соседней комнаты ее разбудили.
– Гита Ягг, что ты творишь?
– Ночной перекус.
– Чего ты не спишь?
– Да что-то не спится, Эсме, – сказала Нянюшка Ягг. – Понять не могу, в чем дело.
– Так, ты что, чесночную колбасу там ешь? Я сплю в одной постели с человеком, который ест чесночную колбасу!
– Эй, это мое! Отдай…
Маграт услышала во мгле ночи стук башмаков и звук открываемых ставней в соседней комнате.
Затем ей послышался сдавленый «уфф» и еще один приглушенный звук падения.
– Мне казалось, тебе нравился чеснок, Эсме, – обиженно протянула Нянюшка Ягг.
– Колбаса хороша на своем месте, а место это – не в постели. И все, хватит болтать. Подвинься-ка. Опять перетянула на себя все дювэ.
Вскоре бархатную тишину нарушил глубокий и раскатистый храп Матушки. Затем к нему присоединилось более нежное похрапывание Нянюшки, которая куда чаще, чем Матушка, спала не одна и научилась сдерживать свой носовой оркестр. Храпом Матушки можно было колоть дрова.
Маграт натянула ужасную жесткую круглую подушку себе на уши и зарылась в постель.
Где-то внизу огромная летучая мышь пыталась снова взлететь с холодной земли. Ее уже дважды сбивали – сначала внезапным открытием ставней, а потом прямым попаданием баллистической чесночной колбасы – так что ей сейчас было весьма нехорошо. Еще одна такая неприятность, подумалось ей, и лечу обратно в замок. Все равно уже скоро рассвет.
Красные глаза блеснули, заглянув в открытое окно Маграт. Мышь изготовилась…
Ей на спину легла лапа.
Мышь обернулась.
Ночка для Грибо не задалась. Он обыскал весь дом в поисках кисок и не нашел ни одной. Он поискал грызунов – и остался с носом. В этом городе люди не выбрасывали мусор. Они его съедали.
Он пробежался по лесу, встретил пару волков, сел и скалился на них, пока они не засмущались и не сбежали.
Да, ночь выдавалась скучнейшая. До этого момента.
Летучая мышь запищала в его когтях. Маленькому мозгу Грибо показалось, что добыча попыталась во что-то превратиться, но он не терпел таких фокусов от каких-то хомяков с крыльями.
Особенно теперь, когда ему нашлось, с кем поиграть.
Орлея – город сказочный. Люди тут улыбались и радовались круглый год с утра до ночи. По крайней мере, если собирались дожить до следующего утра.
Лилит за этим следила. Конечно, люди наверняка считали, что бывали счастливы и до того, как она заменила старого барона на дожа, но то было случайное, неорганизованное счастье. Потому-то ей оказалось так легко захватить власть.
Но счастье не было образом жизни. В нем не было порядка.
Когда-нибудь они скажут ей спасибо.
Конечно, бывали и отдельные упрямцы. Иногда люди просто не понимали, как должны себя вести. Делаешь для них все возможное, правишь их городом справедливо, следишь, чтобы их жизни были наполнены смыслом и счастьем ежедневно и ежечасно, а они ни с того ни с сего бунтуют против тебя.
Вдоль стен в приемном зале стояли стражники. А еще тут были зрители. Конечно, технически именно правителю полагалось присматривать за народом, но Лилит любила, когда народ смотрит. Ложка наглядного примера стоит целой бочки наказаний.
В Орлее теперь совершалось мало преступлений. По крайней мере, того, что считалось бы преступлениями в других краях. С мелочами типа воровства тут справлялись легко, это не требовало целого судебного процесса. Куда более серьезными Лилит считала преступления против сюжетных ожиданий. Некоторые люди просто не понимали, как полагается себя вести.