Семейный пикник - Ролле Элизабет. Страница 19

"...

— И она поехала одна?

— Да. Роджер Карлайл — это было единственное, ради чего она могла пойти на такой риск. Она понимала, что это опасно, но, когда дело касалось Роджера, пусть уже умершего, она ни перед чем не остановилась бы. Камилла хотела узнать правду любой ценой.

— Она его очень любила?

— Он был для нее всем, чем может быть мужчина для женщины.

— Мисс Чартерис, вам, пожалуй, не понравится мой вопрос, однако согласитесь, что после ваших слов он напрашива­ется сам собой. Почему она вышла замуж за Патрика?

Элен Чартерис посмотрела на Бэрриджа с сомнением: пой­мет ли он?

— Впервые Камилла увидела Патрика, когда Роджер был уже мертв. Роджер всегда очень хорошо о нем отзывался, к тому же между ними есть некоторое сходство... И та же фамилия... Вы меня понимаете?

— Вы хотите сказать, что она вышла замуж за Патрика, потому что он был двоюродным братом Роджера?

Элен кивнула.

— Да, так и есть. Вначале она ему отказала. Он продолжал приезжать к ним — Камилла жила с родителями, — был к ней очень внимателен... потом снова попросил ее руки, и она согласилась. Патрик относился к ней очень хорошо, я сама это видела, когда бывала у них; Камилла иногда в шутку даже жаловалась, что он завалил ее подарками. Если заметит, что ей нравится какая-нибудь вещь, обязательно купит. Он ведь очень богат... И родителям ее помогает.

"Идеальный муж... что-то тут не то...”

Между ними случались ссоры?

— Знаете, мистер Бэрридж, мне сначала казалось, что они не уживутся – уж очень они разные. Однако я ошибалась: с Камиллой Патрик всегда вел себя безупречно, между ними не было разногласий.

— Мисс Чартерис, вы описываете идиллическую картину

Элен покачала головой.

Мистер Бэрридж, я сказала вам то, что знала, теперь скажу то, что думаю. В их браке был изъян, сводящий на нет все положительные стороны: оба они были каждый сам по себе. Я ясно выразилась?

— Вы выразились очень точно, — ответил Бэрридж. - Каждый сам по себе. . . Однако такие союзы зачастую бывают достаточно прочными.

Элен снова отрицательно покачала головой.

— Камилла собиралась разводиться. Она была не из тех, кто суется в чужие дела, даже если это дела ее мужа, но случайно она узнала, что Патрик посылает деньги одной женщине из Эдинбурга. У меня в Эдинбурге живет дядя, и я по соб­ственной инициативе попросила его выяснить, кто эта особа.

— Ее имя? — спросил Бэрридж, ожидая услышать в ответ "Джемма Кембелл".

— Анна Эверард. Она не замужем и живет с трехлетним сыном. Камилла решила, что это ребенок Патрика, иначе за­чем он посылает ей деньги? Камиллу оскорбило, что он скры­вает от нее это обстоятельство.

— Патрик признал, что ребенок его?

— Нет. Он просил ее оставить мысль о разводе и сказал, что не имеет никакого отношения к этому ребенку, но зачем посылает деньги, объяснить отказался. — Элен застенчиво взглянула в лицо собеседнику. — Вас, наверно, удивляет, откуда я все так подробно знаю? У Камиллы в Лондоне зна­комых, кроме меня, не было. Она из Ноттингема, как и я, мы жили по соседству и с детства дружили. Камилла по натуре замкнутая, но со мной была откровенна.

— Мисс Чартерис, давайте вернемся к письму. Здесь на­писано, чтобы леди Камилла взяла его с собой, однако оно у вас.

— Камилла допускала, что ее заманивают в ловушку. После того как в их доме умерла Луиза Олбени, она пере­стала доверять окружающим.

— А своему мужу?

— Мистер Бэрридж, —  медленно произнесла Элен, — в письме сказано, — забрав у Бэрриджа письмо, она прочитала: —

"

...

кое-кто из окружающих вас лиц сыграл в его смерти не столь невинную роль, как вы думаете»"

Камилла не показала

Бэрридж помрачнел. Теперь стало очевидным, что ночью в комнате Камиллы искали это письмо — единственную улику против убийцы. И леди Камилла, желая сохранить письмо в надежном месте, увезла его из дома Патрика Карлайла.

— Заберите это письмо, — решительно сказала Элен, пре­рвав размышления Бэрриджа, — и делайте то, что считаете нуж­ным. Камилла была против вмешательства полиции, но ее застрелили и оклеветали, приписав убийство, совершенное другим. Поступайте теперь по своему усмотрению.

Отдав письмо, Элен Чартерис сняла с себя ответственность за дальнейшее и переложила ее на Бэрриджа. Теперь доктор должен был передать письмо в полицию, однако такой шаг неизбежно привел бы к аресту Патрика Карлайла. Перед Бэрриджем со всей остротой встал вопрос: не покрывает ли он убийцу? Его мысли вернулись к Луизе Олбени. Что же про­изошло в действительности: она ввела в заблуждение Глове­ра, бросив фразу о леди Камилле, только чтобы не раскры­вать преждевременно подлинной причины, приведшей ее в тот вечер в дом Карлайлов, или Гловер обманул полицию? Что же собиралась сказать Луиза на самом деле? Приглашенных свя­зывало лишь одно событие: все они присутствовали при гибели Роджера Карлайла. Бэрридж больше не сомневался, что речь должна была идти о смерти Роджера; тогда становилось понятным присутствие Альберта Ли и его собственное, ведь Патрик и его пригласил по просьбе Луизы. То, что Патрик и сам хотел, чтобы он приехал, — уже другое дело. Бэрридж представил, как должна была разыграться сцена. Вот все, обязательно все без исключения, собрались в гостиной. Сидят и ждут. Смотрят на Луизу. Она, пожалуй, встает и становится так, чтобы видеть всех и чтобы ее все хорошо видели,- она же обожает театральные эффекты. И... Бэрридж остановился. Что-то не ладилось. В этой сцене он представлял Луизу обязательно в роскошном вечернем платье - она же будет в центре внимания, — однако он прекрасно помнил, что Луиза была одета в обыкновенный темно-серый костюм.

"А не делаю ли я из мухи слона?" - одернул он себя. Однако учитывая характер Луизы и ее враждебное отношение к леди Камилле... В доме врага надо быть на высоте, вряд ли Луиза пренебрегла такой существенной для нее деталью, как вечернее платье. Но тогда получается, что, выезжая из дома в среду утром, она еще не предполагала, что в четверг ром окажется у Карлайлов. К Гловеру она приехала в час, а Патрику позвонила в три — за эти два часа она что-то узнала, причем не выходя из дома. Горничная Гловера чего-то боя­лась... Что если она слышала из разговора Луизы с Ли нечто, сильно ее напугавшее? Иначе почему она старалась умолчать о телефонной книге, открытой на букве "Л”?

У Бэрриджа была прекрасная память — из рассказа ин­спектора Мортона он помнил, что горничную Гловера зовут Марта Во. Дело было за малым: оставалось явиться в дом Гловера в его отсутствие и заставить Марту Во сказать то, чего она не сказала полиции, то, что она слышала из разго­вора Луизы с Альбертом Ли. Бэрридж внутренне усмехнул­ся — сущий пустяк, да и только, однако он зашел уже слиш­ком далеко, чтобы отступать.

Он набрал номер телефона Гловера, чтобы выяснить, дома ли тот. Ему повезло: Гловер отсутствовал. Женский голос сообщил, что мистер Гловер будет вечером. Бэрридж посмотрел на часы — пятнадцать минут третьего, а езды до дома Гловера около двух часов. Он вышел на улицу и оста­новил такси.

Доктор быстро отыскал нужный дом, толкнул незапертую калитку, прошел через большой, запущенный сад и, не найдя звонка, постучал. Дверь открыла женщина лет трид­цати. Мельком подумав о том, что его собственные действия носят не совсем законный характер, Бэрридж, спросив для проверки, дома ли мистер Гловер, и получив отрицательный ответ, сказал: — Мне нужна Марта Во.

— Это я, сэр. Что вам угодно?

— Мисс Во, — строго произнес Бэрридж, — в деле об отравлении вашего хозяина и его невесты нам надо уточнить неко­торые детали.