Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит - Посняков Андрей. Страница 22

– При чем тут солнышко? Оно вон, светит.

– Нет, нет, дружище! – в голос рассмеялся Тройнат. – Не про это солнышко я веду речь, про другое. Если будет угодно богам, ты его скоро увидишь… вернее – ее.

Это оказалась девчонка. Именно ее звали Солнышко. Сауле – по-литовски, по-куршски же – Шауле, курши все шипели, как змеи. Молодая, красивая, стройная, с копной густых, отливающих медью волос и серыми, как затянутое облаками небо, глазами. Грязное, рваное платье, ноги, сбитые в кровь, белесый шрам над левой бровью, на правой скуле – изрядных размеров синяк.

Несмотря на все это, Тренята принял девчонку с почетом, который не каждому боярину оказывал. При встрече присутствовал и Довмонт.

– Они ушли, – вежливо поклонясь, первым делом доложила дева. – Крестоносное войско спешно ушло от Юргенбурга. Сразу, как только ушей магистра достигла весть о вашем появлении здесь. Рыцари идут сюда – и быстро.

– Явятся – встретим! – жемайтский князь азартно потер ладони и предложил деве сесть.

– Я лучше постою, – невесело скривилась Сауле. – А вы слушайте про рыцарское войско.

Она говорила с князьями, как с равными, хотя вряд ли была из древнего и почитаемого всеми рода. Скорей даже безродная. Изгой, приблуда. Но приблуда нужная, и, судя по Треняте – очень.

– Двести рыцарей, очень хорошо вооруженных. У каждого – по два коня. Оруженосцы, слуги, кнехты – всего около трех тысяч. Полсотни стрелков-арбалетчиков, арбалеты со стременем и «козьей ногой», запас стрел – четыре воза.

Девчонка методически перечисляла все, что увидела, что запомнила, ради чего и была послана к врагам и вот теперь явилась сюда. Разведчица, местная Мата Хари! Действительно – очень ценный кадр, куда там иным боярам.

– Теперь – командующие… Ливонский магистр Буркхард фон Хорнхаузен, маршал Пруссии Генрих Ботель. Их союзники – добровольцы куршей, эсты, пруссы. Еще шведские и датские рыцари во в главе с принцем Карлом.

– Молодец, – похвалил Тройнат. – Поистине ты достойна щедрой награды.

– Я не за награды стараюсь, – Сауле гордо выпрямилась. – Ты же знаешь, князь.

– Знаю, знаю. Однако думаю, что изрядная толика серебра тебе тоже не помешает, ведь так?

– Серебро никому не помешает, – девушка улыбнулась. – Особенно – изрядная толика.

– Но это все – после, – жемайтский князь вновь стал серьезен. – Ты должна вернуться к рыцарям, Сауле!

– Я знаю. Я вернусь. Вы можете рассчитывать на куршей и пруссов.

– А эсты? – живо поинтересовался Тройнат.

– С эстами не так просто, их земля далеко, – Солнышко покусала губы. – Все же мы уговорим и их. Ты, князь, ведь что-то сказал про серебро?

Вечером Довмонт вышел размяться. Литовское войско числом около четырех тысяч воинов расположилось на берегу широкой реки, что вытекала из озера Дурбе. На заливном лугу, на песчаной косе и на опушке леса стояли сотни шалашей и шатров, невдалеке, в овраге, было устроено отхожее место.

Стоял чудесный вечер, спокойный и теплый. За дальним лесом виднелся кусочек клонившегося к закату солнца, расплавленным золотом растекались по небу редкие облака. В воздухе плыл сладкий аромат клевера и кипрея, у шатров уже разводили костры.

Князь пошел вдоль реки, вниз по течению, по узкой полоске желтого песчаного пляжа. Невдалеке, у брода, купались – веселились, брызгались, веселые голоса воинов были слышны далеко, на весь лес!

Игорю совсем не хотелось общения, он вообще намеревался побыть один, быть может, даже искупаться где-нибудь в укромном местечке, смыть с себя налипшую грязь. Грязь, конечно, в переносном смысле – все эти мерзости, кровь.

Такое место обнаружилось километра через полтора. Заросли ивы и краснотала, уютная излучина, песок, а рядом – зеленая солнечная лужайка с ромашками и мягкой высокой травой. Князь сбросил верхнюю тунику, рубашку… И тут вдруг заметил невдалеке деву! Она стояла по колено в воде, спиной к Даумантасу-Игорю. Белое, чуть тронутое шелковистым загаром тело, упругое и стройное, волосы водопадом сияющей меди, а по всей спине и ягодицам – вспухшие кровавые рубцы!

Что-то хрустнуло под ногой кунигаса… Девушка обернулась, прикрыв руками грудь:

– Кто здесь? Ах, это вы…

– Что у тебя со спиной?

– А сами как думаете? – Сауле горестно усмехнулась и, склонив голову набок, с вызовом взглянула на князя.

– Думаю – плеть или розги, – Довмонт сочувственно качнул головой. – Вижу, вам многое пришлось пережить.

– А сколько еще впереди! – неожиданно рассмеялась дева. – Ну, да ладно, на всё воля богов. – Она чуть помолчала и продолжила, чуть понизив голос: – Знаете что? Коль уж вы все равно здесь, так не стойте дубом. Здесь у меня тряпица, отваром смоченная… Не могли бы вы меня ею… по рубцам… Мне самой не достать.

– Да-да, конечно.

Сбросив башмаки, молодой человек поспешно вошел в воду, взял смоченную чем-то тряпочку… и принялся осторожно протирать ею истерзанную спинку Солнышка.

– Как вам? Не больно?

– У вас легкая рука! Нет, не больно – славно. И очень приятно, да.

– Я рад…

Ладонь князя ужом скользнула по стройной девичьей талии, пальцы поласкали пупок… поднялись выше, к груди, такой зовуще-упругой, твердой, с розовыми пупырышками сосков.

Сауле не уклонялась от ласк, наоборот, обернулась, обняла князя за шею и еле слышно шепнула:

– Пойдем на луг…

Игорь расслышал…

Оба выбежали из воды, молодой кунигас улегся в траву на спину. Усевшись сверху, Солнышко принялась целовать его в грудь и в губы, затем, отпрянув, стянула штаны…

Казалось, качнулось само небо. Росшие невдалеке сосны выгнулись, словно приникли к земле… потом выпрямились… Девушка застонала, закатила глаза, упругая грудь ее колыхалась прямо перед глазами князя, и тот ловил губами соски…

Наверное, это сейчас нужно было обоим. Именно это – уйти в удовольствие, забыться, отрешиться от всего. Конечно, Игорь любил Ольгу… Бируте так походила на нее! Бируте… И эта юная дева с медными волосами… избитая, но гордая… И красивая, как само солнце! Недаром ведь ее так и звали – Сауле, Солнышко!

Двести рыцарей выстроились у брода «свиньей», всесокрушающим стальным клином! Орденские братья, датчане, шведы и много других рыцарей из разных стран. Развевались на ветру штандарты с черными тевтонскими крестами, яркие перья украшали шлемы светских воинов, щиты пылали гербами.

Шевалье де Сен-Клер нетерпеливо покусывал губы. Юноша рвался в бой: скорей бы, скорей! Ну, что же магистр не командует? Вон там, впереди, враги – литовцы. Всего-то пересечь поле. Разогнать коней, взять врагов на копья… Таранный удар тяжелой рыцарской конницы не выдерживал никто! Не выдержат и литовцы. Слишком мало у них рыцарей в добрых пластинчатых доспехах, да и кольчужных воинов тоже мало. Хотя язычников, конечно, больше, однако вовсе не числом выигрываются битвы. Не числом, а умением, а умения рыцарям было не занимать. Впрочем, как и литовцам.

Позади рыцарей стояли союзники. Куршская и прусская пехота, кнехты. Рогатины, луки и стрелы. Секиры, дубины из крепкого дуба. Всего двести рыцарей. И много, много пехоты.

Вот затрубил рог. Ну, наконец-то! Опустились, упали на упоры длинные рыцарские копья. Тяжелая кавалерия начала свой разбег, стремительный и смертельный. Отец капеллан громко сотворил молитву. На шлемах светских рыцарей колыхнулись плюмажи. Сам ливонский магистр, Букхард фон Хорнхаузен нынче вел рыцарей в бой за святое дело. Один из лучших тевтонских воинов, прусский маршал Генрих Ботель тронул поводья коня, находясь в первых рядах войска.

– С нами Бог и Святая Дева! Смерть язычникам!

– Смерть! – поддержали рыцари. Их глухие голоса были едва слышны из-под шлемов.

Как же жарко было! В войлочном подшлемнике, в тяжелом, наглухо закрытом шлеме, похожем на перевернутое ведро. Еще толстый гамбизон, сверху кольчуга, а у кого и пластинчатый доспех, и панцирь. У братьев-рыцарей поверх лат – белые накидки с крестами, у всех прочих – цвета своих родов. У юного шевалье – синий с серебряным. Плюс красно-золотистый флажок на копье, у самого древка. Цвета далекой Нормандии.