Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит - Посняков Андрей. Страница 24

– Не беспокойся, друг!

– Мое войско придет! – в свою очередь вскочил Наримонт. – Не знаю, как у этого…

– Ты кого назвал «этим», урод?

Соперники вмиг выхватили мечи…

– А ну, прекратить! – заорал жмудин. – Я кому сказал? Живо вложили мечи в ножны! Вот, так-то лучше. Наримонт… ступай вместе с нашим славным криве. Подготовьте пленников к жертве.

Жрец и князь, поклонясь, вышли, и Тройнат перевел дух. Покусав ус, громко позвал слугу, находившегося у входа:

– Принеси-ка нам вина. Того, что захватили в обозе. Небось, не все еще выпили?

– Как можно, государь?

Государь… Вот ради этого слова Тройнат готов был терпеть всё и всех, засунув в задницу свою гордость. В первую очередь терпеть напыщенного индюка Миндовга. Король, чтоб ему пусто было! Договорился он с рыцарями, ага… как же! Плевали они на все его договоры.

– Плевали они на все договоры, – вслух протянул князь… теперь уже не просто князь, а великий князь Жемайтский.

– Это ты про тевтонцев? – усевшись на лавку, Довмонт хлебнул вина из походного кубка. Красивого, серебряного – тоже трофейного, как и белое рейнское вино.

– Про них, про кого же еще? Эти собаки не успокоятся, ты же понимаешь.

– А если их успокоить? – нальшанский кунигас вдруг хитро прищурился, искоса посмотрев на своего сюзерена. – Ну, напугать.

– Ежа – голым задом? – скептически усмехнулся Тройнат. – Уж ты-то наверняка понимаешь: если б не пруссы и курши, мы б тут сейчас не сидели.

– Надо сделать так, чтоб они не сунулись в Жематию, вообще в Литву, – Довмонт почесал бородку. – С Миндовгом они не очень считаются… а если Миндовг будет не один? С кем можно дружить против рыцарей?

– Со Псковом можно, с Новгородом, – поняв идею, князь хлопнул в ладоши. – А лучше – с великим князем Владимирским Александром! Он ведь в русских землях за главного. Так татары сказали! И в Новгороде – его сын. Ай, молодец, Даумантас, ай, молодец!

– Пойдет ли на это Миндовг? Он ведь католик, а русские – православные.

– Пойдет, – задумчиво кивнув, Тройнат внимательно взглянул на кунигаса. – Ты что замолк-то? Вижу, у тебя еще какая-то задумка есть? Ну?

– Ну, есть, – Довмонт скромно опустил глаза. – Надо, чтоб Пруссия вспыхнула. Чтоб восстали все курши, эсты. Чтоб у крестоносцев земля под ногами горела!

– Понял тебя, брат. Будет гореть! Кстати, я об этом же думал. Помнишь Сауле-Солнышко?

– Так она жива? – искренне обрадовался Довмонт.

– Жива, жива, чего ей сделается, – жмудин пригладил бороду. – Жива и все еще жаждет мести за свою погубленную семью.

– А что такое с ее семьей?

– Ее отец был великим жрецом куршей, криве кривейте. Мать – жрицей, – лично разливая вино из принесенного слугой кувшина, Тройнат покусал усы и продолжил, многозначительно поглядывая на собеседника. – Они попали в плен к немцам. Весь род. Отца сварили живым в большом котле. Матери выкололи глаза, а потом – живьем содрали кожу. Малолетних братьев и сестер отдали кнехтам на поругание, а затем убили. Кого как. Саму Солнышко посадили на цепь, словно собаку, и три дня насиловали. Все кому не лень. Хотели посадить на кол, но… Девчонка перегрызла цепь! Вот это зубы! Перегрызла, убила часовых и сбежала. Ничего история, да? Кстати, подобных – множество. Представляешь, как она радуется сейчас?! Сама напросилась к жрецам – приносить в жертву пленных. Я не мог ей отказать. Тем более эта девчонка еще понадобится.

– Сауле, – тихо протянул кунигас. – Жалко ее.

– Жалко, – Тройнат согласно кивнул и добавил, сверкнув хитрыми, глубоко посаженными глазами: – Однако мы с тобой князья, а значит, и жалость должны обращать на благо подвластных нам земель! Ибо кто еще, кроме нас, о них позаботится?

Знаменитая битва при озере Дурбе произошла где-то в тринадцатом веке, точнее Игорь не мог бы сказать. Просто не помнил. Тринадцатый век… однако! Далеко забрался и почти потерял себя. Подготовка битвы, само это сражение – Игорь здесь не был собой и не мог ни на что влиять. Воспрянувшее сознание князя язычника обрело почти полный контроль… и вот только сейчас ослабело.

Ослабело настолько, что аспирант Игорь Викторович Ранчис, наконец, смог вновь размышлять о себе и своем горе. О том, как выбраться отсюда, исправить всё. Нужно встретиться с Миндовгом, понять, каким образом он проклял весь род Даумантаса. При каких обстоятельствах? Зачем? Можно ли избежать проклятья? Если можно… так, наверное, именно ради этого Игорь и оказался здесь!

Еще надо искать дружбы со жрецом… со жрецами. Быть может, они помогут вернуться? Или что-нибудь посоветуют? Как бы так, словно бы невзначай, переговорить с криве? Лучше всего, в обстановке приватной, за кружкой медовухи или доброй забористой браги.

Словно сами собой, ноги несли кунигаса к священной роще. Там держали пленных рыцарей, туда же, на большую поляну, стаскивали хворост со всего леса, рубили сухостой на дрова. Дров требовалось много, крестоносцев следовало сжечь не просто так, а вместе с их конями, верхом! Так больше чести богам. Да и впечатление! Шутка ли – пятнадцать костров вспыхнут одновременно, пятнадцать всадников воспрянут в небо – к богам. Точнее – провалятся под землю, к жуткому Пикуолису-Велнясу, повелителю смерти и тьмы. Там вам и место. Гнусные крестоносные псы!

– Где ты его видел, Карл? – Сауле взяла мальчишку за руку. – Не иди так быстро. Не поспеваю.

– Ты же сама просила быстрей.

– Но не бегом же! Тем более еще солнце не село.

Девушка смахнула упавшую на лоб прядь. Жаркие лучи клонившегося к закату солнца жгли ее волосы золотисто-рыжим огнем, на тонких запястьях золотом сияли браслеты – подарок жемайтского князя. Платье тоже он подарил. Красивое, из тонкой светло-серой шерсти с затейливой вышивкой ярко-красными нитками по вороту, подолу и на рукавах. Красивое платье, очень. Еще и кожаный поясок с серебряными узорчатыми бляшками, и бусы из янтаря! Босиком дева тоже уже не ходила – башмачки из тонкой, выделанной замши не князь подарил, сама в трофеях нашла.

– Ты что уставился-то, Карл?

– Ты в этом платье такая красивая! – округлив светло-голубые глаза, признался подросток. – Всеми богами клянусь. Даже за руку тебя держать страшно. Я – простой парень, а ты… Ты, словно княжна или жрица.

– Я и была жрица, – Солнышко покусала губы. – Когда-то давно.

– Давно? – недоверчиво моргнув, расхохотался мальчишка. – Тебе лет-то сколько?

– Пятнадцать… а может, двадцать… Но, кажется – что все девятьсот. Идем, Карл… Слушай, все забываю спросить – как твое настоящее имя?

– Кестус, – парнишка хлопнул ресницами и грустно вздохнул. – Но я его почти забыл.

– Зря забыл! Кестус – очень красивое древнее имя. Не то что это дурацкое – Карл, – девчонка фыркнула и сверкнула глазами. – Так и буду впредь тебя звать – Кестус.

– Тебе, правда, нравится?

– Да…

Взявшись за руки, они пошли дальше, прямо через луг, по пояс в высокой траве. Пели вечерние песни жаворонки, стрекотали сверчки. Едва не задевая путников, стремительно проносились стрекозы.

– Ты точно его узнал? – не доходя до рощи, негромко спросила Сауле.

– Узнал, конечно же! Мой бывший хозяин. Славный рыцарь… знаешь, мне тоже его жаль.

– Одно дело – жалеть, другое…

– Все же лучше было бы попросить! Великий кунигас вряд ли отказал бы тебе… Без тебя ведь не было бы и победы.

– Ценят того, кто еще будет нужен, – философски заметила девушка. – А не того, кого уже использовали. Князь будет делать то, что скажут жрецы. Ну? Ты что, отказываешься мне помогать? Тогда обойдусь, не болтай только.

– Что ты, что ты! – округлив глаза, Кестус порывисто замахал руками. – Ты… ты можешь полностью рассчитывать на меня, клянусь.

– Тогда иди. Сначала высмотри все, а потом… потом я придумаю, что нужно делать.

– Хорошо.

Послушно кивнув, мальчишка побежал к лесу, Сауле же осталась ждать здесь, на лугу, невдалеке от опушки с кривой приметной сосною. Девушка улеглась в траву, раскинула руки, глядя, как в светло-бирюзовом небе медленно проплывают золотисто-розовые облака, обласканные светом закатного солнца. Где-то рядом, в кустах, запела иволга. В лесу гулко закуковала кукушка.