Уиронда. Другая темнота (сборник) - Музолино Луиджи. Страница 91

Но клева не было. Они уже допили пиво, раз десять забросили удочки в разные места, но ни одной рыбешки так и не вытащили. Пьетро в конце концов наловчился отправлять леску туда, куда планировал, но все напрасно. Часов в одиннадцать занервничал и Алессио.

– Блин, здесь и правда не ловится. Да и тебя, похоже, обдурили, когда продали эту дрянь, – нахмурившись, проворчал он.

Ничего не ответив, Пьетро мрачно посмотрел на друга.

Они забросили удочки еще раз десять, прежде чем Алессио заметил, что пейзаж изменился. Сначала только вдалеке, а потом повсюду. Отражения в озере приобрели более теплый оттенок, а блестящая черная удочка окрасилась в невероятные цвета – фиолетовые полосы переходили в разводы оранжевого и зеленого. Тени гор и деревьев задрожали, стали растягиваться, дышать и становиться мягче.

Рука Алессио, держащая катушку, отяжелела, пальцы превратились в потные резиновые трубки и с трудом крутили ручку. Лоб покрыла испарина, а подняв глаза, он увидел, как облака на небе сворачиваются в немыслимые спирали и загогулины.

– Черт возьми, зря я сказал… похоже, начинает действовать.

– Двойная доза, – пробормотал Пьетро с идиотским выражением лица. – Для кислоты требуется терпение, как и для рыбалки. Я тоже чувствую… Бросай удочку и ложись. Сейчас открою последнее пиво.

Алессио решил так и сделать, почувствовав желание созерцать новую реальность, которая вдруг стала очень интересной, да и честно говоря, он едва держался на ногах. Уже собрался вынуть удочку, как вдруг катушка резко перестала крутиться.

Наверное, крючок зацепился за какую-нибудь корягу на дне или запутался в водорослях. Твою же мать. Теперь придется резко дергать за леску, надеясь, что блесна распутается и удастся забрать искусственную приманку.

– Проклятье, у меня крючок зацепился за что-то на дне. Да эта колебалка бешеных денег стоила!

Пьетро бросил свою удочку и, шатаясь, подошел к Алессио:

– Тебе помочь?

– Нет, сам справлюсь, сейчас уже достану, – ответил тот, сильно дергая удочкой из стороны в сторону. Но когда увидел, что леска расслоилась на нити паутины, которые тут же запутались между собой, он забеспокоился.

Подергал обеими руками, еще раз и еще, но ничего не изменилось.

Вдруг леску рвануло и потянуло. Вибрация пробежала по удочке в руку и больно прострелила спину.

Может, это не дно. Может, он что-то все-таки поймал.

Мир стал закручиваться в яркие спирали, цвета пульсировали, но Алессио, готовясь к сражению, только крепче сжал удочку. Ее начало выгибать – рыба уверенно, по прямой уходила к центру озера.

Пьетро стоял у него за спиной, перетаптываясь с ноги на ногу. Будто под ним пульсировала земля. Между травинками он видел затаившийся муравьиный мир.

– Ты что-то поймал? Господи, клюет, клюет! – обрадовался он.

Алессио кивнул. Не слишком уверенными движениями открутил ключ на пол-оборота в верхней части катушки, которая разматывалась все быстрее и быстрее.

– Давай, давай, вытащи эту скотину, сегодня мы ее и съедим! – подзадоривал его друг.

Алессио еще крепче вцепился в ручку, вдруг ставшую скользкой, и начал сматывать леску, пытаясь заставить рыбу, медленно уходящую по прямой, изменить направление.

– Она так тянет – сразу видно, что не мелочь какая-то.

– Да это гребаная горная форель, говорю тебе, вот потому и тянет!

Пьетро даже не отличает горную форель от лосося, хихикнул про себя Алессио, а потом снова сосредоточился на деле и стал серьезным.

Но рыба вела себя очень странно. Насколько он знал, форель должна идти рывками, бить хвостом и выпрыгивать из воды, пытаясь освободиться. За свою жизнь он поймал не одну сотню, и в реке, и в озере, и прекрасно знал, как ведет себя рыба, попавшая на крючок. Конечно, на рыбалке всякое бывает – может леска порваться, развязаться узел, который крепит вертлюг, крючок отвалиться, да и характер у каждой форели свой – но обычно все довольно предсказуемо.

А сейчас все было иначе: рыба не плескалась в воде, как делает лосось, и похоже, даже не пыталась бороться, а просто тянула – медленно и ровно.

– Уж очень странно идет, – сказал Алессио, не прекращая сматывать леску. – Больше похоже не на форель, а на осетра.

– Может, это и правда осетр, – предположил Пьетро. Зрачки у него так расширились, что не стало видно голубой радужки.

– Не неси чушь, тут тысячи на две километров в округе осетры не водятся. Сейчас я ему покажу…

Алессио крутанул катушку, подтягивая добычу. Но рыба упиралась с такой силой, что сама едва не утащила Алессио в ледяную воду. Удочка изгибалась все сильнее – казалось, она вот-вот не выдержит и сломается. Пьетро от возбуждения скакал вокруг, то и дело хлопая друга по плечам.

– Если ты не прекратишь, я тебе удочку в задницу засуну! Иди за сачком! – прикрикнул на него Алессио. Хотя, если честно, он не верил, что рыбу удастся вытащить на берег.

Вдруг натяжение ослабло. Алессио, в противовес отклонившийся назад, повалился на землю, но удочку не отпустил.

Наверное, сорвалась, решил он, а потом почувствовал, что на крючке по-прежнему что-то есть, только больше не сопротивляется. Что за черт? – встревожился он и отключил фрикцион, продолжая сматывать. Казалось, добыча даже не шевелится.

– Сдохла она, что ли? Как будто ботинок тащу…

Прищурившись, Алессио хмуро вглядывался в воду, но перед глазами только накладывались друг на друга какие-то сложные мандалы, которые возбужденный кислотой разум проецировал на темную водную гладь.

Тем временем Пьетро сходил за сачком и опустил его в воду, ожидая, пока друг подтянет форель поближе.

– Давай, еще немного.

Рыба уже показалась из воды, а Алессио так и не понял, что же они, собственно говоря, поймали. Вместо вытянутой морды и красных пятнышек он увидел серую вязкую на вид массу, на которой причудливо отражался солнечный свет.

– Это что еще за фигня? – громко спросил Алессио, но Пьетро вытаскивал из воды сачок и ответить не успел.

В следующую секунду рыба лежала на берегу.

Только на рыбу она была не похожа.

Да и вообще не похожа ни на что, когда-либо виденное раньше.

Тридцати сантиметров в длину, пятнадцати в ширину. Овальной формы. От странного кожистого позвоночника отходили пластины. Голова и тело составляли единое целое, но голова казалась более выпуклой, твердой, как купол. Где-то во рту, который под таким углом разглядеть было невозможно, еще оставался крючок. С обеих сторон головы торчали усики; разматываясь, они окрашивали траву фиолетовой, пенистой слюной. Существо лежало спокойно, не билось, как любая вытащенная из воды рыба, но точно было еще живым, пульсировало, словно могло пуститься в бегство в любой момент.

Рыбаки уставились на него с изумлением.

– Первый раз в жизни такое вижу, – пробормотал Алессио, в замешательстве проводя рукой по волосам и слыша, как стук сердца странно отдается в ушах.

– Ты у нас эксперт. Но… ты ведь видишь то же самое, что и я, да? Это невозможно… – Казалось, Пьетро сейчас вырвет. Он опустился на корточки, потом на траву. – Бог ты мой.

– Это, наверно, какое-то вымершее существо… – сказал Алессио, приседая рядом. Солнце закрыло облаком, и он вдруг почувствовал, как руки и ноги закололо ледяными иголками, во рту пересохло, а теплая волна ЛСД вызвала приступ паники. – Похоже… блин, это похоже на трилобита. Невероятно.

– Да, точно, трилобит, никак не мог вспомнить, – подтвердил, хлопая глазами, Пьетро. – Але, но если мы оба его видим, значит, это не из-за наркоты. Не…

– Ага, я знаю. Только такого быть не может, понимаешь? Они же вымерли миллионы лет назад!

– А вдруг не все?

Алессио будто не расслышал, что сказал друг. Ему очень хотелось протянуть руку, потрогать трилобита, перевернуть его, рассмотреть, убедиться, что это действительно он, а не наркотический бред. Существо била дрожь, оно извивалось, его содрогание наводило на мысль о полной чужеродности удивительного создания природы этому месту и этому времени.