Благословенный 2 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 11

Вскоре всё так и сбылось. В июле 1791 года Потоцкий подал Потёмкину записку о плане составить Конфедерацию против конституции 3 мая и просил помощи русской императрицы. Та, занятая войной с Турцией, не решилась резко и решительно выступить против конституции. Русскому посланнику в Речи Посполитой Булгакову поручено было лишь подбирать среди польских вельмож партию, преданную русским интересам. Получив от Екатерины полномочие составить конфедерацию, Потоцкий и Ржевуский уехали. Всё откладывалось до заключения мира с турками… а он был не за горами.

Глава 5

— Ужели ни одно не взошло?

Бригадир Муловский, губернатор Заморских Российской державы на Южных морях владений, нахмурившись, смотрел на пустынную плантацию, где должны были зеленеть полторы тысячи «гебейных дерев». С немалыми трудами этот кусок острова был очищен от джунглей, тщательно возделан и засажен семенами и… ничего. Ничего!

— Странное, право, дело — произнёс комендант крепости «Дальняя», майор Епишев, — что в таком количестве привезённые, с таким тщанием посаженные семена, да ещё и под надзором столь знатного ботаника, как господин Паллас, и совершенно не дали всходов…Не было ли тут какой диверсии?

— Пустое, Григорий Фомич! Кому тут диверсию-то делать, все свои. Верно, климат тут не тот, или же сделали что-то не так… Но как же теперь поступить? Ужели вновь надо плыть в дебри на Амазонку?

Все огорчённо молчали. Вновь посылать судно в далёкую Бразилию было делом совершенно невместным — и так дел невпроворот! Корабль «Колмогор», приняв в трюм выплавленное на полуострове олово, отправился в Китай, для закупки чая и шёлка, а оттуда должен был идти в Россию. Корабль «Соловки» ушёл на север, с огромным перечнем задач. Судно «Сокол» с Мирандой плыло сейчас к берегам Южной Америки, а корабль «Турухтан» во главе с капитаном Трубецким, на котором находился и Пётр Семёнович Паллас, уж с месяц как уплыл искать этот самый таинственный Бруней на севере острова Борнео.

Вдруг Григорий Фомич как будто чего-то вспомнил.

— Фёдор Иванович, а мне помнится, что господин Паллас тогда привёз не только семена в мешках, но и ещё с полдюжины саженцев. Не знаете ли, как он ими распорядился?

— Да-да, припоминаю… Действительно, саженцы были!

— И что с ними дальше было?

Капитан Эльтамп, командир гарнизона, задумался, припоминая, что случилось далее.

— Когда мы приплыли, представили семена, решено было, что мы все их непременно посадим в плантацию. А саженцы, за их ненадобностью, так у Палласа и остались.

— Ну, верно, они погибли. Раз оказалось, что они не нужны, он, верно, их выкинул!

Фёдор Иванович возмутился так, что аж руками замахал.

— Пётр-то Семёнович? Выкинул саженец? Да ни в жисть! Он же их, как детей, любит! Он эти деревца вёз в своей каюте. Пётр Семенович над ними все плавание трясся, лучшую воду им пускал на полив, когда все мы тухлятину глотали, а как шли Магеллановым проливом, он свою каюту отапливал жаровней, дабы растения сии не замёрзли. Еще чего, «выкинул»!

— Так куда же он дел их?

— Наверняка посадил возле своего дома. У него же там целый огород из местных плодов, в разных плаваниях приобретённых. Наверное, там и «гебеи» эти сидят!

Бригадир Муловский усмехнулся. И правда, выкинуть саженец или какую ещё растюху — это на господина Палласа совершенно не походило!

— Ну, пойдёмте же скорее, посмотрим, что растёт у него на дворе!

Всей комиссией, с губернатором во главе, отправились они к уединённой хижине Палласа.

Совсем скромный домик, со стенами из рисовой соломы и крытой пальмовыми листьями крышей, теперь, с отбытием Палласа в плавание, уже месяц как пустовал. Неугомонный пруссак развёл вокруг него целый огород, бурно разраставшийся. Муловский и Епишев с интересом осматривали все эти растения, но… что из них — гебея, и есть ли она здесь? К несчастью, спросить-то было не у кого — корабль, на котором тот год плавали в Амазонию, ушёл в новое плавание; уплыли и Корзинщиков, и Паллас.

Наконец, Григорию Ивановичу пришла в голову идея.

— Господа, а кто тут присматривает за этими растениями? Наверняка Паллас не мог оставить своих любимцев без надзору?

Бросились расспрашивать и искать: и сразу же сыскали Сидора Петрова, денщика Василия Корзинщикова.

— Да, ваше Высокородие, — охотно подтвердил он, — так и есть, я присматриваю за хозяйством Петра Семёновича, с тех пор как он в море ушёл.

— И где эта самая гебея?

— Гебея, должно… вот здесь. Вот она сидит, на осину похоже, — наконец произнёс Петров, указывая на четыре тоненьких невысоких деревца, мирно зеленевших у самой ограды.

— Точно она?

— Навроде бы, да…

— Давайте проверим!

Немного взрезав бледную кору, дождались, когда на разрезе возникнет бледная капля млечного сока. Майор Епишев осторожно коснулся её пальцем, растёр её.

— Латекс. Так и есть!

Муловский осторожно, с облегчением, выдохнул.

— Ну, пусть растут себе. Смотри, ухаживай за ними лучше! А Пётр Семёнович приедет — подумаем, как с ними быть!

* * *

Бриг «Тутухтан» под командованием капитана князя Д. С. Трубецкого тем временем шёл на восток. Дмитрию Сергеевичу согласно инструкций, получнных от цесаревича Александра, было поручено наладить контакты с султаном Брунея. Это небольшое государство, предположительно, находилось где-то на севере острова Борнео, сиречь Калимантан.

Экипаж с самого начала пути вызывал беспокойство у офицеров. Из-за сильного некомплекта моряков на корабль пришлось набрать немало малайцев, индусов, а также и иных иноземцев: испанца Гонсало, португальца с Гоа по имени Арманду Кайреш, и филлипинца Калао. Иностранцы, нанятые в разных местах и не знавшие друг друга до найма, однако же, удивительно быстро сговорились и, по мнению офицеров корабля, требовали особого к ним внимания.

Поначалу ничего не происходило; но затем, когда корабль шёл среди многочисленных островов на побережье Калимантана, офицеры заметили, что за их кораблем следует «прао», одна из необычайно больших малайских лодок, способных, между прочим, развить огромную скорость и «утереть нос» любому европейскому судну. Лодка эта все время держалась сзади на определенном расстоянии и занимала позицию между солнцем и «Турухтаном» таким образом, чтобы с русского корабля можно было увидеть только лишь ее силуэт.

Рядом был берег скалистого острова, и «Турухтан» сбавил скорость, чтобы течение случайно не выбросило его на прибрежные рифы. Прао было исчезла из поля зрения, но вдруг появилось на выходе из пролива между берегом и скрывавшей ее скалой и поплыло наперерез нашему паруснику.

Экипаж малайской лодки на первый взгляд показался малочисленным, но, приглядевшись повнимательнее, марсовые наблюдатели вскоре заметили довольно много людей, лежащих на дне прао, старавшихся укрыться от наших взглядов.

— Если бы не эти проклятые течения, которые пригнали нас ночью к берегу, и не этот слабый бриз, — обратился капитан Трубецкой к своему помощнику Маталыкину, — то мы могли бы уйти в открытое море и не оказаться в этаком опасном положении!

— Это правда, Дмитрий Сергеевич, — отвечал Маталыкин, морща облупленный от солнца нос. — Но раз уж дело приняло такой оборот, так пора бросить жалобы, да и приготовиться к бою!

— Совершенно с вами согласен, господа, — произнёс мичман Корзинщиков, — Если вы мне позволите, капитан, приказать от вашего имени принять известные меры предосторожности, о которых вам, возможно, некогда было подумать, то я это сделаю с большим удовольствием.

Капитан Трубецкой, высоко ценивший своего подчиненного, уже успевшего проявить свою предусмотрительность, предприимчивость и осторожность, не колеблясь дал ему все полномочия, и мичман бросился немедленно отдавать указания команде.

Первым делом он спустился в кормовую каюту и приказал плотнику просверлить бойницы в передней стенке юта, а также у правого и левого борта; затем, забаррикадировав люк, который соединял каюту с трюмом, он положил сверху на него доску. Затем он спустил в кормовую каюту бочку с пресной водой и приказал матросам переложить в зарядные ящики половину пороха из самой нижней зарядной камеры, также, как и ядра, пули, заряды, пистолеты и ружья.