Элитная западня. Часть вторая. Сокровища Гериона - Чайка Мирослава. Страница 13

– Верхняя птичка особенно хороша.

– Какая птичка, это же всего лишь пятна, – удивился Вова и перевел вопросительный взгляд на Еву, которая тут же вступилась за подругу.

– Каждый видит на картине то, что позволяет его воображение.

– Это же не тест в кабинете психолога, – не унимался Владимир, пытаясь объяснить Лане, что она неправа.

Но в это время к столу подошел долговязый официант в черной форме с чеканными пуговицами, на которых было выгравировано название ресторана. Он представился, держа одну руку за спиной, сообщил, что сегодня будет обслуживать этот столик, затем, положив меню, сделал пару шагов назад и замер в ожидании. Молодые люди разобрали меню, на котором не было ни одной иллюстрации, а только мелко напечатанные названия блюд с расшифровкой на темной бумаге.

Ева была так увлечена подготовкой Ланы к свиданию и волнениями по поводу исхода всего мероприятия, что даже не заметила настроения Германа. Он был сосредоточен, молчалив и лишен той беззаботной радости, которая постоянно сопровождала его со времени их знакомства. Он смотрел на Еву пристально, и можно было подумать, что он любуется ею, но он пытался найти ответ. Ответ на вопрос, который мучил его уже несколько тревожных дней. «Зачем она соврала?» Когда в понедельник, выйдя из квартиры Володи, Герман дрожащими руками набрал ее номер, чтобы пригласить на свидание, все, что он хотел услышать, так это «Мы с Алексом пришли ко мне заниматься, может, тоже заглянешь? Составишь нам компанию!», но вместо этого Ева соврала, сказав, что ее вообще нет дома и она остаток вечера проведет в публичной библиотеке, работая над докладом.

– Как твой доклад? – услышала Ева непривычно сдержанный голос Германа.

– Какой доклад? – поднимая на него свои темные глаза, отвлеченно спросила Ева, испуганно глядя на Лану, которая, не видя ничего без очков, начала читать меню вверх ногами.

– Который ты делала в библиотеке, – холодно ответил Герман. Он едва сдерживался, чтобы не закричать: «Я знаю, что ты была с Алексом дома наедине!», старался глубоко дышать, ревность захлестывала его, но устраивать сцен он не хотел.

– А, тот доклад, хорошо, спасибо, – дергая Лану за руку, бросила рассеянно Ева. – Лана у нас шутница, она уже просто выбрала, что будет есть, – забирая у подруги перевернутое меню, заявила Ева.

– Да, я буду устриц, – выпалила Лана, и на ее бледном лице появилось что-то напоминающее румянец.

Стоящий неподалеку официант тут же подошел к ней, готовый принять заказ.

– Мне, пожалуйста, дюжину устриц, – гордо приподняв подбородок, произнесла Лана и откинулась на спинку стула. Лана раньше устриц не пробовала, да и вообще не испытывала особой любви к морепродуктам, но отчего-то была уверена, что изысканные дамы непременно едят устриц.

Ева озадаченно покосилась на нее, но отговаривать не стала, решив, что при поедании устриц даже приборы не нужны, так что испортить что-то Лане вряд ли удастся.

Самоуверенности Лане было не занимать, а то, что она периодически падала в обморок от волнения, было лишь реакцией сосудов, но никак не низкой самооценкой. Считала она себя гораздо лучше многих, и внешне, и по уму, а то, что парни не обращали на нее внимания, списывала на простое невезение. Встретившись взглядом с Владимиром, она откинула рукой волосы настолько эффектно, насколько была на это способна, и спросила:

– Ну что, Вова, расскажи что-нибудь о себе, мы с Евой о тебе совсем ничего не знаем.

Лана даже не подозревала, насколько эта тема казалась Володе важной, да что там важной – очевидной. Он вальяжно развалился в кресле и довольно улыбнулся, будто предвкушая истинное наслаждение. Говорить о себе он любил:

– Как вы уже знаете, я учусь вместе с Германом, буду архитектором, хотя работать по специальности, в отличие от него, я не собираюсь. По гороскопу я стрелец, близкий к козерогу, поэтому рассудительность и твердость – самые сильные черты моего характера. Терпеть не могу предрассудки и несправедливость, предпочитаю диванам кровать из-за комфорта. Говорят, что я красуюсь. Ерунда! Мне плевать на мою внешность, на все, кроме одежды, здесь для меня нет мелочей. Я слегка инертен, но это только плюс! Что еще… Кофе лучше арабика. Цвета называл? А, цвета: желтый, синий и голубой. Ну и числа, естественно, восьмерки, ну и двадцать два, книги про бегемотов, песня…

Минут через семь, когда Володя все продолжал, а девушки уже не могли сдерживать смех, Герман даже забыл о своей ревности и семафорил, как мог, чтобы Вова остановился, но тот, ничего не замечая, все больше входил в азарт, и не было понятно, шутит он или это его нормальное состояние. И только когда Ева не выдержала и расхохоталась в голос, юноша, наконец, остановился и недовольно покосился на нее, будто она прервала его игру на флейте.

В этот момент появился официант и начал старательно расставлять перед Ланой большое блюдо с устрицами, которые были искусно выложены на колотом льду вперемешку с четвертинками яркого лимона. Рядом юноша поставил тарелку с ломтиками хрустящего ароматного хлеба и небольшими розочками из сливочного масла.

– А что Герман сегодня такой молчаливый, – спросила Ева, наконец заметив, что он был с ней непривычно холоден. Но тут ее взгляд скользнул по подруге, и она обнаружила, что Лана сидит, не шевелясь, с довольно странным выражением лица, словно то, что она засунула себе в рот, вот-вот вывалится наружу. И она не ошибалась. Лана, взяв первую раковину, хотела, как это делали девушки за соседним столиком, втянуть ее содержимое себе в рот, но моллюск был таким влажным и пухлым, что, взяв его в рот, девушка почувствовала отвращение и невольно выпустила его обратно. К огромному ее сожалению, устрица не заняла свое привычное место, а соскользнула с раковины и благополучно приземлилась на ее бархатную юбку. Чтобы не привлекать внимания остальных, девушка не стала ничего предпринимать, а сидела и искоса поглядывала на склизкую кучу, которая поблескивала на ее изумрудном плиссе, обдавая влажным холодом ноги. А вот вторую устрицу Лане удалось удержать у себя во рту, но проглотить ее все же сил не хватило. Ее солоновато-йодный вкус с примесью чего-то похожего на мелкие песчинки вызывал у девушки приступ тошноты. Именно в этот момент на подругу взглянула Ева и, сообразив, что Лана сейчас выплюнет устрицу прямо на стол, быстро предложила пройти в туалетную комнату.

Вбежав в туалет, Лана долго стояла, склонившись над раковиной, плевала, пускала слюни и мыла язык, а потом с раскрасневшимся лицом жалобно посмотрела на Еву.

– Я все испортила, хотела быть изысканной и красивой, а вышло все как всегда, – плаксиво проговорила Лана, промокая лицо салфетками.

– Зачем ты решила есть устриц, не понимаю.

– А что бы я заказала, нормальной еды здесь все равно нет. Я хотела заказать то, что выбрал Вова, но он заказал фуа-гра, а я терпеть не могу печенку, а Герман с этой клешней краба – тоже не мой случай. Как бы я выковыривала мясо из панциря? Да еще ты так долго возилась с меню, что забыла, что я без очков?

– Ну ладно, ничего страшного, сейчас мы тебя припудрим и будешь как новенькая, закажем десерт и снова будет все в порядке.

– Нет, Ева, не будет все в порядке, посмотри на мою юбку.

– Какой ужас, Лана, что это?

– Это моя первая устрица, я ее хотела обратно вернуть в раковину, а она, мерзавка, не послушалась и ляпнулась прямо мне на колени.

Девушки вдруг безудержно начали смеяться и усердно старались смыть слизь от моллюска с бархата юбки, но пятно становилось только все больше и больше. Потом Лана сказала, что выйдет на улицу, чтобы быстрее все просушить.

– Если Вова вдруг решит выйти к тебе, то говорите о литературе, это твой конек, – наставляла ее Ева, поправляя растрепавшиеся волосы.

– Ой, Ева, по-моему, единственное, о чем он хочет говорить, так это о себе, – поглядывая на Владимира в приоткрытую дверь, произнесла Лана, тяжело вздохнув, потом, повернувшись к подруге, добавила: – Он зациклен на своей персоне и обратит на меня внимание, только если надену на себя маску с его лицом.