Изменчивость моря - Чан Джина. Страница 8

Но в его записях было и кое-что еще. Однажды я нашла выцветший полароидный снимок, незаметно прикрепленный к обороту одного из маленьких блокнотов в кожаном переплете, которые он заполнял во время поездки. Это была фотография женщины, прислонившейся к дереву, белой женщины с длинными темно-рыжими волосами. Она отворачивалась от камеры и смеялась, и то, как свет падал на ее лицо и шею, делало сцену похожей на кадр из фильма.

Перелистывая страницы, исписанные колючим почерком моего отца, я поняла, что он писал и обо мне тоже. «Сегодня Ро потеряла два зуба. Не могу поверить, а ведь когда-то она была такой маленькой, что я мог обнять ее одной рукой».

И тут же: «Моральный дух экипажа укрепился после того, как мы нашли гигантского осьминога (ж. пола). Никогда раньше не видел ничего подобного. Мы назвали ее Долорес. Лора проявила большой интерес к изменениям ее окраски, возможно, она пытается что-то нам сообщить?» Лора – это та рыжеволосая женщина? Я задумалась.

Я наткнулась еще на одну фотографию Лоры и моего отца, снятую, предположительно, кем-то из членов экспедиции. Они стояли на палубе корабля на самом странном фоне, который я когда-либо видела. Небо позади них было переливчато-мутным, мерцающе-зеленым. Фотография словно дышала, и я бездумно прикоснулась к ней в том месте, где небо встречалось с водой глубокого рубиново-фиолетового цвета. Мне стало интересно, каково это – плавать в таких водах, чувствовать бурлящие течения и водовороты вокруг себя, в то время как морские существа размером с Долорес двигаются всего в нескольких сотнях метров под тобой. Воды Беринговой Воронки считались небезопасными для длительного купания людей. Ученые до сих пор не были уверены, какое влияние на человеческий организм может оказать длительный контакт с водами Воронки, какие мутации могут вызвать химические вещества, присутствующие в ней. Скучала ли Долорес по родному океану? Остались ли там у нее отец, мать, семья?

На фотографии рука Апы обхватывала Лору в полуобъятьи. Она улыбалась, ее рот был приоткрыт, как будто она собиралась что-то сказать фотографу, но Апа смотрел ей в глаза, его лицо было повернуто к ней, словно он не мог отвести взгляд ни на секунду. Я ни разу не видела, чтобы мои родители хотя бы держались за руки. Я подавила желание порвать фотографию и вместо этого сунула ее обратно в конверт, в котором нашла. Потом у меня долго горели руки, будто я окунула их в кислоту.

Апа беззвучно напевал, смещаясь на другую полосу движения. Его глаза встретились с моими в зеркале заднего вида.

– Ну, разве мы не увидели нечто потрясающее? – спросил он.

Он улыбался от уха до уха, как будто уже забыл, что вывел меня из дома и повел в океанариум исключительно для того, чтобы сбежать от моей матери и ее гнева. Я кивнула, зная, что он вряд ли заметит изменения в моем настроении, хотя на самом деле мне хотелось спросить его, кто такая Лора, встречается ли он с ней до сих пор. Я еще не полностью вернулась из воспоминания о том, как нашла его дневник. Это было так похоже на моего отца – не просто пытаться вести себя так, будто ничего не случилось, но и искренне поверить в собственную версию правды.

Глава 3

Настоящее время

После разговора с Юнхи я не могу сосредоточиться до конца дня. Я достаю свой телефон, борясь с привычным желанием позвонить Тэ. «Он больше не твой», – напоминаю я себе.

Во время обеденного перерыва я посещаю зал обитателей тропических рифов. Вид рыб, этих цветных пятен приглушенных красных, синих и оранжевых оттенков, скользящих мимо скал и водорослей так, словно они спешат по делам, обычно успокаивает меня. Их чешуя блестит в тусклом свете, и звуки разговоров проходящих мимо людей скрадываются толщей воды.

Стенки резервуаров доходят почти до потолка. Здесь темно, голубое свечение воды – единственное, что освещает длинный коридор. Это был любимый зал Тэ. Когда я привела его сюда в самом начале наших отношений, он был сильно впечатлен и даже обратил внимание на содержание экскурсии Франсин.

– Данная выставка воспроизводит Голубой уголок Палау в Микронезии, – говорила Франсин. – Это одно из самых красивых мест для дайвинга в мире.

– Когда-нибудь я отвезу тебя туда, – сказал мне Тэ. – Я серьезно, – добавил он, когда я демонстративно закатила глаза. – Всегда хотел заняться дайвингом.

В итоге мы там так и не побывали, но время от времени он присылал мне статьи или фотографии Голубого уголка, пока в итоге не стал экспертом, объясняющим, почему это место для дайвинга считается самым популярным в мире.

– Все из-за течений, – объяснял он мне. – Мелкая рыба плывет в потоке, что привлекает хищников. Тебе остается только нырнуть, опуститься на дно и наблюдать, как эти рыбы следуют друг за другом.

Одна из вещей, которая одновременно мне нравилась и раздражала в Тэ, – его склонность зацикливаться на заинтересовавшей его теме до тех пор, пока он не начнет считать себя авторитетом в этом вопросе. Благодаря этому он мог быть хорошим наставником, но в то же время временами он приводил меня в бешенство.

Я наблюдаю, как серая рифовая акула рассекает воду словно медленный нож, из-за чего группа детей ахает. Несколько самых смелых подходят к аквариуму и по очереди прикасаются к стеклу, когда акула проплывает мимо них, но трусят и убегают обратно к основной группе. Их учитель бросает на них предупреждающий взгляд, но им, похоже, все равно. Две девочки держатся в стороне от остальных, перешептываясь и хихикая.

– Это я, – объявляет более высокая и симпатичная девочка, указывая на проплывающую мимо голубую рыбу-ангела. Его грудные плавники танцуют в воде, как кошачьи усы. – Теперь ты должна выбрать одну.

– Можно я буду вон той? – спрашивает девочка пониже ростом. Она указывает на маленькую рыбку-зебру, мелькающую за голубой рыбой-ангелом, ее черные и белые полоски переливаются.

– Нет, она такая скучная! – говорит первая. Она замечает еще одну рыбу-ангела, бледно-золотистого призрака. – Это ты, – торжествующе указывает она. Они наблюдают, как две рыбы проплывают рядом друг с другом, меняя курс, и выбирают одно направление. – Погляди, они друзья, – добавляет она, – совсем как мы.

При этих словах вторая девочка улыбается, ее маленькое личико светится от радости в темноте зала.

Когда мы с Юнхи были подростками, уже достаточно взрослыми, чтобы самостоятельно ходить в торговый центр, мы часами зависали на фуд-корте, опустошая бесконечные стаканчики замороженного йогурта. Мы выбирали людей в толпе и рассказывали друг другу истории о них.

Юнхи всегда выбирала парочки.

– Она расстроена, но старается не подавать виду, – говорила она о паре лет тридцати с пакетом из ювелирного магазина, оба ковырялись в своих бутербродах и не разговаривали друг с другом. – Она думала, что он собирается удивить ее кольцом, но оказалось, что он просто хотел посоветоваться насчет подарка для своей мамы.

– А что ты скажешь о том мужчине? – поинтересовалась я, указывая на старика с темными пятнами на руках, одетого в синий свитер и ярко-белые кроссовки. Он был один и, казалось, никого не ждал и даже не ел. Он просто сидел там, сложив руки на столе, и смотрел прямо перед собой в никуда.

– Он вдовец. Его жена умерла несколько лет назад, и он приходит сюда, чтобы предаться воспоминаниям о ней, потому что раньше она любила приходить в торговый центр и просто наблюдать за окружающими. Они надевали одинаковые кроссовки и вместе отслеживали свои шаги на фитнес-трекерах. – Юнхи вздохнула над воображаемой трагедией, случившейся в ее выдуманной истории.

– И это все, о чем ты думаешь? Любовь и отношения? – спросила я.

В те дни Юнхи только и делала, что твердила, как она одинока и как хочет завести парня.