Хозяйка Мельцер-хауса - Якобс Анне. Страница 94

– Что, сотворила ангелочка?

Мари всегда очень ценила старого доктора, его самоотверженную работу в лазарете, которая порой была выше его сил. Однако сейчас она была готова наброситься на него с кулаками.

– Пожалуйста, помогите нам, господин доктор, – произнесла она так любезно, как только могла.

– Только потому, что меня просите вы, молодая госпожа.

Им пришлось пройти через лазарет на второй этаж, где доктор с изысканной учтивостью поприветствовал всех дам.

Иоганн Мельцер уже удалился в свою спальню, не желая принимать участие в – как он выразился – «женских штучках».

Доктор ненадолго задержался наверху у Ханны. Когда он снова появился в столовой, то пожал плечами и сказал, что, по его мнению, требуется подождать.

– Я сделал ей укол, поможет ли это, известно одному Господу Богу. Вы можете положить ей на живот лед. А если серьезно, некоторые солдаты потеряли намного больше крови, но не устраивали из-за этого такого спектакля!

– Мы бесконечно благодарны вам, доктор Грайнер, – сказала Алисия. – Для нас очень важно, чтобы все произошедшее осталось между ними.

Доктор ответил, что это само собой разумеется, ведь его долг – хранить врачебную тайну.

– А теперь я хотел бы попроситься у вас на ночлег, мое дежурство в лазарете начинается ровно через четыре часа двадцать минут, так что идти домой нет смысла…

– Ну конечно, конечно. Вас устроит диван в кабинете моего мужа?

– Я бы заснул даже стоя, прислонившись к башенным часам, милостивая госпожа.

Мари позвала Эльзу, чтобы та принесла подушки и свежее постельное белье, и натолкнулась в коридоре на чью-то темную фигуру. Это была Мария Йордан – в пальто и шляпе, с дорожной сумкой в руке.

– После сегодняшних происшествий я решила подыскать себе новую работу, – обратилась она к Элизабет. – На днях я приду за своими бумагами.

Она высокомерно кивнула присутствующим, повернулась и пошла вниз по лестнице. Никто ее не остановил.

15 декабря 1917 года

Мой любимый,

твое короткое послание из Фландрии мы все прочли с чувством большого облегчения. Я каждый вечер молюсь о том, чтобы судьба была благосклонна и даровала мне тебя. Ах, ты знаешь, что я предпочла бы быть рядом с тобой, чем сидеть здесь без дела и ничего не делать, кроме как ждать. Почему у меня нет крыльев, на которых я могла бы долететь до тебя? Почему полет мыслей не может унести меня к тебе? Ну хватит – я наберусь терпения, как тысячи других женщин.

Сегодня в газетах мы прочитали, что мирные переговоры с Россией продолжаются. Страшный переворот в Российской империи имеет и свои плюсы – новые правители не хотят доводить эту войну до горького конца. Возможно, теперь и остальные народы одумаются и положат конец бессмысленной кровавой мясорубке, которая может уничтожить целое поколение молодых людей.

Здесь, на родине, мы готовимся к Рождеству, так что за время войны Рождественская ночь повторится уже в четвертый раз. Мне пришлось вести жесткую борьбу с твоим отцом – и наконец я выбила повышение зарплаты для наших рабочих. Дела наши по-прежнему идут неплохо, жаль только, что мощности нашего оборудования недостает для того, чтобы выполнить все заказы. Гораздо важнее, чем надбавка к заработной плате, для наших работников (а это на семьдесят процентов женщины) ежедневное горячее питание, которое они получают уже нескольких недель. Наконец-то мне удалось убедить в этом отца, и одному Богу известно, сколько я приложила сил. Конечно, это всего лишь горячий суп, в основном из картошки и репы, почти без мяса и жира. Но многие женщины отказывают себе в горячем обеде, переливая суп в принесенную с собой посудину, чтобы отнести домой и отдать своим детям.

На вилле, к счастью, все в порядке. Китти снова занялась живописью. Она погрузилась в это дело целиком и полностью. Ее картины обрели новую глубину: возможно, перенесенные страдания позволят твоей младшей сестре стать серьезным художником. Элизабет тоже изменилась, боюсь, что решение, которое она приняла, напугает тебя. Она хочет развестись с Клаусом. Причин для этого более чем достаточно. Все мы, даже мама, согласны с решением Лизы, и я думаю, ты тоже сможешь понять ее, когда узнаешь подробно обо всех обстоятельствах. Поскольку майор фон Хагеманн в настоящее время находится на передовой в Ипре, развод не может быть оформлен, пока он не вернется на родину. Лиза продолжает работать в лазарете, он полностью заполнен ранеными, нам нужны дополнительные палаты, но их неоткуда взять. Кроме того, Лиза собирается стать учительницей и преподавать в народной школе. Конечно, тогда, когда война закончится. Можешь представить, как энергично мама выступает против – но последнее слово еще не сказано. Кто знает, что еще с нами сделает война. Конечно, неразумно строить преждевременные планы: потом они легко могут превратиться в пыль.

Еще хочу сообщить, что наша Ханна была очень больна, но сейчас выздоравливает. Мария Йордан, которая работала камеристкой у Лизы и шила у нас на вилле, уволилась. Говорят, что через Лизу она устроилась воспитательницей в детском доме, что, конечно, не соответствует ее статусу, но, по крайней мере, обеспечивает ей средства к существованию. Наш Гумберт обрел свой прежний веселый нрав. Порой он смешит всех на кухне, очень правдоподобно изображая некоторых персон – талант, который он, вероятно, получил с рождения. Однако если надвигается буря или гроза, с ним может случиться приступ. Кроме того, он очень чувствителен к шуму, вчера повариха случайно уронила крышку от кастрюли, что напугало бедолагу почти до смерти.

Наш сад, который Густав и его дедушка с такой любовью разбили, лежит сейчас под тонким снежным покровом. Вот и сейчас, когда я пишу тебе эти строки, белые хлопья кружатся вокруг виллы, белым покрывалом ложась на подоконники и превращая старые деревья в парке в причудливых сказочных великанов. Весной Густав хочет построить теплицу, чтобы выращивать овощи и свежую зелень. Тогда Августа должна родить своего третьего ребенка.

Сколько радости нам приносят малыши! К сожалению, госпожа Зоммервайлер покинула нас, так что теперь они предоставлены только заботам Розы, но мама – не без помощи Эльзы – ревностная, хотя и чересчур заботливая бабушка.

Наша детвора уже обследовала всю виллу, поднимаясь и спускаясь по лестницам, исследуя занавески и свисающие скатерти, под предводительством Лизель трое сорванцов уже захватили и кухню. У нашей Додо – после того как она долго была совсем безволосой – теперь появились густые светлые вьющиеся волосы – и теперь она безумно похожа на своего брата. Генриетта тоже светловолосая, как, впрочем, и все папы! Я прилагаю два сделанных мной рисунка, на которых мама и Роза играют с малышами. Это всего лишь карандашные наброски. У меня нет времени, чтобы тщательно их проработать. А папа сделал несколько новых фотографий, он хочет их проявить и отправить тебе. И последняя новость, которая, несомненно, обрадует тебя. На прошлой неделе мы получили письмо от твоего друга Эрнста фон Клипштайна. Он провел некоторое время в Берлине у родственников и планирует посетить нашу виллу. Похоже, ему хотелось бы быть здесь полезным, но только в том случае, если нам это будет приятно. Я написала ему, что мы с нетерпением ждем его приезда. Все остальное уж как получится.

Дорогой Пауль, интересно, не надоела ли я тебе этой дурацкой писаниной. Как же я хочу, чтобы ты был рядом, но и об этом я писала тебе уже тысячу раз. Не правда ли, письма всех жен сейчас очень похожи? Тысячи и тысячи женщин проклинают войну, которая лишает их самого дорогого, что у них есть на земле. Но мы вытерпим все это, покорно принимая нашу общую судьбу и веря, что европейские лидеры, будь то Людендорф или Гинденбург, кайзер, британский министр иностранных дел Бальфур или французский премьер-министр Клемансо, поймут это. Ну что, скажешь, что я бунтарка? Мне ужасно хотелось бы пройти по улицам, громко взывая к миру и справедливости. Но не волнуйся, я этого не сделаю. Буду надеяться и ждать. И сделаю все для того, чтобы наша фабрика дожила до твоего возвращения. Обнимаю тебя, любимый!