Луна над горой - Накадзима Ацуси. Страница 7

На следующий год – десятый с момента воцарения Дин-вана в государстве Чжоу – армии Цзинь и Чу сошлись в великой битве при Би, и войско Чу потерпело поражение. Сян-лао погиб в бою, тело досталось врагу. Его сын Хэйяо в ту пору был уже крепким юношей. Пока длился траур, они с Ся Цзи, забыв о кончине отца и супруга, вступили в тайную связь.

Прошло еще какое-то время, и У-чэнь, ранее предостерегавший Чжуан-вана и Цзы Фаня против Ся Цзи, наконец решился сблизиться с ней сам. Как человек, искушенный в интригах, он сперва действовал окольными путями. Он понимал, что не сможет взять в жены Ся Цзи, будучи подданным Чу, и потому, потратив немало золота и серебра, заручился поддержкой ее родного княжества Чжэн. Оттуда ко двору Чу прибыло письмо: мол, княжество Цзинь передаст Чжэн тело Сян-лао, мужа Ся Цзи, и потому она должна проследовать на родину, чтобы принять останки супруга. Чжуан-ван сперва усомнился, можно ли верить посланию, и обратился за советом к У-чэню.

– Думаю, в письме говорится правда, – ответил тот. – Среди пленников, захваченных нами в битве при Би, есть один по имени Чжи Ин, которого Цзинь хочет вернуть. Его отец пользуется благосклонностью местного князя. У этой семьи большие связи в княжестве Чжэн, потому правитель Цзинь и хочет через их посредничество устроить обмен пленными. Со своей стороны, они предлагают вернуть нам молодого Гу-чэня и тело Сян-лао.

Эти речи успокоили Чжуан-вана, и он согласился отправить Ся Цзи на родину. Та, конечно, давно разгадала истинные намерения У-чэня. Собираясь в путь, она сказала домашним:

– Без тела мужа не вернусь.

Никто не понял истинного смысла этих слов: «Тело мужа я, верно, не получу – а значит, и сюда мне больше нет дороги». Неизменно прекрасная собой, Ся Цзи в траурных дорожных одеяниях казалась идеальным воплощением достойной вдовы, выполняющей долг перед покойным супругом. Разлука с Хэйяо ее ничуть не опечалила.

Как только Ся Цзи прибыла в страну Чжэн, тайный посланец от У-чэня немедленно передал тамошнему правителю Сян-гуну, что У-чэнь желает на ней жениться. Сян-гун не возражал. Но это не значило, что Ся Цзи и У-чэнь могли немедленно соединиться.

Чжуан-ван вскоре умер, и его сменил Гун-ван. Тот решил заключить союз с уделом Ци и вместе напасть на другой удел, Лу, и послал в Ци У-чэня, чтобы сообщить о времени наступления. У-чэнь, собрав пожитки, отправился в дорогу. В пути он встретил некоего Шэнь Шугуя, сына одного из сановников княжества Чу.

– Странно видеть тебя в столь прекрасном расположении духа, когда три страны собираются воевать! – подивился тот.

Прибыв в княжество Чжэн, У-чэнь отправил помощника обратно в Чу с подарками, сам же вместе с Ся Цзи двинулся дальше. Та последовала за ним без особой охоты. Однако, добравшись до Ци, они выяснили, что тамошняя армия недавно потерпела поражение в битве при Ань, и потому, переменив планы, бежали в Цзинь – где У-чэнь, при посредничестве министра Си Чжи, получил должность и принялся служить местному правителю.

Цзы Фань, вельможа из Чу, которого У-чэнь разубедил жениться на Ся Цзи – лишь для того, чтобы в итоге сбежать с ней самому, – был в ярости. Сперва он пытался подкупить власти Цзинь, чтобы там не брали У-чэня на службу, но, не добившись своего, в порыве гнева расправился с семьей соперника – сыновьями У-чэня, которых звали Цзыянь и Цзыдан, а заодно и с Хэйяо, пасынком Ся Цзи. Их имущество досталось Цзы Фаню, но не принесло ему успокоения.

У-чэнь, узнав о произошедшем, прислал из страны Цзинь письмо, проклиная Цзы Фаня и давая зарок отомстить. Он попросил государя Цзинь отправить его послом в княжество У, чтобы объединиться с ним и захватить Чу, напав с двух сторон и взяв его в клещи. Княжество У пошло в атаку на юге и напало на Чао и Сюй, вассалов Чу; Цзы Фаню пришлось семь раз в течение года отражать вражеские набеги. Спустя несколько лет Цзы Фань, признав вину за поражение чусской армии в битве с войсками Цзинь при Яньлине, перерезал себе горло.

Ся Цзи, став женой У-чэня, казалось, смирилась со своей участью. Она никогда не шла против воли судьбы и всегда владела собой. Глядя на нее, трудно было поверить, что это та самая красавица, из-за которой два царства – Чэнь и Чу – пришли в упадок. У-чэня, однако, по-прежнему снедала тревога. Ся Цзи ничуть не менялась, и годы ее не старили. Ей должно было сравняться уже пятьдесят, но кожа ее по-прежнему сияла, будто у юной девушки. Это загадочное свойство не давало У-чэню покоя. Он посылал слуг следить за Ся Цзи, но те лишь подтверждали: она ведет себя целомудренно и упрекнуть ее не в чем. У-чэнь не находил в себе ни достаточно великодушия, чтобы поверить, ни достаточно безразличия, чтобы прекратить слежку. Зачем он так старался добиться Ся Цзи? Кто знает! Вспоминая о ее связи с Хэйяо, сыном прежнего мужа, У-чэнь невольно смотрел с подозрением на собственных взрослых отпрысков – тех, кого не убил Цзы Фань. Отчасти из-за этого он оставил одного из них в княжестве У.

У-чэнь с удивлением думал о том, скольких близких лишился с тех пор, как в его доме появилась Ся Цзи, такая кроткая и добродетельная. Он-то гордился, что обошел всех соперников и завладел добычей – но так ли это? Кто здесь добыча, кто кем завладел? Влечения к Ся Цзи он больше не испытывал. Он стал теперь другим человеком. Но стремление обладать этой женщиной, похоже, жило собственной жизнью и даже сейчас, будто застарелая привычка, пыталось подчинить себе У-чэня.

Он не мог не признавать: жизнь клонится к закату. И разум, и тело очевидно слабели. Однажды под вечер, когда У-чэнь глядел на профиль сидевшей очень прямо Ся Цзи, таинственной и зловещей в сумерках, словно белая лиса, его пронзила неожиданная мысль: какую высокую цену он заплатил за нее! Он невольно ужаснулся – но в следующий миг отчего-то повеселел. У-чэнь вдруг увидел свою жизнь со стороны, будто чужую, – нелепый танец, в котором и сама Ся Цзи, белая лиса, была всего лишь игрушкой в чужих руках.

Он расхохотался – и хохотал, не в силах остановиться, словно в него вселился дух кукловода, который дергал их всех за ниточки.

Переменчивая луна

Осенью в тридцать девятый год правления Лин-гуна [15] в государстве Вэй его сын и наследник Куай Куй по велению отца отправился с посольством в княжество Ци. По дороге, проезжая по землям княжества Сун, он услышал, как крестьяне в поле поют песню со странным припевом:

Разобрав слова, Куай Куй смертельно побледнел: он знал, что имеют в виду селяне.

Нань-цзы – жена Лин-гуна, но не мать Куай Куя – была родом из земли Сун. Она совершенно завладела сердцем князя – не столько даже благодаря своей красоте, сколько благодаря блестящему уму; накануне она убедила Лин-гуна назначить другого выходца из княжества Сун, некоего Чжао, на государственную должность. Этот Чжао славился своей красотой. Все, кроме самого Лин-гуна, знали: прежде чем князь женился на Нань-цзы, у той была любовная связь с Чжао – более того, теперь они без стыда продолжали свои шашни прямо во дворце, никого не смущаясь. Так что крестьяне в княжестве Сун, распевая про «кабана» и «хавронью», намекали именно на эту парочку.

Закончив дела в княжестве Ци и вернувшись домой, Куай Куй замыслил недоброе и призвал своего приближенного Си Янсу. На следующий день, когда Куай Куй явился с визитом к Нань-цзы, Си Янсу, заранее проникнув в покои, спрятался в углу за занавесом. Куай Куй, непринужденно беседуя с Нань-цзы, глазами дал сигнал, что пора действовать, – но Си Янсу, видимо, испугавшись, не показался. Гость повторил сигнал трижды, но все было напрасно – черный занавес лишь слегка покачнулся. Тем временем Нань-цзы заметила в поведении собеседника что-то неладное. Проследив за его взглядом, она поняла, что в углу кто-то прячется, и, с криком выбежав из комнаты, скрылась во внутренних покоях. На шум вышел сам Лин-гун. Взяв руки Нань-цзы в свои, он принялся ее успокаивать, но та лишь повторяла в панике: «Куай Куй хочет меня убить!» Князь кликнул стражу и приказал найти сына, но тот вместе с неудавшимся убийцей уже успел бежать из столицы.