Новые райские кущи - Алюшина Татьяна. Страница 10

– А о том, что я не взяла никаких вещей и средств гигиены, ты тоже позаботилась? – почти не сомневаясь в ответе бабушки, вредничала Софья.

– Разумеется, я подумала и об этом. – Эльвира Аркадьевна усмехнулась ершистости внучки, которую та не смогла сдержать. – Все умывальные принадлежности и косметические средства для ухода приготовлены в ванной, как и новый халат и ночная пижама. Надеюсь, тебе будет удобно.

– Ну раз ты все просчитываешь, – все еще продолжая вредничать (скорее для порядка и чтобы держать бабушку в тонусе), отозвалась Софья, – скажи: как ты себе представляешь нашу совместную работу с Ярославом Олеговичем, если мы даже не разговариваем уже почти пять месяцев?

– Ну вот, теперь у вас возник прекрасный повод пообщаться. – Эльвира Аркадьевна отмахнулась от сомнений внучки, как от ерундовой проблемы. – Отчего-то видится мне, что вам давно следовало поговорить.

– О чем? – напряженным тоном подивилась Софья. – Поинтересоваться друг у друга, как дела, как жизнь и все такое?

– Начните с расследования кражи, а там уж как пойдет, – посоветовала Эльвира Аркадьевна. – Жизнь – сущность непредсказуемая, никогда не укладывается в установленные правила, и нам не дано знать, что возможно впереди. При этом она всегда расставляет все по своим местам.

Неожиданно резко сменив настроение, бабушка Эля глубоко-протяжно вздохнула, отвернулась и, медленно выдохнув, невидяще посмотрела в окно, погрузившись в какие-то свои, очень непростые мысли-воспоминания.

– Иногда, правда, она делает это слишком поздно. – Повернув голову, она вдруг каким-то поразительно глубоким, подернутым печалью взглядом посмотрела на Софью. – Не знаю, что произошло между тобой и Ярославом и что послужило причиной вашего расставания… Но, как мне видится со стороны, когда вы были вдвоем, вам обоим было гораздо лучше, чем сейчас, порознь. Впрочем, когда между людьми есть сильные чувства и душевная привязанность, расставаясь, они редко испытывают радостные эмоции.

Она помолчала, снова погрузившись в какие-то свои воспоминания. Сопроводив их легким печальным вздохом, посмотрела на Соню и вернулась к разговору с ней:

– Знала бы ты, как безжалостно неотвратимо летит время. Чудовищная несправедливость жизни заключается в том, что у нее отсутствует репетиционный период и нет подготовительного, чернового варианта. Мы вынуждены постоянно играть премьеру, с ходу вживаясь в «роль», не зная ни текста, ни смысла этой пьесы. И ничего уже не переиграть. Ничего, – повторила с нажимом бабушка. – Зато я точно знаю, что у каждого происшествия (если, конечно, не случается чего-то неотвратимо трагичного) имеется некий временной запас, эдакий люфт, в который еще возможно что-то переосмыслить и изменить. Попросить прощения у того, кого обидел, откровенно по душам поговорить с тем, кого не понял, или с тем, кто не понял тебя, переделать что-то или просто признаться в любви… Все что угодно, что поможет переиграть, изменить ситуацию, выстраивая ее заново. Это не совсем второй шанс, о котором так любят упоминать в современных фильмах – нет, ничто невозможно повторить с абсолютной точностью, скорее это что-то вроде «Версии 2.0». И, кто знает, может, именно этот второй вариант станет лучшим, более удачным, чем тот, первый? Может, именно для того, чтобы сложилась эта самая «Версия 2.0» и произошел инцидент, перечеркнувший вариант первый. Может, потому что участникам требовалось переосмысление отношений, чувств… или надо было научиться чему-то, например прощать или слышать другого человека. Каждому свое. Но я абсолютно точно знаю, что если упустить этот шанс и не попытаться исправить ситуацию, то так и останешься один на один с сожалениями о том, что ничего не сделал до конца жизни. Как в тюрьме, по приговору, вынесенному самому себе. И всю оставшуюся жизнь будешь гадать, как бы получилось и что могло сложиться, если бы ты таки сделал этот шаг и воспользовался шансом.

Она замолчала, глядя на Софью долгим, глубоким и печальным взглядом. А Соня молчала, смотрела в глаза бабушке, принимая и держа этот ее взгляд.

– Впрочем, – выдохнув, усмехнулась бабушка, резко переключая настроение и заряженность их беседы, и вернула Софье ее же слова: – «Твои желания, установки и принятые решения касаются только тебя и являются твоим личным пространством». И кто я такая, чтобы напоминать, что людям свойственно ошибаться, особенно когда дело касается их чувств, а любые установки и правила необходимо время от времени корректировать, пересматривать и перетряхивать, как пыльное, залежавшееся одеяло. Ведь жизнь не стоит на месте и имеет свойство меняться. Порой весьма сильно и стремительно меняться.

– Это уже территория философии, а в данный момент мне уж точно не до нее, – закрыла тему перемены жизни Софья. – А посему вернемся, пожалуй, к делам насущным, которые, кстати, смело можно трактовать как слом старых правил, к которому ты взываешь. Раз уж я согласилась участвовать в поиске сокровища, то совершенно очевидно, что мне придется общаться с бывшим мужем и ночевать в усадьбе, – подвела Софья к завершению непростую для них обеих беседу. И, поднявшись со стула, соблюдая приличия, не желая излишне хамить бабушке, условно попросила: – С твоего позволения, я пойду. Пройдусь по участку. Мне надо подумать.

– Конечно, – поспешила отпустить внучку Эльвира Аркадьевна, не забыв, правда, напомнить: – Через два часа подадут обед. Не опаздывай.

– Приду, – пообещала Софья и направилась к выходу из комнаты.

Глава 2

Остановившись под портиком входа, Соня прикрыла глаза и медленно, вдумчиво вдыхала, словно смакуя чистый, сладкий от насыщенности дивными ароматами майского буйного цветения воздух. Она задерживала дыхание… и так же медленно выдыхала, стараясь отпустить напряжение и разбушевавшиеся чувства и эмоции, чтобы успокоить, упорядочить течение мысли…

Ну, насколько это было возможно.

Отличное медитативное упражнение, кто бы спорил… Только место и время выбрано неверно, сообразила Софья, когда заметила, как, игнорируя дорожку, напрямую через зеленый газон с нежной, совсем молодой пока травкой, решительно и целеустремленно направляется в ее сторону тетя Маша с явным намерением с ней поговорить о чем-то важном. Поскольку не о важном с таким сосредоточенно-недовольным видом не прут под парами к цели, не обращая внимания на путь следования и преграды к оной.

Ну нет, только не сейчас! К новой порции общения и разговоров Софья совершенно не готова, даже с любимыми родственниками. Точнее – в первую очередь с родственниками, остальных она бы в данный момент просто и незатейливо отшила или проигнорировала. В данной же ситуации Софья Павловна сделала вид, что вообще непонятно куда смотрела, потому и не увидела целенаправленной поступи тетушки в ее направлении, и предпочла быстренько ретироваться.

Выскочив из-под портика, она резко повернула направо, быстрым шагом прошла вдоль левого крыла дома, еще раз свернула направо и шмыгнула на еле видимую, скорее условную, чем проложено-натоптанную тропку, пробитую между кустами садовой жимолости и дикой, кустарниковой (какой-то там японской или индонезийской, бог знает родину этого растения) вишни.

Ну, не суть, даже если эта вишня без родины. Главное, что, продравшись через ее гибкие веточки и пробежав легкой трусцой по тропке, свернув пару раз, огибая кусты и деревья, Софья зашла в дальний угол парковой части участка, где почти у самого забора пряталась маленькая беседочка, незаметная за насаженными вокруг нее деревьями и кустами. Когда-то давно – одна из двух, в которых Соня проводила много часов за чтением книг, сбегая и прячась ото всех, чтобы побыть в одиночестве – ее любимом состоянии.

Софья Павловна Октябрьская уродилась, как сейчас любят говорить, ярко выраженным интровертом, эдакой «затворницей», которых называют тихушницами. Из разряда тех, кто говорит мало, зато имеет врожденную склонность к анализу и глубоким размышлениям. Им нравится учиться, познавать неизведанное и, как правило, отлично и качественно делать свое дело.