Аморизм (СИ) - Махина Манюша Сергеевна "anonim". Страница 66

Второй вариант только в теории, так как сегодня нет единой математики, как это было до XVIII века. Соответственно, нельзя говорить о написании программы, опирающейся на современную математику. Остается первый вариант — эксперименты по объединению машины с человеком.

Интеллектуальная дееспособность состоит из приема информации, ее обработки (отделение сигнала от шума) классификации и архивации (память) и использовании. У человека узкий канал приема, он медленно обрабатывает информацию, и у него маленький объем памяти. Запомнить сто знаков после запятой в числе Пи, извлечь корень из трехзначного числа — для большинства людей это совершенно неподъемная задача. Вероятно, это плата, что он знает добро и зло.

У ИИ ровно наоборот. Он не знает добра и зла, и не может желать, нет образа будущего. Его настоящее предопределено прошлым, и проблема буриданова осла для него непреодолима. Но зато его каналы приема информации, память и вычислительные возможности имеют бесконечный потенциал. Это позволяет ему очень глубоко погрузиться в известное, перебрать гигантские объемы информации и найти скрытые от человека закономерности.

Если объединить способность человека желать с возможностью искусственного интеллекта считать, получится не просто Сильный Искусственный Интеллект, машина без желания, а Настоящий Искусственный Интеллект, т.е. сверхчеловеческий интеллект, знающий всё, и знающий добро и зло.

Источники

«Откуда добывается весь материал разума и познания?

Отвечу одним словом: из ОПЫТА. Именно на нем основано

все наше познание и из него же оно берет начало» (Д. Локк)

Чтобы настроиться на нужный лад, представим компьютерную игру, где двери открываются броском яблока. Изначально это знают создатели игры, они придумали такой способ. Остальные не могут узнать это способ с помощью логики. Они могут открыть этот путь методом проб и ошибок.

Мы живем в мире, который не мы создавали, а значит, знания о нем можем добыть только через опыт. Других вариантов нет. Чтобы узнать природу меди, нужно ставить опыты на меди, а не на железе. Чтобы получить знания о кошках, нужны опыты на кошках, а не лягушках. Чтобы узнать перспективы соединения мозга с ИИ, нужно экспериментировать на людях, а не мышах. На мышах можно и нужно отрабатывать начальные технологии, но знания дадут только опыты на людях.

Закон бытия: с чем нельзя экспериментировать, о том нельзя знать. Анатомии неоткуда было взяться во времена запрета на препарирование трупов. Знаниям о природе сознания и личности неоткуда взяться, пока догмы биоэтики запрещают опыты, способные пролить свет на эту сферу.

Наукой движет право на ошибку. Без него она умирает. Многие ученые говорят, что на пути к знаниям о возможностях человека нет большего препятствия, чем догмы биоэтики. Если устранить их, на человечество прольется такой же поток знаний, какой пролился о материи, когда с науки были сняты догмы религии, и ученые вырвались на оперативный простор.

Все имеет соответствующую цену. Хотите узнать цену угля? Разделите объем добычи в год на число погибших шахтеров, и увидите цену. Цена за пользование автомобилем или самолетом тоже выражается в человеческих жизнях. Изучение иностранного языка требует принести в жертву свое время и силы. Даже если перевести из точки А в точку Б миллион человек, по дороге будут жертвы. Если же люди будут не просто идти, а решать по пути какие-то задачи, жертв будет еще больше.

Знание тоже имеет пропорциональную цену. За освоение моря, атомной энергии или космоса человечество заплатило соответствующую цену. Знание, как объединить мозг с компьютером, тоже имеет соответствующую цену. Отказ ее платить означает отказ от надежды на результат.

При освоении нового невозможно не ошибаться. Путь к принципиально новым знаниям есть путь ошибок и неудач. К этому нужно относиться не как к проблеме, а как к норме, как на войне к относятся к смерти. Самая большая ошибка — не двигаться вперед, опасаясь ошибки.

В лаборатории положительный результат исключение, а отрицательный штатное состояние. Когда знание добыто и передано в производство, ситуация переворачивается, ошибка становится исключением, результатом халатности или форсмажора, а результат нормой.

Кажется очевидным, что глупо мерить нормами производства эффективность лаборатории. По этой же аналогии глупо деятельность ученого, нацеленную на добычу новых знаний, оценивать мерками деятельности, опирающейся на добытые знания. Но это только кажется. На самом деле деятельность ученого, нацеленная на добычу новых знания в этой сфере, оценивается не по режиму «лаборатория», а по режиму «производство», причем, очень давно и четко отлаженного. И это при том, что это самая неизведанная сфера. Естественно, это блокирует возможность что-то знать.

Если ученый нарушил догмы биоэтики словом, научное общество подвергнет его остракизму. Если при постановке опыта он получит отрицательный результат, нанесет вред здоровью и жизни добровольца, это будет оценено уже уголовным преступлением.

Биоэтика объясняет запреты заботой государства о жизни и здоровье людей. Чтобы увидеть лукавство такого объяснения, уточним понятие «эксперимент» — целенаправленное действие с непредсказуемым итогом. Например, война является таким действием, и потому подпадает под определение эксперимента. Если результат предсказуемый, это не война, а карательная операция.

Военный эксперимент опаснее научного. Часть участников там гарантированно гибнет, другие получают физический и психический вред. Если запрет действительно имеет корнем заботу о жизни и здоровье, тогда логично ожидать от государства, что оно запрещает все опасные эксперименты.

Теперь смотрим на реальность и видим, что менее опасные эксперименты (медицинские) во всем мире запрещены, а более опасные (военные) не только не запрещены, но все государства во всем мире к ним всячески поощряют людей, в отдельных случаях даже принуждают.

Из этого следует, что запрет на опасные эксперименты продиктован не тем, что декларируется на официальном уровне, а тем, что конструкция традиционного государства выстроена под смертных людей. Бессмертные ему не только не нужны, они опасны для него.

Держим в голове, что государство — это небиологическая форма жизни. Она также заботится о сохранении себя, как всякая другая. От различных угроз оно защищается пропорциональными средствами. От физической угрозы защищается армией, от бессмертного человека биоэтикой.

Запреты биоэтики растут из религиозных заповедей, и являются религиозной инерцией. Наш мир относительно преодоления смерти является средневековым. С той разницей, что вчера догмы связывали науку во всех направлениях, а сегодня только в одном — в изучении человека.

Если гора не идет к Магомеду, Магомед идет к горе. Чтобы соединить мозг курицы с компьютером, нужно строить не птицеферму, а лабораторию. Потому что птицеферма по своей природе ориентирована на добычу яиц, мяса, перьев, а не на объединение мозга курицы с ИИ.

Чтобы объединить человеческий мозг с ИИ, нужно не традиционное государство, а лаборатория. Но не простая, а особенная, свободная от догм. Лаборатория, на территории которой ученые могут не опасаться за уголовную и любую иную ответственность за неудачный результат.

Научно-технический прогресс пошел, когда появились светские государства, где ученые могли мыслить без опасения быть наказанными за игнорирование религиозных догм. Объединение мозга и ИИ пойдет, если появится государство, где ученые могут также игнорировать биоэтические догмы.

Нельзя выйти к новому, не выходя за рамки привычного. Дойти туда, куда никто не доходил, можно тропами, которыми никто не ходил. В выкопанной яме нельзя найти клад. Чтобы получить то, чего мы никогда не имели, нам придется делать то, чего мы никогда не делали.