Февраль (СИ) - Николаев Коля. Страница 6

Человек всегда теряется, когда не видит выхода, когда оказывается словно между землёй и небом, когда ему не за что зацепиться, не на что опереться, еще.

- И страны этой, - он отскочил от двери, описав руками круг, - и страны этой нет уже давно, и портреты эти, что там на кухне, сжигают, - мотнул учитель головой на соседнюю квартиру, - и памятники рушат, и Зоя Космодемьянская, говорят, вообще пьяная деревни поджигала своих же…

Девушка как-то неестественно дёрнулась, её лицо, только что печальное, бледное и такое красивое скривилось. Говорят, что чувства нельзя увидеть, их можно уловить сердцем, понять, но сейчас вся ненависть, неописуемая злоба так чётко, ясно отразились на её лице, не в появившихся клыках и не в скривлённой улыбке, как в современных ужастиках, а в сильнейшем, едва заметном напряжении мышц лица, в каком-то особом блеске глаз, во всём вмиг переменившемся образе. Она в долю секунды стала совершенно другой, не хрупкой и уставшей, а сильной, ожесточённой, и даже, вроде, ростом выше.

Она метнулась к учителю резко, стремительно как кошка, совершенно молниеносно распахнув дверь, вцепилась в его лицо, волосы, тело, грязную куртку, неистова крича:

- Мразь! Мразь!

Он даже не сразу отреагировал, настолько внезапно, неожиданно было это нападение. А она царапала его, била кулаками, вопила:

- Антисоветчик! Мразь! Да она тебя же защищала, пока ты тут, сволочь, из века не из века он…

Вся где-то глубоко лежавшая злость на эту проклятую войну, врагов, блокаду, вся эта ненависть и даже не за её одну, а от всех убитых, раненых, истерзанных, всё это разом, градом выливалось в отчаянных воплях хрупкой девчушки.

Юрий Алексеевич, конечно, был сильнее тоненькой полуголодной девушки, он сжал её в охапку, всю, как комок, так сильно, что сам на миг испугался: не сломать бы ей чего ненароком. А она ещё кричала, сопротивлялась, но быстро выбилась из сил, ослабла. Юрий Алексеевич поднял клетчатую шаль, упавшую с её плеч, осторожно подал.

- Я просто пересказал тебе, что делают в наше время… - начал было он, но девушка резко мотнула головой, давая понять, что не намеренна это слушать:

- Странное ваше поколение, удивительное, замечательные вы люди, - задумчиво проговорил он, усмехнулся, - странноватые, конечно, наивные, но замечательные. Пусть вам и выпали нечеловеческие страдания, но вы поколение победителей, первооткрыватели, романтики. Да, вам выпала война, но вам и очень много воздастся, у вас есть страна, единая и великая и у вас есть вера в завтрашний день…

Девушка дёрнула плечами, спросила, переходя на «ты»:

- Как же ты попал сюда?

Юрий развёл руками, если бы он сам мог разгадать эту загадку.

- Как тебя зовут? – спрашивала снова она; не понятно было или она верила в его рассказы о перемещении во времени, или силилась понять и поверить, или просто искала ниточку разоблачения.

- Юрий, Юрий Алексеевич, как Гагарина, - воодушевлённо ответил он, Юрий всегда гордился этим сходством, при случае бравировал им, и кличка у него школьная даже была «Гагарин».

- Гагарин… - растерянно повторила девушка.

- Ну как же, - усмехнулся Юрий Алексеевич, - Королёв, Гагарин…Для вас же они вместо икон…

Девушка смотрела непонимающе.

- А, - всплеснул рукой учитель физики и расплылся в довольной улыбке, - это ведь всё ещё впереди! Вы ж ничего не знаете пока…

- Скоро, после войны…а она завершится, и победой, - начал было он рассказывать, но далёкий-далёкий пронзительный звук, как колокольчик, вспугнул его собеседницу. Она напряглась, вслушиваясь, метнулась одним прыжком в коридор квартиры к своим огромным мужским сапогам, вмиг схватила полушубок, шаль. Всё так быстро, привычными, выверенными движениями. И неудивительно, эта отработанная быстрота спасала ей жизнь, наверное, не раз.

- Тревога, - коротко объяснила она учителю и, схватив его за руку, потянула вниз.

Юрий Алексеевич сначала ничего не мог понять; ни шума, ни взрывов он не слышал, только маленький очень далёкий колокольчик где-то, казалось, за городом звенел. Он кинулся за девушкой.

- Как тебя зовут? – крикнул он, не отпуская ее руку, задерживая. Полностью понять, что происходит и как себя надо вести он понять пока конечно же не мог.

- Анна, - не поворачиваясь, ответила она, продолжая бежать, - скорей, скорей! Сюда!

Сверху слышались быстрые шаги, внизу голоса, кто-то тоже спешил вместе с ними; Юрий побежал за девушкой по лестнице на звук её голоса, в темноте и суматохе плохо различая, куда он бежит, замешкался, приостановился. Остановился на ступеньке, кажется, на одну сотую мгновения. Несколько людей пробежали мимо, он слился с ними в единый поток, метнулся вниз, найдя глазами фигурку девушки. Она на ходу обернулась, что-то кричала ему. Юрий махнул ей, мол – вижу, бегу, но споткнулся, схватился за перила. Хлопнули подъездные двери, и сразу же что-то громыхнуло, оглушило, в лицо ударил едкий запах дыма; Юрий по инерции развернулся в обратную сторону, словно пытаясь убежать от грохота и пыли, волной поднимающихся с первого этажа, но они ловкой гидрой накрыли его, всасывая в своё пространство. Он оступился, мир закачался, завыл, смешался в единую непонятную массу и поглотил учителя.

Глава 3

Глава 3.

Юрия Алексеевича кто-то тряс за рукав; сознание постепенно начало проясняться, он открыл глаза. «Хорошо, что очухался, - первое, что подумал он, - и плохо, что снова здесь» Рядом стояла Анюта, пытаясь его поднять:

-Эй, эй, вставай, говорила же быстрее нужно, медлить никак нельзя…

Она подала руку, чтобы помочь ему встать. Ничего страшного, правда, с ним не случилось – жив, цел.

- С непривычки я, это.. – проговорил физик, отстраняя её руку: с чего вдруг ему помогать.

Аня выпрямилась, отступила назад.

- Долго я здесь? – Спросил он, поднимаясь

- Минут тридцать всё длилось.

- И что, часто так бывает?

Аня ещё немного отступила назад, недоверчиво и с тревогой посматривая на собеседника:

- Каждый день..

- Каждый день? – Удивление его было настолько искренним, что у Ани впервые промелькнуло в душе что-то вроде доверия.

- Вы правда, что ли не из города и не из… - шёпотом спросила она, пытаясь подобрать нужные слова, но подходящие слова к описанию данной ситуации, никак не находились.

- Да, - ответил физик, - сам в шоке, но это так…

- Аня! – Звонко раздалось в подъезде. Капитолина Сергеевна высунулась из квартиры и деловито осмотрела молодежь.

Перед Юрием Алексеевичем предстала немолодая женщина в пуховом платке, повязанном под грудь, в ворохе длинных юбок, надетых друг на друга, и обрезанных валенках, в народе такие называют чуни. Усталое впалое лицо её было изрезано морщинками, но удивительны на этом лице были большие голубые глаза. Скорбь и потери состарили её, но ничего не смогли сделать с красивыми лучистыми глаза, пусть и такими печальными сейчас.

Аня вздрогнула и, улыбнувшись, скрылась за дверью. Грозная Капитолина Сергеевна зашла за ней и демонстративно с шумом щёлкнула замком. Юрию ничего не оставалось, как на свой страх и риск, отправляться в увиденную им комнатку, оказавшейся открытой в соседней квартире.

Ему стало уже ощутимо холодно в кожаной приталенной курточке, пусть и модной для его времени, поэтому, увидев в комнате висящий тулуп из овчины, не думая переоделся. Тулуп был значительно длиннее, что отчасти согревало и ноги. Предусмотрительно достал из внутреннего кармана бутылку, глотнул прямо из горлышка и спрятал за ножкой кровати. Усталость и впечатления морили. Свернув свою курточку, сунул её под голову и лёг на кровать, почти сразу же заснув.

Разбудило Юрия Алексеевича чью-то присутствие, уловимое сквозь сон. Он открыл глаза. Перед ним с маленькой самодельной коптилкой, еле отбрасывающей свет, стоял старик, внимательно рассматривающий его.

Старик был маленький сморщенный в огромных роговых очках и самошитом толстом жилете без пуговиц, отчего подвязался ремнём. Смотрелось забавно, но старику, видимо, было тепло.