Лотосовый Терем (СИ) - Пин Тэн. Страница 193

— Верно, как говорят, этих господ в молодости бросили в один из колодцев императорского дворца, где они пережили некие приключения. Вероятно, его величество предположил, что с колодцем что-то не так, и он может быть связан с Пагодой блаженства. — Ли Ляньхуа успевал и улыбаться, правой рукой тщательно вылавливая куриные крылышки с тарелки Ян Юньчуня, и неторопливо говорить. — Фан-фума полагает, раз восемнадцать лет назад с чиновниками произошло что-то загадочное, возможно, об этом говорится в записях Ван Гуйланя, а также, поскольку дело касается Пагоды блаженства, следует тщательно изучить все записи о ней столетней давности. Фума сегодня ночью очень занят, поэтому попросил меня пойти во дворец и одолжить эти книги. — Выражение его лица оставалось непринуждённым и благовоспитанным, на губах играла лёгкая улыбка. — Как только он их просмотрит, сразу же вернёт. Фума очень богат, у него столько произведений живописи и каллиграфии, золота и драгоценностей, что нет нужды воровать сокровища.

Ян Юньчунь закинул в рот кусочек курицы и прожевал.

— В твоих словах, похоже, есть здравый смысл.

— Разумеется, есть.

Ян Юньчунь снова пожевал, выплюнул косточку и вдруг загадочно улыбнулся.

— Хочешь знать, где этот колодец?

— Кх-кхэ-кхэ… — закашлялся Ли Ляньхуа, поперхнувшись ростком бамбука.

Ян Юньчунь выглядел довольным собой. Несмотря на свои высочайшие боевые навыки, он огляделся по сторонам.

— Этот колодец…

— За дворцом Долгой жизни, у пруда Люе*. — С трудом проглотив росток бамбука, Ли Ляньхуа поспешно взял чашу с вином и сделал пару глотков.

Люе — листья плакучей ивы

— Ты… — Ян Юньчунь застыл на месте, уставившись на него, словно увидел призрака. — Откуда ты знаешь?

Ли Ляньхуа вытащил из-за пазухи книгу, нашёл нужную страницу и указал на стихотворение. Ян Юньчунь, который прилежно изучал боевые искусства, а вот читал мало, нахмурившись, прочитал стихи.

Стихотворение называлось «Ночные думы о первом снеге». Прекрасным почерком дедушки Вана было написано:

«Снег ложится на храм Цзиньшань, погружается в глубь пруда.

Хлопья тают взвесью дождя, а на фетре мерцает иней.

Над лесами всходит луна, отражаясь в покрове стылом.

Звёзд сменяется череда, и горюют персик и слива.

Капли слёз в горсти — жемчуга, ночи тянутся как века».

— Эти… эти стихи? — ткнул в книгу Ян Юньчунь, перечитав строки несколько раз.

— Эти «стихи» написаны безупречно, — издал сухой смешок Ли Ляньхуа. — Взгляните, он пишет «Снег ложится на храм Цзиньшань*» — значит, сочиняя это стихотворение, он, скорее всего, сидел там, откуда видно храм Цзиньшань. Пока я убегал, заметил, что храм Цзиньшань, похоже, находится рядом со дворцом Долгой жизни, а рядом с ним есть только один пруд — под названием Люе.

Цзиньшань — золотая гора.

— И что с того? — нахмурился Ян Юньчунь.

— «Хлопья тают взвесью дождя, а на фетре мерцает иней», — Ли Ляньхуа изобразил палочками в воздухе. — Эта строка означает, что в тот день шёл снег, но в месте, куда падал взгляд дедушки Вана, превращался в дождь, однако покрывал его фетровую шапку инеем. Следовательно, в этом месте рядом с дворцом Долгой жизни было теплее, чем в других, и снежинки таяли, превращаясь в дождь. Если это не горячий источник, то глубокий колодец.

— Ну… — Ян Юньчунь не мог так просто согласиться. — А если дедушка Ван тогда написал эти стихи просто так, разве эти рассуждения не теряют смысл?

Ли Ляньхуа снова взял кусочек курицы и с удовольствием съел.

— В любом случае, это повисшее в воздухе дело. Если ошибёшься, оно просто так и останется нераскрытым, а раз ничего не теряешь, можно и рискнуть.

Ян Юньчунь онемел от изумления. Он никогда не слышал, чтобы можно было выдумать столько всего на основе какого-то непонятного стихотворения, однако не мог найти ошибки в рассуждениях.

— «Над лесами всходит луна», — продолжал Ли Ляньхуа, — значит, рядом с колодцем есть лес, а раз в она «отражается в покрове стылом», думаю, снега должно быть немало, чтобы отражать лунный свет, хотя бы маленькое снежное поле, тогда можно будет говорить о «покрове»…

На сей раз Ян Юньчунь на самом деле вытаращил глаза и раскрыл рот — этот человек не только выдумывал всякое, он нёс чепуху, предаваясь странным фантазиям.

— Но… постой-ка…

— Раз рядом с храмом Цзиньшань есть пруд, — радостно вещал Ли Ляньхуа, — у пруда — роща, а поблизости — снежное поле, то где-то между ними может находиться колодец.

— Да постой! — не выдержал Ян Юньчунь, прижав палочки Ли Ляньхуа, которыми он снова хотел стащить курицу с его тарелки. — В императорском дворце больше сотни колодцев, откуда ты знаешь, что речь об этом?

— А разве нет? — улыбнулся Ли Ляньхуа, с сожалением глядя на пойманные палочки.

Ян Юньчунь ошарашенно умолк.

Ли Ляньхуа осторожно освободил палочки, подцепил свои любимые ростки бамбука и пришёл в ещё более весёлое расположение духа.

— Евнух Ван ежедневно вёл множество важных дел и сопровождал императора. Взгляните, его обычные сочинения написаны либо по высочайшему указу, либо в качестве отклика учёным и министрам. Этим прекрасным почерком он писал императору. С чего, по-вашему, столь занятой человек, выше которого был лишь один, а ниже — десятки тысяч, вдруг написал о «чувствах»? Зачем он побежал посреди ночи к дворцу Долгой жизни смотреть на храм Цзиньшань?

Ян Юньчунь и не задумался, что раз в стихотворении говорится о яркой луне, то написаны они поздней ночью — и правда, зачем в такой час Ван Гуйлань прибежал ко дворцу Долгой жизни?

Дворец Долгой жизни — важная часть гарема, резиденция императорских наложниц ранга «драгоценная супруга». Однако предыдущий император питал глубокие чувства к своей императрице, и, хотя имел в гареме несколько красавиц, никому из них не присвоил титула «драгоценной супруги», поэтому дворец Долгой жизни при нём пустовал.

Он находится далеко от места, где проживал Ван Гуйлань.

Так зачем же старший дворцовый евнух отправился туда глубокой ночью?

— К тому же, эти стихи он написал не по высочайшему указу, а для себя. Посмотрите, сколько в них переживаний, так о чём же он печалился? — Ли Ляньхуа кивнул на книгу. — Что могло заставить хладнокровного старшего евнуха, управлявшего железной рукой, так «горевать»? Заставить его чувствовать, что «ночи тянутся как века»?

На душе у Ян Юньчуня похолодело.

— Неужели дедушка Ван тогда… — сорвалось у него с языка.

— Восемнадцать лет назад, — сверкнул улыбкой Ли Ляньхуа, — будучи главой дворцовых евнухов и руководя Дворцовым управлением, возможно, дедушка Ван уже знал, что за тайна сокрыта на дне колодца. — Он хлопнул в ладоши. — Поэтому я полагаю, что колодец расположен рядом с дворцом Долгой жизни и прудом Люе, а вы?

— Я? — нахмурился Ян Юньчунь.

— А вы откуда знаете о колодце? — уставился на него Ли Ляньхуа.

Ян Юньчунь неожиданно рассмеялся, поставил тарелку и сделал большой глоток из кувшина с вином. Ли Ляньхуа с сожалением проводил взглядом кувшин — вино во дворце было превосходное, но раз Ян Юньчунь пил прямо из горлышка, после него он пить не станет.

— Я видел, — сказал вдруг Ян Юньчунь.

— Что вы видели? — удивился Ли Ляньхуа.

— Я видел, как восемнадцать лет назад дедушка Ван бросил в колодец Лу Фана с товарищами, — подмигнул Ян Юньчунь. — Мне тогда было шесть, я только прибыл во дворец учиться боевым искусствам у своего наставника. Той ночью услышал какой-то шум у дворца Долгой жизни, кричали так, что куры летели, собаки прыгали, поэтому решил пойти посмотреть. Оказалось, стражники украли что-то из дворца, такое часто случалось, но евнух Ван почему-то пришёл в неописуемую ярость, приказал связать их и бросить в колодец.

— Вот так повезло, что вы это видели, — удивлённо цокнул языком Ли Ляньхуа и ненадолго задумался. — А что они украли из дворца Долгой жизни?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Ян Юньчунь. — Я прятался в зарослях и видел только, как лицо дедушки Вана позеленело от злости, наверняка, что-то важное.