Лотосовый Терем (СИ) - Пин Тэн. Страница 35

Ли Ляньхуа вздохнул и неожиданно тихонько сказал:

— Неужели господин землевладелец не подумал, что может быть…

У Го Дафу от его слов волосы встали дыбом.

— Что?

Ли Ляньхуа кашлянул и сделал глоток вина.

— Может быть, в лотосовом озере водятся призраки!

Го Дафу нахмурился.

— После смерти матушки в этом озере перевернули каждый цунь — и кроме мелких рыбёшек и креветок, в нём ничего нет, и уж тем более, никаких водяных духов.

— Это хорошо, хорошо, — весело сказал Ли Ляньхуа, выдохнув с облегчением.

Они перевели разговор на другую тему, Го Дафу восхитился “поэтическим талантом” и велел ему завтра написать ещё три стихотворения. Ли Ляньхуа с готовностью согласился, словно в нём возродился Ли Бай, переродился Ду Фу и воплотился Цао Чжи*: какие там три стихотворения, он бы и триста сочинил за семь шагов, так и не сделав восьмой.

Ли Бай (Ли Бо), Ду Фу — крупнейшие поэты времён династии Тан, Цао Чжи — древнекитайский поэт, о нём см. примечание выше.

Глава 19. Смертоносное свадебное платье

Пить вино они с Го Дафу закончили только к третьей ночной страже. Слегка захмелев, Ли Ляньхуа пребывал в прекрасном расположении духа: хозяин хотя и называл себя человеком с изысканными вкусами, но прозорливостью не отличался, а пейзаж был великолепный и кушанья изысканными — ради такого стоило оступиться. Да ещё посмотрел на свадебное платье, передаваемое в семье Го по наследству — великолепной, редкостно тонкой работы, как и играющая красками на свету традиционная фениксовая корона — такой красотой трудно не восхищаться.

Это ярко-синее платье было целиком выткано и расшито различными сюжетами: среди цветов и деревьев люди рыли колодец, пили вино и пели песни, водили хороводы, земля была усыпана овощами и фруктами, а в небе рядом с солнцем, луной и звёздами кружили две похожие на фениксов большие птицы — каждый цунь парчи блистал яркими красками, даже при отсутствии света. От горловины ниспадало семь нитей с серебряными подвесками, а на груди висел сверкающий крупный цветок из драгоценных бусин, с сердцевиной целиком отлитой из золота. В промежутках синяя парча была сплошь расшита золотыми и серебряными нитями и мелкими хрустальными бусинками, переливающимися на свету. Пояс украшали бусы из нефрита, юбка была чрезвычайно узкая, по форме напоминающая бочонок, вышитая хороводами весёлых людей, а по подолу снова шли серебряные цепочки с колокольчиками. Для мужчины это была лишь груда сокровищ, но женщине — пусть даже не слишком красивой, но ещё молодой — казалось, что стоит ей надеть это платье, как она совершенно преобразится.

Однако Ли Ляньхуа отметил в этом причудливом платье, увешанном драгоценностями, очень узкую юбку. Три женщины надевали этот наряд… и умерли не своей смертью… неужели это лишь совпадение? Он лёг на кровать напротив окна с видом на лотосовое озеро, зевнул и задумался о “стихах”, которые написал для Го Дафу — понял ли хозяин, что в них было не так? Он уже засыпал, глядя на мерцающие звёзды, как за окном вдруг медленно всплыла половина лица и уставилась на него из темноты.

Он бездумно смотрел на это странное лицо и долгое время считал, что ему это снится, как вдруг оно шевельнулось и столь же медленно скрылось за подоконником… Ли Ляньхуа тотчас проснулся. Непонятно, кому принадлежало это лицо с чёрными щеками и носом, дико развевающимися волосами и удивительно яркими, однако покрасневшими и равнодушными глазами… Под окном — лишь озеро и крохотный клочок влажной земли, если кто-то там был, то где он стоял? Он услышал удаляющиеся шаги — что бы это ни было, но передвигается оно на двух ногах, как человек.

Призрак? Ли Ляньхуа вздохнул: пусть он и не встречал призраков, но чудище за окном явно было живым. Если это человек — а он считал, что человеку гораздо проще вырядится призраком, чем призраку притвориться человеком — то зачем кому-то из семьи Го посреди ночи молча бродить под его окнами в таком виде? А если бы он заснул и все усилия “чудища” пошли прахом? Странные дела творятся… Он встал с кровати, подошёл к окну и выглянул наружу: на сырой земле остались следы ног.

Так что же это было? Зачем смотреть на него в окно в третью ночную стражу? В семье Го за пятьдесят с лишним лет произошло три несчастных случая со смертельным исходом, связано ли это с чернолицым чудаком, явившимся глубокой ночью? Под тихое кваканье лягушек за окном он размышлял, размышлял — и незаметно заснул.

Уже ранним утром следующего дня Ли Ляньхуа узнал, как связано то возникшее посреди ночи лицо с несчастными случаями — Цуй-эр нашли мёртвой.

Она тоже утонула у Ли Ляньхуа под окном, одетая в великолепное свадебное платье, которым они с Го Дафу вчера любовались — только пропал висевший на груди драгоценный золотой цветок. Го Дафу, вне себя от гнева, выложил кругленькую сумму, чтобы пригласить стражников из управы расследовать это дело, но местные чиновники, едва прибыв, заковали в кандалы Ли Ляньхуа: личность этого человека была неизвестна, он находился на месте преступления, но утверждает, что ничего не слышал, и убийство произошло после того, как он прибыл в усадьбу Цайлян — по их многолетнему опыту в большинстве случаев виновником был посторонний.

— Ах ты наглец! Посмел отомкнуть оковы! Эй, сюда! Тащите преступника в тюрьму… — Как только начальник уезда городка Сюэюй, Ван Хэйгоу, господин Ван, узнал об убийстве в усадьбе Цайлян, выехал туда в своём паланкине и как раз увидел, как “преступник” сосредоточенно обматывает железной проволокой деревянные колодки.

— Разрешите доложить! — тотчас подскочил сидевший на корточках рядом с “преступником” приказный. — Колодки сломались, он сейчас починит и наденет.

Ван Хэйгоу пришёл в ярость и пнул подчинённого.

— Болван! Сам починить не мог?

Приказный покатился по земле.

— Господин начальник, я не умею.

Ван Хэйгоу широким шагом подошёл ближе и увидел, что деревянные колодки сгнили в двух местах, и “преступник” тщательно соединяет их с помощью железной проволоки.

— Почти готово, — сказал он извиняющимся тоном.

— Давай быстрее! — нетерпеливо прикрикнул Ван Хэйгоу и снова повернулся к приказному. — Как зовут негодяя, откуда он?

— Фамилия Ли, имя — Ляньхуа, бедный учёный.

— Как он убил Цуй-эр?

— Неизвестно.

Пока начальник Ван расспрашивал о деле, Ли Ляньхуа уже починил колодки, сам надел на себя — только запястья у него были тонкие, и оковы в любой момент могли соскользнуть. Всем видом выражая нетерпение, Ван Хэйгоу замахал руками.

— Ладно, ладно! Начальник уже здесь, надеюсь, не вздумаешь сбежать, так что можешь не надевать.

— Да, конечно, — согласился Ли Ляньхуа.

Ван Хэйгоу уселся на стул и лениво начал допрос:

— Каким образом ты вчера убил Цуй-эр? Говори правду иначе умрёшь!

— Кто такая Цуй-эр? — непонимающе спросил Ли Ляньхуа.

Ван Хэйгоу подскочил со стула и снова тяжело опустился.

— Цуй-эр — молоденькая служанка, что подаёт здесь чай. Тебе понравилась юная и красивая девушка, а когда она не ответила на твои приставания, ты её утопил?

Ли Ляньхуа в растерянности уставился на него, всем видом выражая недоумение, как будто не понимал, о чём он говорит.

Го Дафу улыбнулся.

— Хотя господин Ли — незнакомец, но не похоже, что он способен на такое злодейство.

— А ну говори начистоту, что произошло прошлой ночью! — заорал Ван Хэйгоу.

Ли Ляньхуа страдальчески нахмурил брови.

— Прошлой ночью… прошлой ночью… я уже спал… и правда ничего…

— Ничего не знаешь? — Ван Хэйгоу хлопнул по столу. — И как Цуй-эр умерла — тоже не знаешь! Каков нахал! Эй, а ну тащите сюда тиски!

— Ладно, ладно! — поспешно сказал Ли Ляньхуа.

Ван Хэйгоу усмирил свой гнев.

— Выкладывай всё, что знаешь.

Ли Ляньхуа стало немного обидно.

— Я буду знать, когда увижу тело Цуй-эр.

— Идёт, — поразмыслив, согласился Ван Хэйгоу. — Все улики на месте, попробуй только пикнуть, что ничего не знаешь.