Дневник пустоты - Яги Эми. Страница 10

Здание было небольшое. Узкое, зажатое между фасадом, покрытым логотипами брендов, и ломбардом, знававшим лучшие времена. Два нижних этажа, видимо, занимал магазин детской литературы – повсюду висели большие рекламные объявления о новых книгах, – но ни в одном окне не горел свет, а красивые двери, разрисованные ветвями винограда, были заперты. На самом верхнем, четвертом этаже я разглядела витражи: они словно пытались скрыться во тьме, но лунный свет их настигал, ярко подсвечивая фигуру женщины в центре. Я встретилась с ней глазами. Женщина, держащая на руках ребенка, в окружении трех мудрецов.

– Нелегко тебе пришлось, да? – произнес мой голос.

Да, наверняка нелегко. В один прекрасный день ты обнаружила, что ни с того ни с сего забеременела, потом тебе начали являться ангелы и еще непонятно кто. Меня чаша сия миновала, но, догадываюсь, тошнота по утрам тоже стала тяжелым испытанием. Ты ведь тогда была совсем юной. Все, кто тебя знал, как минимум удивились, верно? Решили, что ты завела любовника, да? А твой жених, тот пастух Иосиф… Или плотник… Так вот, он тоже рассердился? Прости, я мало о тебе знаю.

Слушай, а я сейчас притворяюсь беременной. Сердишься, потому что так поступать нехорошо? Ангелы и мудрецы ко мне не приходили, родителям я даже не сказала, но коллеги удивились. Подняли шум – мол, неожиданно. А меня удивляет то, как мало мы с ними знали друг о друге. И поэтому…

Вдруг раздался визг тормозов, а потом грохот.

Из переулка вынырнуло такси и помчалось прямо на меня. Сбавлять скорость водитель и не думал. Я на секунду замялась, но успела шагнуть в сторону. Машина проехала мимо, задев подол моего пальто и немало меня напугав. Потом такси понеслось дальше, как ни в чем не бывало.

Оторопев, я молча смотрела на пустую улицу. Затем с другой стороны послышался чей-то голос. Смех. Но смеялся не один человек, и даже не два. Смех постепенно становился громче, пока наконец не появились его обладатели. Наверное, человек десять шли в мою сторону шаткой пьяной походкой. На голове у всех колпаки. Красные и зеленые полосы тускло светились в темноте, словно подавая какой-то сигнал. Женщина с длинными и тонкими, как у фламинго, ногами, идущая впереди, указала на дорожный знак и что-то крикнула – смех стал еще громче. Мне почудилось, что я даже чувствую исходящий от них запах алкоголя. Один из мужчин засвистел, и этот высокий громкий свист разрушил тишину ночи.

Мне следовало сразу уйти. С такой компанией лучше не связываться. Но я не хотела уходить из-за случайно встреченных незнакомцев. Я хотела еще немного поговорить с ней.

Я повернулась к ним спиной и вынула из сумки телефон. Старалась не суетиться и делала вид, будто кого-то жду. Я опустила голову и посмотрела вниз. Нажала на кнопку. Когда яркий экран меня почти ослепил, подвыпившая компания поравнялась со мной. Вдруг меня похлопали по спине. От неожиданности я вздрогнула и икнула.

– С Рождеством! – сказала женщина с ногами фламинго.

Она глядела прямо на меня. В ее удивительно ясных глазах я увидела собственное лицо. На нем застыло глупое, растерянное выражение.

– С Рождеством! С Рождеством! – Люди, проходившие мимо один за другим, тоже кричали поздравления.

Мне показалось, что среди них были и мужчины, и женщины, и молодежь, и старики. Их крики снова разорвали тишину зимней ночи. Когда почти все они скрылись из виду, один из замыкающих шествие повернулся и похлопал меня по животу, а затем беззвучно ударил в ладоши. Эдакий выход на бис. И вот полуночная процессия волхвов завершилась.

– С Рождеством, – я смогла ответить, только когда на улице опять стало тихо.

Затем я снова взглянула на витраж. Она все еще улыбалась.

Узнав о своей беременности, ты наверняка испытала шок, зато теперь день рождения твоего ребенка празднуют во всем мире. А очень многих людей спасла вера в тебя и твое дитя. Впрочем, немного странно, что тебя так и называют Пресвятой Богородицей, словно материнство твоя единственная заслуга. Слушай, у тебя было хобби? Может, тебе нравился какой-нибудь певец? Как ты снимала стресс? Наверное, не очень приятно, что тебя называют Богородицей, даже когда сын уже вырос, а потом его еще и распяли… Но я надеюсь, что ты сама себя называла по имени и находила время на сон, увлечения и все такое.

Мой взгляд вдруг упал на собственное белое отражение в окне здания. Я повернулась к нему лицом и выпятила живот. «Поздравляю», – пробормотала я.

Помахав женщине на витраже, я пошла в сторону вокзала. Расправила плечи, пустив ночной воздух в легкие. Старые здания, асфальт и воздух мерцали, словно усыпанные созвездиями.

Вход в метро прятался за ивами. Прислушавшись на мгновение к слабому гулу машин от большой улицы, я в одиночестве спустилась по лестнице.

Я вернулась домой и, потягивая безалкогольное пиво, сварила лапшу с бульоном и съела ее с заранее приготовленной редькой и курицей на пару. Мне нужна нормальная еда, а не закуски из бара. Потом я заполнила отчет о сегодняшнем питании и активности в приложении. В качестве физической нагрузки – ходьба.

Первая запись в моей электронной библии.

Двадцатая неделя

– Навела бы порядок в своей комнате. Книжки с комиксами убери, старую одежду тоже. Твой брат скоро приедет, а с ним Сатоми и дети.

– Завтра. Они же только после обеда приедут.

С этими словами я положила мяса и зелени из кастрюли в свою тарелку. По поверхности бульона расползлась, как поле пампасной травы, пена. Родители на нее, судя по всему, не обращали внимания.

Отец, видимо, не узнал ни одного исполнителя в шоу, поэтому стал переключать телевизор с канала на канал, но, не найдя ничего лучше, вернулся на «Кохаку» [13] и налил себе стакан пива. Похоже, мясо он больше есть не собирался. Мама и так почти не прикасалась к еде. Когда старые настенные часы громко заиграли мелодию, на экране появилась группа, которую не знала даже я. Отец хотел убавить громкость телевизора, но по ошибке включил комментарии для слабослышащих, а затем из ванной донеслось оповещение стиральной машины, закончившей сушку белья, и наш обед трех взрослых людей обернулся настоящим адом для ушей.

Войдя в дом, я поставила сумку на пол и ослабила шарф, которым обмотала шею так, что чуть не задохнулась. Из темноты у лестницы проступило множество белых лиц. В прихожую выглянула моя мать в домашнем кимоно.

– Иди осторожно. Я выставила кукол, чтобы проветрились.

Это были наши с братом праздничные куклы [14]. Они стояли на каждой ступеньке старой лестницы, ведущей на второй этаж, и глазели на прихожую внизу. Аккуратно, чтобы не задеть кукол краем пальто, я шла мимо императора, императрицы, трех придворных дам и самураев с детскими личиками. Задев что-то ногой, я опустила взгляд – несколько старичков теперь лежали опрокинутыми. Я торопливо расставила их по местам.

Выставка продолжалась до самого второго этажа, где на книжных полках, между томами «Энциклопедии семейной медицины» и оставленными мной книгами о Гарри Поттере, стояли пять кукольных придворных музыкантов. Что ж, у артистов слава не длится вечно. Едва я вынула вещи из сумки, как меня позвала мама, и вот я снова иду мимо кукол. Знаю, вы каждый год молились за мое благополучие, и мне даже немного стыдно. Однако в следующий раз, когда будете выбирать семью, прислушайтесь не только к пожеланиям родителей, но и детей. Я обернулась: кукольные лица не выражали ни согласия, ни протеста.

На первом этаже было очень холодно. Заглянув в гостиную в поисках отца, я обнаружила, что телевизор весело беседует сам с собой, а на низком столике лежит нерешенная головоломка судоку. Я выключила телевизор и зашла в соседнюю комнату – ей, очевидно, давно не пользовались. Выйдя через раздвижную дверь в коридор, я с удивлением заметила, что мое дыхание превращается в пар. Однако стоило мне открыть дверь в кухню, как оттуда вырвался резкий запах соевого соуса и жар от чего-то кипящего в кастрюле. Мама, стоявшая у газовой плиты, обернулась.