Город Пламени (ЛП) - Васкез Рина. Страница 24

Он был у меня. Почти поймала.

Другая часть моего подсознания говорит мне, что это не так, совсем не так. Он знал, что делал, и эта мысль злит меня еще больше.

Я провожу руками по лицу, с досадой наблюдая, как снова раздаются крики, эхом разносящиеся по дальним улицам от центра. Они вернулись.

Мчась, я пробираюсь по улицам, где сражалась с тем существом, и по ювелирным, где столкнулась с Золотым Вором, пока не вижу выход из Хризоса. Первый, кого я замечаю, — Лоркан, он машет венаторами, чтобы я проходила, а я бегу к нему.

"Лоркан!" Я вдыхаю, пытаясь перевести дыхание. Он поворачивается на мой голос, хватает меня за руки, осматривая меня: "Я-" Остановившись на том, что я собиралась упомянуть Золотого Вора, я смотрю, как венаторы обращаются друг к другу, отдавая приказы очистить лазарет: "Что происходит?" Я оглядываюсь на Лоркана.

"Было нападение", — говорит он, выдыхая, — "Рюмен".

Если бы Лоркан не держал меня прямо сейчас, я бы, скорее всего, упала.

Рюмен, а не дракон. Я не могу сказать, что хуже.

"Один из стажеров не справился". Лоркан качает головой, медные пряди прилипли ко лбу от лесной грязи, а его руки не отпускают меня: "Другой был укушен".

Смерть… в любом случае, другой умрет: "Кто?"

Лоркану не нужно отвечать на мой вопрос, так как из-за спин некоторых венаторов доносятся крики. Лоркан поворачивает голову, когда Райдан спотыкается на ногах, а также кто-то еще рядом с ним, оба пытаются удержать избитого и окровавленного человека. Его нога согнута так, как не должна быть, а кожаные доспехи разорваны, обнажая кожу.

К его волосам прилипла корка грязи, а волосы — черные, безошибочно черные.

Солярис, это Адриэль.

Еще несколько человек тащат на руках тело, хромое, безжизненное. Его голова опущена, но я узнаю эти длинные растрепанные темные локоны.

Желчь подкатывает к горлу. Это значит, что Адриэль был укушен, а Оран… Оран — тот, кто умер.

Глава 13

Я жду у двойных дверей лазарета, скрестив руки на груди, наблюдая, как Лоркан вполголоса разговаривает с другим венатором. Сана, женщина, которую я видела в день нападения дракона на мою деревню. Напряжение на ее светлой шее заметно, когда она пытается не повышать голос, заставляя меня удивляться, почему она выглядит рассерженной.

"Я поднимаюсь в наши покои. Ты идешь?" спрашивает Фрея, входя в зону досягаемости и загораживая Лоркана и Сану.

Я моргаю, качая головой: "Да, эм, я скоро поднимусь".

Она кивает, наполовину обессиленная, когда уходит. Как только мы вернулись, Фрея выглядела больной на голову. По ее словам, она не умеет справляться со смертями, несмотря на то, что в юности была свидетелем слишком многих из них. Я подозреваю, что это связано с тем, что ее мать умерла, когда ей было три года. Фрея говорила об этом лишь однажды, но тусклости в ее глазах, когда она объясняла это, было более чем достаточно, чтобы понять, что это причиняет ей боль, как и любая смерть родителя.

Когда я выпрямилась и разжала руки, Лоркан отпустил Сану. Он подходит ко мне, останавливаясь в нескольких дюймах от меня.

"Как это случилось?" спрашиваю я. Почему из всех людей — они? Я хочу сказать, как будто у него есть ответ.

"Большинство из нас разделились, отправившись в разные сектора леса", — вспоминает он, глядя в пол: "Через некоторое время раздались крики, и мы ничего не смогли сделать".

"Вы убили рюменов?"

Он качает головой: "Исчезли до нашего прихода".

В стадо рюменов, я полагаю. Как у пчел есть королева, так и рюмены возвращаются к своим вожакам.

Мои плечи опускаются от того, как они напряжены. Ничто не может спасти Адриэля от укуса. Теперь остается только ждать, пока яд просочится в его организм и ослепит его через первые двенадцать часов. А затем, медленно, все его органы отключатся. Смерть Орана была, по крайней мере, быстрой. Ему не пришлось мучиться.

Лоркан молчит, как и я, в течение нескольких секунд, минут, часов. Мое желание сказать ему, что я рада, что с ним все в порядке, сменяется упрямством — упрямством из-за прошлой ночи. И как будто он чувствует, о чем я думаю, он делает длинный вдох и говорит: "Насчет вчерашнего, я…".

"Я знаю", — говорю я так тихо, что не могу узнать ни свой голос, ни себя.

Он смотрит так пристально, что что-то необъяснимое внутри тянется ко мне, задаваясь вопросом, что бы произошло, если бы я не остановила эту руку, его пальцы, прикасающиеся ко мне. Мне не нравится, что я думаю об этом. Я не хочу этого чувства.

"Нара, я просто…"

"Заместитель", — прерывает нас генерал. Свет масляных ламп мерцает на его богатой коричневой коже: "На пару слов". Его ледяной взгляд переходит с меня на Лоркана.

Лоркан на секунду пригибает голову, застыв на месте, затем смотрит на меня и уходит вслед за генералом.

Я поднимаю подбородок к потолку и вздыхаю. Фрея, скорее всего, уже спит, измотанная всем происходящим. Тем не менее, причина, по которой я осталась ждать у лазарета, заключалась в том, что я намеревалась зайти к Адриэлю.

Как бы странно это ни было, но я готова к прощению. У меня нет желания кричать, что они сами виноваты, даже если они сделали мне плохо, мучили Линка и Солярис знает, что еще. Я понимаю, что это могло бы случиться с любым другим, в том числе и со мной, если бы я пошла на их место. Тем не менее, это то, на что мы все подписались. Быть Венатором, невзирая на трудности, невзирая на смерти.

Набравшись храбрости, я поворачиваю к двойным дверям и вхожу в комнату, заставленную кроватями больных и раненых, между каждой из них — барьер из белых льняных занавесок. Я осматриваю кровати и подхожу к концу комнаты, отодвигая занавеску. Мой желудок скручивается в веревку, и я вздрагиваю, когда вижу черную кровь, сочащуюся сквозь бинты, покрывающие среднюю часть лежащего Адриэля. Поднимаю взгляд вверх — четыре свежих глубоких пореза по диагонали его лица, словно когти румена напали на него первыми.

"Пришла позлорадствовать в час моей смерти?" прохрипел Адриэль. В его словах нет ничего приветливого, он с шипением втягивает воздух сквозь зубы, пытаясь сесть.

Я протискиваюсь вперед, но сохраняю дистанцию: "Я пришла проявить милосердие".

"Почему?" Его хмурое исхудалое лицо ожидаемо: "Разве ты не должна презирать меня?"

"Должна", — говорю я. Если бы я была добрее, я бы тоже вычеркнула его имя из списка своих врагов: "Только вот мне всегда говорили, что нужно прощать даже в те моменты, когда я бы этого не хотела".

"Мне не нужно твое прощение".

"И я не прошу тебя принять его", — говорю я резче, чем собиралась. Адриэль смотрит в сторону, не беспокоясь, на что я выдыхаю и качаю головой: "Я прощаю тебя, делай с этим что хочешь".

Не ожидая никакой реакции, я поворачиваюсь и ухожу, когда его голос — голос умирающего — произносит мое имя. Я оглядываюсь на его лицо, впалое и побледневшее. Он выглядит испуганным.

"Ты должна знать… рюмен, который напал на нас", — говорит он, опуская голову: "Он не был обычным".

Мое дыхание сжимается в горле, я не ожидала этого.

"Он выглядел…" Он откашливается, как будто кровь забивает ему горло: "Он выглядел как дракон. Он был похож на дракона, но его хвост был тоньше, глаза полностью черные, и он как будто не мог, видеть?".

Может ли это быть… может ли это быть новая порода?

Я изо всех сил стараюсь сохранить безучастное лицо, но слова Золотого Вора звучат в моих ушах: "Они так говорят?". Он сверкнул уверенной улыбкой, но если подумать, зачем тому, о ком все говорили как о создателе этой породы, вести себя так, будто он сам о ней не знает?