Мой испорченный рай (ЛП) - Солсбери Дж. Б.. Страница 37

Звук эхом разносится вокруг нас. Легче, чем я думала, может быть у мужчины с его напряженностью. Улыбка Матео широкая, зубы выставлены напоказ, и я замечаю, что один нижний зуб немного кривоват, но это несовершенство очаровательно.

Мое сердце бешено колотится в груди, то ли от летучих мышей, то ли от нестандартной красоты Матео, я не уверена.

— Я закончил. Обещаю. — Он перестает смеяться и вытирает руки о шорты. Его брови поднимаются. — Просто после того, как мы встретились, я, наверное, должен был догадаться, что ты можешь навредить себе.

Я замираю, вспоминая его гнев из-за того, что я чуть не умерла в воде. Он был так расстроен тогда. И после. Почему?

— Могу я спросить тебя о том, как мы познакомились?

Вопрос уничтожает последние остатки его хорошего настроения. Его темные глаза словно гаснут между нами возникает стена.

— В тот день ты наговорил мне довольно неприятных вещей. Почему ты так разозлился?

Парень моргает, когда мое погружение в прошлое разбивается о его стены.

— Думаю, мы здесь закончили. — Он поворачивается к выходу из пещеры и после секундного колебания уходит.

Интересно. Он думает, что может игнорировать меня, и я оставлю все как есть? Забыл, что ему предстоит провести со мной в машине больше часа? Он не сможет так легко от меня отделаться.

Я даю ему свободу и пользуюсь пустой пещерой, чтобы сделать еще несколько снимков. Удовлетворенная тем, что исчерпала все возможности для фотографирования, собираю свои вещи и нахожу Матео, прислоненным к решетке джипа, его взгляд устремлен на раскинувшееся море.

— Я готова, — говорю я, подходя к нему.

Матео не вздрагивает и не кажется удивленным моим появлением. Должно быть, он услышал мои шаги. Тем не менее, парень не реагирует и не отводит взгляд от воды.

Машина заперта, поэтому я присоединяюсь к нему у капота и пристраиваюсь рядом. Я кусаю губы, чтобы не заполнить тишину, повисшую между нами. Может, он и не ответил прямо на мой вопрос там, в пещере, но его молчание говорит достаточно.

Для него мое спасение было чем-то большим, чем простое спасением туристки-идиотки. В этом я уверена.

Мы слепо смотрим на воду, пока каждая раскачиваемая ветром вершина ловит солнечный свет. Не в первый раз я испытываю благоговейный трепет перед красотой и масштабом. У меня захватывает дух, когда я думаю о том, что прямо за горизонтом находится Австралия, страна, до которой, казалось, всегда была целая жизнь. Более пяти тысяч миль, но сейчас между нами только вода.

Желание путешествовать по миру, увидеть все, вспыхивает во мне, и вместе с ним приходит нервная энергия. Эта стажировка — ключ к успеху. Без нее я, возможно, никогда не получу шанс увидеть мир. Ремешок фотоаппарата на моей шее словно горит, напоминая мне, что мечта моей жизни зависит от следующих двух недель.

— У меня был друг, который утонул. — Голос Матео грубый, резкий и отрывистый. Мышцы его челюсти подергиваются. Он жесткий, безэмоциональный, как мраморная статуя рядом со мной.

— Я… — Что я? Сожалею? Что-то подсказывает мне, что это не то, что он хочет услышать. — Это ужасно, — говорю я тихо.

Он вздрагивает.

— Да.

Опять молчание.

У меня так много вопросов, но язык его тела, от скрещенных на груди рук до твердо сжатых челюстей, говорит мне, что парень не склонен к расспросам.

— Я могу понять, что спасение меня вызвало неприятные воспоминания, — говорю я, переформулируя свой вопрос в утверждение.

Матео усмехается.

— Неприятные? — Он беззлобно смеется. Качает головой и, прищурившись, смотрит на землю у себя под ногами.

Я сглатываю и подыскиваю более точное слово.

— Может быть, травмирующие — это…

Он отстраняется от капота.

— Грузи свое барахло.

— Хорошо, — говорю я себе под нос и направляюсь к пассажирской стороне.

Матео заводит двигатель еще до того, как я успеваю открыть дверь. Быстро запихиваю свои вещи на заднее сиденье и забираюсь внутрь, боясь, что он уедет без меня.

Какое бы дружелюбие у нас не возникло в пещере, мы оставляем его позади, когда уезжаем. Матео снова выглядит сердитым. Хватка на рулевом колесе такая сильная, что вены под загорелой кожей выглядят как дорожные карты. Челюсть сжата. Взгляд стал стальным.

Я знаю, что это рискованно, но хочу надавить на его границы, пока они не разрушатся. Я хочу вернуть Матео, который был со мной в пещере.

— Ты состоишь в банде?

Вопрос выбивает его из колеи настолько, что хватка на руле ослабевает. Мой шанс.

Я касаюсь скулы под глазом.

— Татуировка. Там, откуда я родом, это знак принадлежности к банде.

Когда уголок его рта дергается, мне хочется вскинуть кулаки вверх и исполнить победный танец. Вместо этого я снова нажимаю.

— Крипс²⁸? — спрашиваю я. — Нет, Бладс²⁹?

Он гримасничает. Еще одна маленькая победа.

— А-а-а, ясно. Иллюминаты³⁰.

Матео прикусывает нижнюю губу, как будто сдерживает ухмылку.

— Если бы я был в Иллюминатах, ты же знаешь, что я не смог бы тебе сказать, верно?

Я медленно киваю.

— Просто скажи мне, правда ли, что вы все общаетесь с инопланетянами?

Он качает головой.

— Этот символ называется локахи.

Гавайское название звучит знакомо, но я не могу вспомнить, где я его слышала.

— У всех мужчин в моей семье есть такой символ.

Это объясняет, почему у некоторых других парней, с которыми он был в тот день на пляже, были такие же знаки.

— Значит, у тебя есть братья?

Я ловлю его быстрый косой взгляд, как будто он удивлен и немного насторожен тем, как много я знаю.

— Я заметила их на пляже с тобой на днях, — говорю я, надеясь доказать, что я не совсем одержима им. — Я очень внимательна.

— Ты только что врезалась в стену.

— Ладно, это не считается. Было темно и…

— Ты споткнулась на верхней ступеньке нашей лестницы.

Я кусаю губы, потому что на самом деле у меня нет оправдания этому, кроме того, что он стоял там, и что-то в его присутствии выбило меня из колеи.

— И не думаю, что мне нужно упоминать о том, как мы познакомились…

— Хорошо. Я поняла.

Напряжение в машине ослабло, и он больше не собирается взрывать себе вены на руке. Прогресс.

— Все мужчины в моей семье делают татуировку в тринадцать лет. — Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Это что-то значит?

Матео вздыхает, как будто устал от вопросов и ответов.

— Да. Это значит, что у меня железные нервы.

Я прикусываю губу и возвращаюсь к разглядыванию пейзажа за окном, чтобы дать ему немного пространства.

Еще один вздох.

— Единство. С людьми, природой и духовным миром. Мужчины в моей семье очень серьезно относятся к нашему долгу как потомков защищать землю и ее людей. Парни с одинаковыми татуировками — мои кровные кузены и сводные братья. Я единственный ребенок у мамы.

Я планирую поднажать еще. Позже.

— Я единственный ребенок. — Не то чтобы он спрашивал, но у меня такое чувство, что он был бы рад переключить внимание на что-то другое. — Куинн — самый близкий человек, который у меня есть, как сестра.

— Почему Италия?

Из-за резкой смены темы мой разум несколько секунд путается, прежде чем я отвечаю.

— Правильный ответ: потому что Леон Фабри — один из самых престижных фотографов в мире. Но на самом деле… Я бы поехал куда угодно, лишь бы это было где-нибудь в другом месте. — Это самая честная вещь, которой я с ним поделилась. Я не уверена, почему это сделала, кроме того, что хочу отплатить ему за то, что он поделился со мной частью своей истории.

Матео поднимает бровь.

— Правда?

— У меня тяжелый случай жажды странствий. Это первый раз, когда я выехала за пределы Южной Дакоты. — Жалкий смех клокочет у меня в горле. — Мне двадцать четыре года, и я впервые села в самолет восемь дней назад.

— Почему?

— Почему что?

— Почему тебе потребовалось так много времени, чтобы отправиться в путешествие?