Огненная лилия - Кэмп Кэндис. Страница 39

Линетт наморщила лоб.

Хантер криво усмехнулся.

— Полагал, что ты скажешь: «Потому что я знаю тебя, Хантер. Ты не можешь сделать такое».

— Но я не знаю тебя. Какой ты сейчас? — дипломатично рассуждала Линетт. — Так же, как ты не можешь поручиться за меня. Люди сильно меняются за десять лет.

— Думаю, что главное в тебе не изменилось, — невозмутимо возразил он.

У Хантера был вид, будто он хотел что-то добавить, но потом передумал, плотно сжал губы и отвернулся. Выбросив в огонь ветку, он немного отошел от костра.

— Я бы не повесил его. Я видел один раз, как это проделали с парнем в Техасе. Безусловно, он был виновен, но это не то зрелище, которое мне хотелось бы видеть снова.

Линетт мягко улыбнулась.

— Я рада.

Хантер подошел ближе и присел рядом. Языки пламени освещали его лицо, делая таинственным и незнакомым.

— Все, что я сделал плохого, это не со зла, Линетт. Я никогда намеренно не хотел причинить тебе боль. Все так обернулось у нас, потому что я был молод, беззаботен и глуп. Не думал. И я… прошу меня простить. — Он говорил медленно, едва заметно кивая головой.

— Простить? За что?

— За то, что я причинил тебе.

Хантер выглядел подавленным и отводил взгляд, избегая встречаться глазами с Линетт.

— Я не предполагал. Я так сильно хотел тебя и был так самоуверен, надеясь, что все будет так, как задумал я. Мне и в голову не приходило, что могут быть последствия. Никаких мыслей о том, что ты можешь заберем менеть, что на войне меня могут убить или взять в плен. Черт побери! Я действительно ни о чем таком не думал. Просто желал тебя. И я взял то, что хотел, без всякого сомнения. Ни о будущем, ни о твоем благополучии я не задумывался. Я был таким беспечным в молодости, за что и поплатился.

Линетт ошарашенно смотрела на Хантера. Его слова были такими неожиданными. Он говорил совсем не то, что она собиралась услышать. Линетт совершенно растерялась и не знала, что отвечать. Хантер никогда не казался человеком, который сожалеет о случившемся или размышляет над своими поступками. Он всегда действовал инстинктивно, не задумываясь, бросаясь во все, как в омут с головой. Это всегда создавало бог весть какие проблемы. Но Линетт не могла отрицать, что в этом была его привлекательность. Именно эти качества и его бесшабашность притягивали ее к нему. Подобные достоинства особенно ценятся юными женскими сердцами.

Когда Хантер что-либо выбирал, то делал это раз и навсегда, не колеблясь ни минуты.

— В любом случае, — продолжал Хантер, помолчав немного, но Линетт ничего не добавляла. — Знаю, что был не прав. Все эти годы Я винил тебя за то, что ты так быстро стала женой Бентона. Но теперь понимаю, что виновен в этом сам. Ты была невинна и именно я взял твою невинность. Я — причина всех твоих бед.

— Хантер… нет… Ты слишком жесток к себе. — Линетт тронула искренность и боль в голосе. — Я сама хотела, чтобы ты взял меня. — Ее голос упал почти до шепота: — Ты ведь знаешь это.

— Да, но я ни о чем не подумал! — горячо воскликнул Хантер. — Не защитил тебя и даже не предусмотрел меры предосторожности. Я часто говорил, что люблю тебя, и в то же время думал только о себе, о своих желаниях. Я бы застрелил любого мужчину, кто бы так поступил с моей сестрой!

Линетт положила ладонь на руку Хантера, не беспокоясь ни о чем, только желая унять его боль, смягчить переживания.

— Нет, пожалуйста, не обвиняй себя. Что хорошего это принесет нам двоим? Что было, то было. Жизнь так устроена, что ничего нельзя изменить. Мы были молоды и глупы, — она помолчала, затем продолжала: — Я… я сама хотела, чтобы это произошло, собираясь ухватиться за единственный шанс быть с тобой. Когда я решилась на это, я отчасти надеялась, что таким образом смогу удержать тебя, считая, что если отдамся тебе, ты никуда не уйдешь. Так хотелось уберечь тебя от войны, заставить остаться со мной! Это не очень благородный мотив, не так ли?

Хантер с минуту изучал лицо Линетт. Там где ее ладонь касалась руки, кожа, казалось, горела.

— Может, эгоистичный поступок, но вполне понятный. Так могла себя вести только очень любящая женщина. Смелая женщина!

Линетт взглянула на него. При лунном свете его глаза стали черными, что-то в них вызвало трепет во всем теле. В них появилось что-то, напомнившее Линетт их первые встречи.

— Импульсивная женщина, скорее, — сказала она тихо, — несмелая. Но я очень сильно любила. Это правда.

— И я, — тихо произнес Хантер. Его ладонь легла поверх руки Линетт. — Линетт…

Он поднес ее руку к своему лицу и нежно коснулся губами ладони. От прикосновения его губ к своей коже Линетт вздрогнула, внезапно почувствовав жаркую слабость, головокружение и страх.

— Да? — выдохнула она.

— Рядом с тобой так трудно думать, — пробормотал он, медленно целуя ладонь, вдыхая ее аромат, ощущая сладковатый привкус кожи.

Линетт закрыла глаза, едва сдерживая стон. Хантер был прав: очень трудно думать. Невозможно сосредоточиться на чем-либо, кроме того, чтобы чувствовать его прикосновения. Хотелось отдаться этому наваждению, раствориться в простом чувственном наслаждении. И в то же время мозг напрягся, заставляя остановиться, подумать, осознать, что может произойти.

— Хантер.

— Ммм-м?

Он приподнял рукав рубашки, поцеловал тонкую кожу запястья. Линетт дрожала, а он все продолжал целовать ее руку выше и выше.

— А-а, может быть… может быть, мы не должны?

— Может быть.

Было очевидно, он не слышит этих слов, по крайней мере, не понимает их смысла. Руки его обвили ее плечи, прижимая к своей груди. Она оказалась с ним лицом к лицу, а спина упиралась в острые, точно ножи, колени Хантера. Она прильнула к нему без единого слова протеста. Линетт чуть развернулась, ноги были зажаты, Хантер обхватил все ее тело.

Дотронувшись до волос, Хантер вспомнил их шелковистость и сладковатый аромат, на какое-то мгновение забывшись. Все бывшие благие намерения моментально улетучились, как только он почувствовал, услышал, вспомнил ее. Он прижимался губами к виску… к глазам… к щеке Линетт. Его губы жадно все исследовали.

Внезапно он крепко и жестко обвил руками ее талию, прижал к себе, впиваясь в губы.

Многолетний сдерживаемый любовный голод вырвался наружу, вспыхнув пламенем таким ярким и неудержимым, как вспыхивают сухие ветки от зажженной спички. Линетт обняла его за шею и прильнула, желая слиться с ним воедино. От ее движений из груди Хантера вырвался хриплый стон, а рука властно опустилась на ее бедро и прижала к горящему центру его страсти. Пальцы впились в ее кожу. На своей щеке Линетт чувствовала горячее дыхание, во рту ощущала движения жадного языка. Мужчина не рассуждал, всего его заполнило одно-единственное желание.

Рука Хантера поднималась вверх, пока не наткнулась на выпуклость груди под тканью рубашки. От прикосновения к этим холмикам Линнет застонала. Невыразимое наслаждение разлилось по животу. Хантер почувствовал, как под его пальцами затвердели соски, и это еще больше возбуждало. Хотелось коснуться обнаженной кожи, убрать преграды, ненужную одежду. Он желал увидеть ее раздетой. С угрожающей, сводящей с ума страстью ему невыносимо хотелось войти в нее, оказаться в ней.

Тяжело дыша, он оторвал губы от ее рта, глядя на свои застывшие на груди руки, которые показались темно-коричневыми на белоснежной рубашке и такими большими и грубыми по сравнению с нежными округлостями грудей. Контраст был поразительный. Он, не отрываясь, смотрел на свою руку, ласкающую сосок Линнет, увеличивающийся и твердеющий под блузкой прямо на глазах. Ему хотелось неотрывно смотреть на нее и наблюдать, как изгибается под его пальцами женское тело, жадно ждущее прикосновений и трепещущее от наслаждения. И в то же время больше невозможно было сдерживать себя и ждать. Нужно сорвать одежды и глубоко войти в нее. Тогда Хантер увидит ее расширившиеся глаза, когда будет двигаться в ней, когда будет слышать тихие стоны сладострастия, чувствовать, как двигаются под ним ее бедра.