Пожарский 3 (СИ) - Войлошникова Ольга. Страница 22

— И кроме того, — голос Кузьмы стал вкрадчивым, — ты ещё не знаешь, что это за река.

— И что это за река? — с подозрением спросила Каэде.

— Енисей! — Кузьма выложил имя, словно козырную карту. — Мало найдётся рек крупнее и полноводнее его. Если ты завяжешь отношения с духом этой реки…

Каэде резко выпрямилась:

— Так он же женат! А если она…

— А!.. — махнул рукой Кузьма. — Это всё видимость одна, для приличия! Все знают, что Ангара просто от отцовского контроля хотела сбежать, поэтому наобещала Енисею всякого. А на самом деле она ещё до Енисея с Иркутом встречалась, только замуж за него не захотела идти. Иркут — он парень мутный, может, поэтому. А с Енисеем они только по документам, так-то у него интрижек на стороне полно, Тунгусок только две, не считая прочих мелких. Но это несерьёзно всё.

— А я-то думала…

— Все сперва думали. Фигня! Ангара — она вообще к мужикам прохладно относится Она ж эмансипе, её больше деловые отношения интересуют. Чего, думаешь, Енисей такой холодный да нелюдимый? От неустроенности личной жизни всё.

— Хм-м-м… — Каэде откинулась на спинку стула и неопределённо покачала головой, высоко подняв брови. — А тема интересная. Где, говорите, эта ваша деревня?

— Обязательное правило, — строго сказал я, — к нашим мужикам не приставать, семьи не разваливать!

— Даю слово! — лиса торжественно подняла обе ладошки.

— Ладно, давайте теперь думать, как за тебя Змея просить…

УЧИСЬ, САЛАГА!

И сейчас же, лёгок на помине, явился Змей. При виде нашей компании он, конечно, обалдел. На лису смотрел хмуро и беседовать не жаждал. Тут Кузьма ему и говорит:

— А пойдём-ка, Тихон Михалыч, по зимнему саду прогуляемся, кое-что секретное тебе рассказать хочу.

И увёл Горыныча. Не знаю уж, насколько Кузьма посвятил его в хитросплетения наших планов, но вернулся Змей гораздо более спокойным. Сел за стол на свободное место, на Каэде посмотрел прямо:

— Руки́тебе не подам. Не хочу пока. Потом — кто знает… Пока — нет. Но и зла на тебя не держу. Дуй в Сибирь, искупай свою каверзу честным трудом.

Дальше я отправил рыжую к управляющему по Большим Сетям, чтоб в курс дела её ввели.

Через короткое время ко мне пришёл Фёдор:

— Ваша светлость, ребята спрашивают: не можно ль этой лисице в тамошнем доме, что недавно для хозяйственных дел отстроен, закуток выделить?

— Отчего нет? Не в сарайке же ей жить при сибирских-то зимах. Будет возможность — пусть ей отдельную пристройку иль домик справят, всё ж таки, не на малый срок она туда отправляется, на житьё. С заготовками что?

— Всё как уговорено: и солят, и коптят, и особливо — сушат, с прицелом на долгую сохранность.

— Вот и славно.

Я про себя думал, что если Каэде сумеет завязать хоть сколько-нибудь приличные отношения с Енисеем, то сможет по-дружески его попросить, чтоб нашим рыбакам поспособствовал. Так чего тогда ждём?

— Фёдор, зови своего управляющего да лисе скажи: через полчаса отправляю обоих в Большие Сети, пусть на месте с деталями разбираются, нечего тут деятельность изображать.

Не успел я отослать лису, как явился Болеслав:

— Ваша светлость, — теперь он обращался ко мне не как к студенту, а как к главе клана, подчёркнуто уважительно, — Тихон Михайлович направил меня к вам.

— А-а, на предмет кокона заклинаний?

— Именно.

— Ну, тогда садитесь, сперва разберём принцип, а потом уж можно будет в поле пойти, на практике попробовать.

Я расписывал принципы наслоения формул, а Болеслав смотрел на меня очень внимательно. Я объяснял, старательно делая вид, что не замечаю пристального наблюдения за собой. Понятно ведь, что для достижения определённого результата нужна практика. Можно ли было настолько хорошо натаскаться за два месяца? Даже если отбросить сказку про дедушкины записи и предположить, что все эти два месяца меня как сидорову козу гонял один из сильнейших ныне архимагов?

И, прежде чем выйти на полевую практику, Болеслав-таки задал мне наводящий вопрос:

— Ваша светлость, как не самый, я надеюсь, бесполезный член вашего клана я хотел бы знать: каков ваш настоящий сегодняшний уровень?

Да, тут он в своём праве.

Я раскрыл дверцы шкафа, в котором хранилась теперь моя гранитная измерительная плитка:

— Имею сходный вопрос, — я так примерно-то вижу, но хотелось бы знать, на что рассчитывать. — После вас. Прошу.

Болеслав приложил к плитке руку, и измеритель выдал мне примерно ожидаемый мной результат: манопроводимость каналов — пятьсот двадцать четыре, ёмкость внутреннего накопителя — четыреста семьдесят восемь, и запас маны, отличающийся в меньшую от ёмкости сторону на пару единиц. По нынешним, опять же, временам — очень даже неплохо! Крепкий магистр.

— Теперь я.

Мне измеритель показал в той же последовательности шестьсот сорок девять — пятьсот шестьдесят семь — пятьсот тринадцать (с лисой возился да порталы открывал, не успел полностью восстановить запас).

Болеслав с полминуты неподвижно смотрел на цифры, покуда они не погасли. Сморгнул.

— Дмитрий Михайлович, как вам удалось достичь таких результатов?

Я слегка усмехнулся:

— Если я скажу, что делаю триста отжиманий, триста приседаний и бегаю десять километров каждый день, вы же мне не поверите?

— Я прошу вас, это очень серьёзно.

— А если серьёзно, то вряд ли вы столь безумны, чтобы пойти на подобный опыт.

— И тем не менее?

— Хорошо. Но вы должны поклясться чем-то очень для вас важным, что не раскроете моей тайны.

Он помолчал.

— Я клянусь здоровьем моих детей.

Да, это серьёзно.

— Я могу подсказать вам два пути. Первый опасен, второй противен. В обоих случаях нужен помощник. В первом варианте вам потребуется любовница, способная вытягивать из вас магическую энергию в неограниченных количествах. Поскольку наши запасы всё-таки конечны, вам потребуется манонакопитель, чем мощнее, тем лучше. Максимальная мощность позволяет прокачивать манопроводящие каналы на пятнадцать-двадцать единиц за сеанс.

Некоторое время мы смотрели друг на друга.

— Простите, вы… пользовались Источником? — решился уточнить Болеслав.

Я слегка пожал плечами.

— Но это ведь может вызвать необратимую закупорку манопроводящих каналов?

— И скорее всего вызовет. Но я узнал, что могу иметь родовую устойчивость к этому воздействию. И рискнул.

— Поразительно… второй?

— Прост и противен. Покупаете в аптеке около Академии эликсир. Готовят его только по заказу, ценник высокий, но не критически. Ставят укол в вену, после которого вас сутки чудовищно тошнит и мутит (впрочем, может быть, это тоже моя индивидуальная реакция). Кстати, Аристина скучает — спросите её, быть может, она изготовит нам необходимый состав. В первые десять часов после укола нужно давать максимально возможную нагрузку, на пределе, вот прямо до потери сознания от истощения. Тогда будет рост.

— Так вот каким образом вы набрали необходимые поначалу значения?

— Да.

— Говорят вы водили с собой девочку?..

— Внучку моего воспитателя, Стешу, теперь вы имеете счастье быть с ней знакомым. Она мой лучший и самый верный лекарь.

— И сколько же раз за день вы…

— Терял сознание? Около шестидесяти, если припомнить. С тем крошечным уровнем, что у меня был, запасы улетучивались мгновенно. Зато там удобно, забежал в Музей, сразу подзарядился.

— Ну, да… — задумчиво согласился Болеслав. — Второй путь выглядит более реализуемым. Пусть даже при удалённости от Источника, можно совершить несколько подходов за сутки. Всё-таки возможность поднять свой уровень в зрелом возрасте выглядит, — он покивал головой, — соблазнительно. Я поговорю с Аристиной. Второй путь приемлем, да.

Я благоразумно не стал говорить про путь номер три, с мёртвыми энергиями, но пускаться по нему раньше времени — опаснее даже не вдвое, а раз в сотню, наверное, чем со Святогоровым ложем баловаться.