Пожарский 3 (СИ) - Войлошникова Ольга. Страница 26

Капитан Золотой Ипатьевской кондотты, Славус Лютовой, бодро шагал по узким коридорам старинной штаб-квартиры своего вольного отряда. Здание больше походило на небольшую крепость, и всех наёмников это весьма устраивало. Славус торопился в главный кабинет, но на самом подходе был вынужден притормозить. Узкий коридор перекрыли собой трое капралов-консильери и Обран, секретарь и главный бумагомаратель вольного отряда, в придачу. Сводчатый потолок в этом месте по обеим стенам плавно переходил в ниши для реликвий, около одной из ниш вся компания и застряла.

— А вот и господин кондотьер! — бодро воскликнул секретарь. — Господин Славус, вы не припомните, на вашей памяти по перу жар-птицы хоть раз пробегали искры?

— Искры?.. — Славус протолкнулся к нише-реликварию. Жаро-птицево перо, действительно, время от времени словно топорщилось и отблёскивало крошечными нетипичными огоньками.

— Вот! — капрал Велтур обличающе ткнул в витрину пальцем. — Теперь оно ещё и потрескивает, слышите⁈

Они на секунду замерли все и отчётливо услышали тихие щелчки.

— Никогда такого не было, — Славус подумал и прибавил: — При мне. Это что вообще? — он слегка прищурился и прочитал: — «Дар князя Валахии верным друзьям»? Надо же.

— Теперь уж и не вспомнишь, чей он друг был, — капрал Повторий постучал пальцем по стеклу, за которым виднелась тусклая бронзовая табличка: — На дату посмотри. Подарено задолго до Большой Магической войны.

— Похоже, что валашский князь хотел какой-то намёк сделать, — живо предположил секретарь. — Иначе зачем бы он стал присовокуплять к перу жар-птицы эту походную жаровню? И две монеты.

— Такие раньше в рот мертвецам клали, — заметил капрал Дворчек, — чтоб Харону на переправе заплатить. Ну, или на глаза, где какая традиция.

— Рисунок на этой жаровне знакомый, — пробормотал Повторий, — где-то видел, а где — вспомнить не могу.

Славус подумал, что тоже где-то видел этот рисунок. Где?

— Раз видели — вспомнится. Пошли. Не стоять же тут весь день.

Они успели усесться за небольшой стол и достать (но не вскрыть!) письмо от секретаря дожа, когда в коридоре раздался заполошный вопль секретаря:

— Загорелось! Оно загорелось!

Однако, когда Обран вломился в комнату заседаний, никого и ничего кроме лёгкого дыма там не было.

— Душно как… — подумал я вслух и подошёл к окну, распахнув обе его створки. Холодный воздух потёк в комнату, дышать стало легче. С чего бы такой духоте накануне зимы случиться? Словно перед грозой…

— Опасность! Опасность!!! — истошно закричала Горгона, и из-за соседней крыши выметнулись пять летящих друг за другом стрел.

В долю секунды они преодолели разделяющее нас расстояние. Время для меня словно растянулось. Беда только, что видеть я — видел, а сделать ничего не успевал.

Первая стрела сгорела в куполе защиты мгновенно, распространив вокруг вибрирующий вой тревоги. Вторая — так же. А третья прожгла купол, ослепив меня яркой вспышкой. И следом — два удара в грудь. Больно, ядрёна-Матрёна!

Я начал падать, цепляясь за стол. Издалека, от лестницы на первый этаж, грохотали шаги — медленно, очень медленно, так мне казалось. Звуки растягивались, распадались на составляющие… А вокруг меня сплошной цепочкой открылись пять порталов горизонтального входа — типа того, в который меня Марварид кинула, как люки. Хочешь — не хочешь, а выпадешь.

Четверо явившихся явно знали друг друга, а пятый…

Человек, буквально свалившийся на меня из ближнего портала, показался мне смутно знакомым. Он впился в меня диким, слегка безумный взглядом, потом прижал к лицу свою ладонь, щедро уляпанную в моей крови. Шумно вдохнул. Облизал.

— Митич!!!

— Токомерий⁈ — поразился я.

Он улыбнулся хищно, сверкнув длинными клыками из-под верхней губы:

— Терпи! — дёрнул меня за шиворот, приподнимая, и нажал на стрелу, так что наконечник высунулся из спины.

— С-с-с-а-а-а-х-х-х…

— Жив будешь.

Да уж понятно, что буду! Но приятного-то мало!

— Ещё одна, — весело подмигнул Токомерий Негру Вода и нажал на вторую стрелу, потом обломил оба наконечника и дёрнул на себя древки, порадовав меня до темноты в глазах.

— С-с-сука!

Доктор хренов совершенно по-звериному обнюхал оперения обеих стрел, жёлто блеснул глазами на четверых бойцов, обнаживших мечи и напряжённо озирающихся:

— Охранять! Головами отвечаете! — и стаей чёрных нетопырей вылетел в окно.

Оставшиеся, получив чёткую инструкцию, на удивление, сгрудились вокруг меня плотной группой, прикрывая в первую очередь со стороны оконного проёма.

Всё заняло секунды. Когда грохнула распахнувшаяся дверь и в комнате стало тесно от кхитайцев, нетопырей над крышей соседнего дома ещё было видно.

— Это мои воины, — сказал я четверым неизвестным, чтоб не вздумали терракотовых бойцов крошить.

— А эти — кто? Глянь, по каким они модам наряжены! — протолкавшийся сквозь людей Чжана Горыныч ткнул пальцем в воина, по виду похожего на командира. — Не от венецианцев ли ты, мил человек, засланный?

— Да погоди ты воевать, — я протянул Горынычу руку, чтоб он помог мне сесть и устроиться поудобнее. — Сейчас Негру Вода вернётся, у него всё выясним.

— Токомерий⁈ — изумлённо воскликнул Змей. — Жив, старый дракон⁈

14. ПОТОМУ ЧТО ЗАДАЧИ НАДО СТАВИТЬ АДЕКВАТНЫЕ

ВСЕ ХОТЯТ ПОНЯТЬ

Я начал процедуру исцеления. Страшно хотелось сфилонить, лечилку выпить. Но не упускать же такой шанс немного подняться! Через некоторое время я смог относительно безболезненно говорить. Во всяком случае, настолько, чтобы задать интересующий меня вопрос:

— А он дракон? Не́гру Во́да?*

*«Чёрный воевода»

— Было дело, после Разрыва уже, приезжал он ко мне, брал уроки. Неплохие результаты показывал.

Надо же. Вспомнил, значит, мой совет.

— Смотрите! Что это⁈ — дежуривший у окна кхитаец вскинул руку, показывая на красную стремительно приближающуюся точку.

— Кузьма, скорее всего. Он должен был сигнал тревоги получить.

— Это ж за сколько он домчал? — уважительно удивился Горыныч.

Я уже мог говорить вовсе нормально:

— Четыре минуты. Мы с ним просчитывали вариант экстренного возвращения. Укладывается. Ты бы вылетел, успокоил его, чтоб он сгоряча никого не порубил, а я тем временем самолечение закончу.

Кузьма всё равно примчал раскалённый и глазами шарил вокруг безумно, пока, практически следом за ним, в окно не влетела туча крупных чёрных нетопырей, восемь из которых совокупно тащили оторванную остроухую голову.

Токомерий материализовался в человека и швырнул бошку на пол:

— Вот он, ваш киллер-одиночка.

— Эй, ара! Дай обниму! — полез здороваться Горыныч.

Обнимашки также достались мне и Кузьме (я успел шепнуть: «При молодёжи не трепись!» — «Понял!» — ответил Токомерий), вежливые поклоны — примчавшимся Матвею и Болеславу.

— Мне, если честно, хотелось бы понять… — начал Болеслав.

— Нам, по правде говоря, тоже хотелось бы понять, что происходит, — нахмурился капитан наёмников по имени Славус.

— А что тут понимать? — ухмыльнулся Токомерий. — Старые долги. Клятва ваших прадедов сработала. У вас и перстни на руках, а вы удивляетесь!

— Перстень! — Славус хлопнул себя по ляжке. — Вот где мы рисунок видели, как на жаровне.

— А-а! — воскликнул рослый капрал. — Так это из-за того пера?

— Перо срабатывает, если на Дмитрия совершено покушение, и ему срочно нужна помощь, — со значением пояснил Токомерий. — Я лично настраивал.

— А жаровня тогда зачем?

— Эх вы! Там же даже инструкция написана!

— Не написана, а начертана древними письменами, — несколько раздражённо возразил кондотьер. — Начать с того, что на столь древнем наречии у нас никто и говорить не умеет, не то что читать!

Токомерий тяжко вздохнул:

— О-о-ой-й… молодёжь! Всему учить надо. «Два обола* брось в огонь», — вот, пожалуйста, даже жаровня, чтоб вы не мучались с поиском места для костра. «И три раза потрогай перо». Всё!