Избранная грешником (ЛП) - Херд Мишель. Страница 35

Дядя Алексей и дядя Дмитрий будут присматривать за Марией, пока я не разберусь с угрозой, которая находится всего в пятнадцати минутах езды от нас.

За последние две недели мы выяснили, что мужчины, напавшие на Марию, были подосланы Эрандом Кастрати – старшим и, как могло показаться, более тупым из двух ублюдков. После двух неудачных попыток в Лос-Анджелесе этот идиот отправил на смерть еще больше людей.

В настоящее время они являются легкой добычей в доме недалеко от центра Пасадены.

Мы заняты проверкой оружия и натягиванием бронежилетов. Пока остальные мужчины шутят о том, кто убьет больше людей, мои мысли обращены к другим новым событиям.

По подпольным каналам, как лесной пожар, распространился слух, что Мария так же опасна, как и ее родители. Она быстро завоевывает уважение в криминальном мире.

До этого ее воспринимали только как избалованную дочь Алексея Козлова, но теперь она заявила о себе.

Очень надеюсь, это означает, что никто больше не попытается на нее напасть.

Я также попросил Виктора распространить новость о том, что она замужем за мной. Я хочу, чтобы каждый подходящий ублюдок знал, что Мария – моя жена.

— Готов? — Спрашивает Виктор. У него на поясе две светошумовые гранаты, в правой руке пистолет-пулемет, а в левой – его любимый Glock.

— На этот раз оставь одного из мужчин в живых, — напоминаю я ему.

— Да-да.

Я бросаю взгляд на Николаса, Лиама и Габриэля, которые готовы к выходу. Они собрали целую армию, охраняющую их жен.

— Проверьте наушники, — инструктирую я. Когда все кивают, я засовываю свой Heckler & Koch за спину, беру пистолет-пулемет и Baretta. — Давайте убьем несколько гребаных тараканов.

Мы покидаем наше офисное здание и, образовав колонну, преодолеваем короткое расстояние до Пасадены.

Мы не утруждаем себя тайным приближением, когда останавливаемся с визгом шин перед типичным пригородным домом. Выпрыгивая из G-Wagon, я знаю, что мне не нужно проверять, будет ли кто-то сзади меня, когда я бегу к входной двери, зная, что другие мужчины прикрывают мою спину.

Как только я направляю ствол своего пистолета на входную дверь, то замечаю, как Виктор огибает дом со стороны черного хода на случай, если какой-нибудь ублюдок попытается сбежать.

Я нажимаю на спусковой крючок, срывая замок. Дерево вздрагивает и скрипит, когда дверь открывается. Перекинув ремень пистолета-пулемета через грудь, я поднимаю обе руки и, держа Baretta перед собой, осторожно вхожу в дом.

Где-то сзади раздается стрельба, затем в наушнике раздается голос Виктора.

‘Я внутри. Двое убиты’.

— Не убивай их всех, — снова напоминаю я ему.

‘Да, сэр,’ — усмехается он.

Мужчина частично показывается в дверном проеме, видна только правая сторона его тела. Я делаю два выстрела, один в его бедро, а другой в плечо. Он, пошатываясь, прислоняется спиной к дверному косяку, затем сползает на свою задницу.

Когда он тянется левой рукой за пистолетом, я делаю еще один выстрел. Пока он кричит от боли, вызванной пулей, пробившей руку, я отбрасываю его оружие.

Николас, Лиам и Габриэль проходят мимо меня, чтобы обыскать остальную часть дома, а я приседаю перед этим ублюдком.

— Ты теряешь много крови, — бормочу я.

Он прислоняет голову к дверному косяку и пытается выглядеть бесстрастным, но его черты искажены болью.

— Где Кастрати?

— Не знаю, — бормочет он.

Я прижимаю дуло своего пистолета к его лбу.

— Где Кастрати?

Ублюдок смотрит мне в глаза.

— Отъебись.

Я нажимаю на курок, и когда его подбородок опускается на грудь, поднимаюсь на ноги и возобновляю поиски следующего албанского ублюдка, который, надеюсь, заговорит.

Виктор входит в дверной проем, бросает один взгляд на мертвое тело и качает головой в мою сторону.

— И мне не позволено убивать. Так нечестно, блять.

Я усмехаюсь, когда прохожу мимо него, Виктор тем временем занимает позицию позади меня. Он повторяет каждый мой шаг, мы движемся как одно целое.

Я вижу, как Николас и другие мужчины поднимаются по лестнице, поэтому я захожу в гостиную. Повсюду разбросаны пустые контейнеры из-под еды.

— Похоже, мы прервали обед, — говорю я, убирая с дороги коробку с рассыпанным жареным рисом.

— Хреновая последняя трапеза, как по мне, — бормочет Виктор.

Мы слышим стрельбу наверху, затем пули летят со стороны столовой. Я толкаю Виктора за диван, и его задница приземляется в рис, рассыпанный по полу.

— Тебе, блять, надо было пнуть это дерьмо сюда, — жалуется он, когда сноп пуль врезается в диван, за которым мы укрываемся.

— Да, я просто знал, что через пару секунд твоя задница будет сидеть в нем.

— Это горошек? Кто, блять, ест это дерьмо?

— Сосредоточься, — усмехаюсь я.

— Точно. — Он переходит в приседающее положение, затем я показываю пальцами. — ‘Три. Два. Один’.

Мы вскакиваем и открываем огонь по албанцам. Бок о бок мы продвигаемся вперед, пока один за другим солдаты пытаются нас подстрелить.

Как только мы входим в столовую, Виктор убирает двух парней, а я стреляю третьему в колено, и он падает задницей на кафельный пол.

Я быстро наступаю ему на запястье, затем приседаю и вырываю оружие из его руки. Отбрасывая его в сторону, я прижимаю дуло своего пистолета к причиндалам ублюдка.

— Давай попробуем еще раз. Где Кастрати?

— Подожди! Подожди! — он паникует, его глаза прикованы к своему тазу.

Виктор стоит на страже на случай, если кто-то все еще прячется и решит напасть.

— Наверху все чисто, — слышу я голос Николаса. — Никакой женщины для тебя, Виктор.

— Отъебись, — ворчит Виктор, вызывая смешки у других мужчин. Он вымещает свой гнев на албанце, пиная простреленное колено ублюдка. — Начинай говорить, пока я не решил, что тебя не стоит оставлять в живых.

Чертовски теряя терпение, я кричу:

— Где Кастрати?

— Бухарест! — Дыхание мужчины учащается. — Он в Бухаресте.

— Адрес, — требую я.

Этот ублюдок бормочет что-то непонятное, но Виктор, похоже, понимает, потому что бормочет:

— Понял. — Он приседает рядом с испуганным мужчиной, которому не больше двадцати одного года. — Что нам с ним делать?

— Отпусти его, — говорю я.

Виктор недоверчиво смотрит на меня. Я жестом приглашаю его выйти из столовой, пока Николас и остальные наблюдают за албанцем.

— Ты серьезно? — Спрашивает Виктор, как только мы оказываемся вне пределов слышимости.

— Да. Мы отпускаем ублюдка и выслеживаем его.

Виктор качает головой, затем бормочет:

— Если он ускользнет от моего наблюдения, то это будет на твоей совести.

Я разражаюсь взрывом смеха.

— Как будто от тебя что-то ускользает. — Албанец ни за что не ускользнет от Виктора. Этот человек – ищейка.

Возвращаясь в столовую, я жду, пока Виктор сделает пару фотографий албанца и проверит его бумажник, чтобы легче было отследить этого ублюдка.

— Крешник Хелилай. Да, ебаный рот, — говорит Виктор.

Я жестом приказываю албанцу встать, затем киваю в сторону двери.

— Иди.

Он бросает на меня настороженный взгляд, медленно прихрамывая к выходу.

— Пока я, блять, не передумал! — Я кричу, желая, чтобы он убрался с глаз долой.

Он убегает, как испуганный олень.

— Давай убираться отсюда, — бормочет Николас.

— Мы едем в Бухарест? — Спрашивает Лиам, когда мы выходим из дома.

— Нет, вы забираете своих жен и отправляетесь домой, — говорю я, открывая водительскую дверь G-Wagon. — С этого момента мы с Виктором позаботимся обо всем остальном.

— Уверен? — Спрашивает Габриэль.

— Да. Я позову, если вы мне понадобитесь.

Мы все садимся в свои машины и едем обратно в офис.

От волнения, вызванного нападением, Виктор вздыхает, а потом говорит:

— В пятницу нам доставят партию товара и нужно встретиться с новым торговцем оружием. Мы летим в Перу, или он приедет сюда?

— Будет лучше, если мы поедем к нему. Не думаю, что он пройдет через таможню с модифицированным Heckler & Koch, — бормочу я. — Кроме того, я хочу увидеть место его работы.