Узы любви - Кэмп Кэндис. Страница 41

— Но, капитан, подумайте, ведь вы не можете заставлять хорошо воспитанную леди…

— Хорошо воспитанную? — переспросил Хэмптон, и его лицо повеселело. — Я бы не назвал мисс Девер хорошо воспитанной леди.

— В самом деле, капитан! — задохнулся от негодования Рэкингхэм.

Кетрин бросила в сторону Хэмптона уничтожающий взгляд.

— Доктор, эта девушка останется здесь. Она, скажем так, военный трофей и принадлежит мне, и я намереваюсь удерживать ее, пока она доставляет мне удовольствие. Не будем больше возвращаться к этому разговору.

Доктор безмолвно в ужасе уставился на него. Кетрин вспыхнула яростью, страстно желая расцарапать ногтями его ухмыляющееся лицо.

— В таком случае я принужден остаться здесь тоже, — вымолвил, наконец, доктор. — Я не могу покинуть мисс Девер в беде.

— Очень благородно, — пробормотал мятежник.

— Я вполне смогу сама позаботиться о себе, доктор! — сказала Кетрин. — Вы можете перейти на тот корабль.

Хэмптон рассмеялся при виде горестного выражения на лице доктора.

— Я уверен, что так оно и есть, моя крошка, — сказал Хэмптон.

Лениво он окружил ее руку кольцом из большого и среднего пальцев и легонько провел им по ее руке до запястья и назад. Казалось, разряд пробежал по ее руке, и она отдернула ее прочь, с ненавистью посмотрела на него и вихрем унеслась в свою каюту. Глаза Хэмптона следили за ее удаляющейся фигуркой. Затем он выпрямился и посмотрел на своего пожилого собеседника.

— Ну что ж, значит, вы решили остаться?

— Если вы настаиваете на том, чтобы держать в плену эту девушку, то да, остаюсь.

— Отлично! Доктор, вы самый желанный гость на борту этого корабля. Однако один маленький совет: не думайте, что этой девушке нужен защитник, она права, она довольно неплохо может постоять за себя сама. Я не думаю, что она будет приветствовать какое-либо вмешательство с вашей стороны от ее имени. А я могу со своей стороны обещать вам, что и вовсе не потерплю этого. Теперь же прошу извинить меня.

Он кивнул и, резко повернувшись, ушел, оставив доктора, потерявшего дар речи, ошарашено смотреть ему вслед.

После того как «Сюзан Харпер» отвалила от торгового судна, и Хэмптон удостоверился, что все в должном порядке, он удалился в каюту, чтобы привести себя в порядок перед обедом. Кетрин, начиная с его прихода и вплоть до конца обеда, была нема, как рыба. Капитан после нескольких неудачных попыток завести беседу отказался от этой затеи и тоже не говорил ничего, пока не закончил обед и не сделал ежедневной записи в судовом журнале. Затем он вернулся к ней и сказал:

— Ну что, моя дорогая, мы опять будем устраивать сраженье сегодня вечером?

— Нет! — холодно ответила Кетрин. — Мое отвращение к вам, очевидно, ничего не значит для вас. Вы гораздо сильнее меня, и мне не на что надеяться. Каждый раз я буду побеждена. Боль же от этого испытываю только я. Поэтому сегодня я не намереваюсь сопротивляться вам.

— Хорошая девочка, — сказал он, ободренный своей победой. — В тебе начинает проявляться здравый смысл.

Он помолчал, прежде чем сказать:

— Кетрин, прости меня за то, что я так плохо обошелся с тобой прошлой ночью. У меня чертовски вспыльчивый нрав. Но его легко утихомирить. Если бы ты хоть немножко пустила бы в ход свое очарование, ты легко смогла бы охладить мой гнев.

— О, капитан Хэмптон, вы такой чудесный, большой и сильный мужчина! Пожалуйста, не обижайте меня, малютку, — насмешливо проговорила Кетрин, изобразив на лице глупую и заискивающую улыбку. — Я не принадлежу к тем, кто льстит, заискивает и унижается перед таким, как вы, чтобы заставить их вести себя, как подобает человеку.

— Вы хорошо выучили историю, мэм, но думаю, что уроки женственности не пошли вам впрок, — сказал он спокойно.

— А разве женщина не должна стараться защитить свою честь от сумасброда? — с невинным видом вымолвила Кетрин.

— К дьяволу все это, женщина, ты моя и ты будешь меня слушаться! Я мужчина, и мужчина властвует над женщиной. Я твой правитель.

— Никакой мужчина не будет управлять мной, если я этого ему не позволю.

— В самом деле? Ты позволяла мне использовать тебя как дешевую проститутку прошлой ночью?

— Ах ты, грязное чудовище!

— Вероятно, твои знакомые мужчины были трусливыми зайцами, они, наверное, никогда не осмеливались перечить тебе. Но я слеплен из другого теста. Ты будешь делать все, что я тебе прикажу.

— Да, буду, — яростно прошипела Кетрин, и ее глаза сузились от злости.

Она напомнила ему дикую кошку из джунглей, и в нем поднялась волна какого-то первобытного инстинкта и желания приручить ее, завоевать ее, сделать так, чтобы она сама просила взять ее, покорить ее.

— Да, я сделаю все, что вы прикажите мне, — говорила Кетрин. — Да, чтобы вы ни приказали мне, я сделаю, потому что все равно вы заставите меня силой это сделать, если я откажусь. Да, я ваша раба телом, как вы того требуете, но в душе и разумом я никогда вам не сдамся. Я не буду драться с вами, это бесполезно, но я не буду и отвечать на ваши ласки. Я никогда не буду покорной, нежной, страстной. Во мне вы найдете только смертельный холод, а не желанного партнера по постели.

— Этому я охотно верю, — огрызнулся Хэмптон, — поскольку сейчас ты совсем, как снежная королева. Кетрин, неужели ты думаешь, что я стал бы возиться с тобой, если бы поблизости были настоящие женщины? Но мне придется совокупляться с айсбергом! Раз уж ты оказалась единственной женщиной поблизости от меня, я вынужден довольствоваться тобой.

— Я презираю вас! Помните, что каждый раз, когда вы касаетесь меня, вы вызываете во мне отвращение, что от вашего прикосновения у меня мурашки бегут по коже, — напустилась в праведном гневе на него Кетрин. — В своих мыслях я буду бросать вам вызов, сопротивляться вам, ненавидеть вас. И хотя я буду выполнять всякий ваш приказ, мы оба будем знать, что я это делаю лишь по принуждению, из-за того, что ваша грубая физическая сила превосходит мою.

Он ударил кулаком по столу.

— Ты испорченная маленькая сучка! За всю твою жизнь ты привыкла к тому, что все пляшут под твою дудку, начиная от твоего бесхребетного отца и кончая последним слугой. Ты насквозь пропитана чувством собственного превосходства: холодная, надменная, непогрешимая! Не сомневаюсь, что ты заставила бы своего бедного лейтенанта ходить по струнке! Но со мной это не пройдет! Потому что я намереваюсь перевоспитать тебя, дорогая девочка. Я приучу тебя к своей руке. Я буду обращаться с тобой так, как следовало с тобой обращаться давным-давно. Ты понимаешь, о чем я?

— Свинья!

Он сделал шаг назад, задыхаясь в гневе, и постоял немного, приходя в себя. Затем он сел на стул, привалившись спиной к письменному столу, в то время как Кетрин продолжала стоять, испепеляя его взглядом. Когда он заговорил, его голос звучал уже спокойно.

— Раздевайся.

— Что?

— Ты слышала меня.

— Я не буду.

— Ты только что выразила готовность повиноваться всякому моему приказу.

Она замерла:

— Вы всерьез хотите, чтобы…

— Я совершенно серьезен и становлюсь все более нетерпелив. Должен ли я напомнить сейчас тебе, что ты в моей власти совершенно и что если не будешь мне повиноваться, то я вполне могу применить к тебе наказание плеткой? Я же южанин и рабовладелец.

Ее лицо побледнело, и он, заметив это, злобно улыбнулся:

— Да, моя дорогая, не забывай, что лютые рабовладельцы искушены в битье плеткой. Или мне позвать сюда нескольких моих матросов, чтобы они помогли тебе раздеться?

Дрожащими пальцами она принялась расстегивать пуговицы на своем платье. Сквозь ее сжатые губы послышалось негромкое «ты, сукин сын».

— Причем тут моральные устои моей матери?

— Ублюдок! — она выскользнула из упавшего на пол платья.

— Продолжай! Не хочешь ли ты, чтобы я научил тебя новым ругательствам, моя дорогая? А то я могу утомиться, будучи принужден слышать каждый раз все одно и то же из твоих уст, — его голос был тих и зловещ.