Юсупов. Серое Братство (СИ) - "Гоблин - MeXXanik". Страница 30

— Все сложно, Василий Михайлович. Вы же знаете кто я такой.

— Конечно, — кивнул я.

— Я звезда. Меня знает вся империя. Вся женская часть населения от десяти до ста лет смотрит на меня как на чудо света.

Я в этом сомневался, но возражать не пытался.

— Они видят во мне высокого и красивого мужчиину. Вам не понять, Василий Михайлович, какого это быть мной. Я ведь шикарен. Хотя ничего не дается просто так. Мне приходится много работать для того, чтобы все это…- он обвел себя руками, — оставалось интересным.

Мне пришлось продемонстрировать заинтересованное лицо, чтобы не показать, как скучно мне слушать про тренировки, массажи и визиты к целителям. Но Федор Борисович меня удивил.

— Для того, чтобы на меня продолжали смотреть недостаточно быть просто шикарным. Надо подогревать к себе интерес. Была бы моя воля, то я носил бы пижаму и побрил голову налысо.

Я кивнул, хотя не верил ни единому слову.

— Знаете, что каждый день я трачу по несколько часов, чтобы выглядеть безупречно. Но это не все. Мне приходится быть на виду. Иногда провоцировать скандалы, чтобы обо мне не забывали и говорили. Это важно. Но к тому же, очень важно общаться с людьми своего круга. Вы понимаете, о чем я?

— Не совсем, — я подался вперед. — Расскажите.

Федор был доволен моей заинтересованностью и тряхнул головой, прежле чем продолжить:

— Мне надо общаться с другими артистами. Нужно проводить вместе время, чтобы переманивать их аудиторию. И делиться своей, конечно же, — на последней фразе он скривился. — Хотя мне сложно понять, кто захочет после шикарного меня смотреть на кого-то еще. Вы ведь понимаете?

— Конечно.

— Люди не могут постоянно наслаждаться изысканными блюдами. Иногда им надо поесть примитивного борща.

Я кивнул, боясь сбить с настроя разговорившегося артиста.

— Мне приходится общаться с разными артистами. Принимать участия в разного рода мероприятиях…. — Федор прикрыл глаза и потер переносицу, а потом выдавил, — вечеринках.

— Понимаю, — я добавил в голос силы убеждения. — Вы можете называть вещи своими именами.

На лице гостя появилось облегчение и он выдохнул.

— Конечно. Вы уже наверняка слышали, что недавно в информационное поле попала информация про одну вечеринку. Сейчас ее активно обсуждают во всех газетах и на телеканалах.

Я только покачал головой. Совсем ничему жизнь Фёдора Борисовича не учит. Хотя с виду взрослый человек. Больше двух метров роста, в плечах косая сажень, а поступки неразумного дитя. Полагаю, что адвокаты наверное только рады такому клиенту.

— А чего вы хотите от меня? — прямо уточнил я.

В то, что Федора мучала совесть по поводу «правильности» поступка я очень сомневался. И как оказалось, я не ошибся.

— Это ужасно. У меня начались панические атаки, Василий Михайлович, — ответил Федор. — Я же только недавно оказался в центре крупного скандала, который с трудом смог замять. Мне назначили это лечение. И я, заметьте, согласился. И отнесся к нему серьезно. Вы ведь это заметили?

— Да. Конечно, — кивнул я.

— Так вот. Я едва смог пройти по лезвию ножа с этой историей, которую челядь прозвала «кофточной». Управляющий моими делами только сумел вывернуть все так, словно я был не в себе из-за стресса. Мы сняли несколько роликов о благотворительности. Я обязался перевести деньги в фонд для пострадавших от домашнего битья. Представляете, этих куриц лупят, а мне приходится за это платить.

— Пожалуй, мы это обсудим в следующий раз, Федор Борисович, — сдержанно отозвался я.

— Как скажете, — безразлично отмахнулся гость, а потом сделал страдальческое лицо. — Почему на меня сыпется неприятность за неприятностью? Неужели моим злопыхателям никак не надоест на меня строчить доносы? Я ведь столько работаю. И решил немного отдохнуть. Пошел на прогулку. И заглянул на эту злосчастную вечеринку. Зашел и вышел, Василий Михайлович.

— Это официальная версия, как я полагаю? — предположил я.

Мужчина скривился, явно не желая мне признаваться в очевидном. Но потом махнул рукой.

— Да, сперва это было забавной шуткой. Пока в дело не вмешалась проверка из Синода. И теперь на выявленных участников этой вечеринки косо смотрит все высокое общество. Скоро репортеры найдут списки, в которых есть моя фамилия, и тогда мое великое имя смешают с грязью. Они же натуральные шакалы, Василий Михайлович. Я уже чувствую, как они натурально доведут меня до нервного срыва.

Он не договорил, но я и так понял, к чему клонит пациент.

— Думаю, у вас целый отдел по развитию и рекламе, — ответил я. — И они смогут повернуть эту ситуацию вам во благо.

— А если не смогут? — возразил Федор. — Я начал строить свою карьеру после окончания Восстания. А теперь все, что нажито непосильным трудом…

Я хотел было сказать, что сперва стоило хорошо подумать, а затем уже посещать вечеринку, но я сдержался. Улыбнулся:

— Насколько мне известно, вы заслуженный артист Империи. Поэтому народ сможет простить вам эту выходку. Если вы искренне, от души, извинитесь. И больше никогда не будете так делать.

Федор на секунду застыл, а затем на его лице начала расплываться довольная улыбка:

— А ведь вы правы, мастер Юсупов. Нужно найти корреспондента, заплатить ему, а он записал бы видео с извинениями. И если моя фамилия появится в списке, показать его по нескольким музыкальным каналам. Я просто признаюсь, что ошибся. Что просто ошибся… дверью.

— Лучше будет сказать об этом иносказательно, — посоветовал я. — В нашей империи есть старый неписанный закон. Он гласит: повинную голову меч не сечет.

Федор закусил губу, а потом вдруг воскликнул:

— Каждый может в жизни ошибиться и войти не в ту дверь!

Он замолчал, взглянул на меня, и спросил:

— Василий Михайлович, у вас не найдется ручки и листа бумаги?

К сожалению или к счастью, поработать над контролем гнева с Фёдором Борисовичем не вышло. Пациент был настроен совсем на другое. Но и в гостиной он провел всего тридцать минут вместо положенного часа. Федор Борисович оказался очень увлеченной личностью. И получив лист бумаги и ручку, принялся бормоча что-то быстро писать, затем зачеркивать, и снова писать. В какой-то момент, телезвезда даже высунул от усердия язык. Я же пил чай и наблюдал за этим человеком.

Наконец, очень довольный собой Фёдор Борисович отложил в сторону ручку, взглянул на лист, затем перевёл взгляд на меня:

— Спасибо вам, мастер Юсупов.

— Не за что, — улыбнулся я. — Но в следуюший раз я очень надеюсь, что мы наконец-то начнем работать над вашим контролем гнева.

— Конечно, Василий Михайлович, — бодро ответил мужчина и вскочил из-за стола. — График приема я пришлю для согласования вашему секретарю. Курьером.

Он сложил лист, и убрал его в карман. Торопливым шагом направился к выходу. Я же откинулся на спинку кресла и довольно улыбнулся. Рабочий день окончен, впереди выходные.

— Как пациент, Василий Михайлович?

Голос Муромцевой прозвучал за спиной. Очевидно, девушка вернулась в дом через двор для тренировок.

— Идет на поправку, — не оборачиваясь ответил я и с сомнением добавил. — Наверное. Куда делся дядя?

— Обсуждают что-то с Кругловым за чаем в беседке на заднем дворе, — произнесла девушка. Она прошла к столу и села в кресло. Понизив голос, с интересом уточнила:

— Ну? С чего начнем расследование?

Я устало потер ладонью лоб. А затем произнес:

— Можно попытаться найти информацию по поводу этого лекаря. А затем уже…

— Я этим займусь, — с готовностью ответила Муромцева, и я удивленно взглянул на нее:

— Позвольте полюбопытствовать, Виктория Ильинична. Вы наверняка соврете, но я все же попытаюсь. С чего вдруг вы стали проявлять такое рвение в помощи мне? Сами понимаете, такое поведение с вашей стороны немного… настораживает.

Девушка пожала плечами:

— Мы делаем одно дело. И если в будущем нам предстоит вместе работать — лучше пытаться найти контакт сейчас. Это вовсе не значит, что я изменила свое отношение к вам, Василий Михайлович. Просто в Братстве не приняты открытые дрязги.