Жестокие святые (ЛП) - Херд Мишель. Страница 27

Он просто никогда меня не любил.

А твоя мать?

Елена качает головой.

Я ничего о ней не знаю.

Я медленно киваю, переваривая информацию. Испытывая свою удачу, я говорю:

Расскажи мне, какой была твоя жизнь.

Она с трудом сглатывает, а затем делает глубокий вдох.

Она была совсем не похожа на твою.

Я отпускаю прядь между пальцами и кладу руку ей на шею сбоку. Когда она поднимает на меня глаза, я наклоняюсь ближе.

Скажи мне, маленькая птичка. Чтобы подбодрить ее, я добавляю. Дай мне что-нибудь, что я могу использовать против Данте.

Она мгновенно вздергивает подбородок, и в ее глазах вспыхивают искорки борьбы. Она делает еще один глубокий вдох.

Ты знаешь, что он избил меня.

Сквозь зубы, я говорю:

Я знаю только то, что я видел, и этого недостаточно, чтобы убить его.

Она отводит от меня взгляд, и черты ее лица напрягаются.

Чего будет достаточно?

Назови мне худшее, что он сделал.

Позволь мне взять все это на себя, маленькая птичка. Откройся мне.

Ты убьешь его за это? спрашивает она, все еще колеблясь.

Да, обещаю я. Он уже ходячий мертвец, но ей не обязательно это знать.

Чем дольше требуется времени Елене, чтобы рассказывает мне, тем напряженнее становится атмосфера.

Господи, если он изнасиловал ее… У меня нет пристрастия к пыткам, но для Капоне я сделаю исключение.

Глава 15

ЛЮЦИАН

Проходит мучительная минута, Елена ничего не говорит, и, нуждаясь в выпивке, я встаю. Я подхожу к приставному столику и наливаю нам по бокалу бурбона.

Когда я снова сажусь, я протягиваю ей стакан.

Это лучше, чем вода. Это поможет.

Елена ставит воду на кофейный столик и берет у меня стакан. Она нюхает напиток, прежде чем сделать глоток, и затем ее лицо загорается жаром.

Боже, что это?

Бурбон. Я откидываюсь на спинку дивана и, смакуя виски, жду, заговорит ли она.

Я наблюдаю, как ее мысли рассеиваются. Она делает еще глоток, а затем ее плечи опускаются, как будто она пытается стать меньше.

Пообещай, что убьешь его. Ее тон изменился. Он пустой, все тепло ушло.

Мои мышцы напрягаются, и слова легко слетают с моих губ.

Я обещаю.

То же выражение, которое было у нее на лице, когда мы встретились, порхает по ее чертам, как будто она вырывает тайну из своей души.

Мое сердце начинает биться быстрее, а затем ее губы приоткрываются. В ее голосе нет никаких эмоций, когда она говорит:

Данте убил моего друга. Единственного друга, который у меня когда-либо был.

Это не то, что я ожидал от нее услышать, но я сижу неподвижно и слушаю.

Раньше я тайком выбиралась из дома, чтобы встретиться с Альфонсо в конюшне. Данте застал нас вместе. Она делает паузу, чтобы сделать еще глоток, и это напоминает мне о моем собственном напитке.

Когда я подношу стакан к губам, Елена говорит:

Альфонсо держали под дулом пистолета, в то время как Данте принуждал меня… встать на колени перед ним. Она делает паузу, чтобы перевести дух, на ее лице появляется тошнотворное выражение. Он все равно убил Альфонсо.

Я отставляю стакан, не уверенный, что правильно расслышал. Я смотрю на Елену, пока слова не проникают в меня, как горящие угли.

Ублюдок.

Мое дыхание начинает учащаться, когда ярость наполняет мои вены, и, не в силах усидеть на месте, я встаю. Я допиваю половину своего бокала, направляясь к окнам, прежде чем снова повернуться к Елене.

Она не шевельнула ни единым мускулом, но ее бокал пуст.

Я допиваю остатки своего бурбона, затем возвращаюсь к ней. Взяв стакан из ее рук, я снова наполняю их.

Стоя спиной к Елене, я заставляю себя произнести вопрос, и он звучит резче, чем я хотел.

Капоне изнасиловал тебя?

Я беру стаканы, и только когда протягиваю ей напиток, она качает головой, забирая его у меня.

Нет. Я была так счастлива поехать в Академию Святого Монарха, потому что знала, что это только вопрос времени, когда он это сделает.

Снова усаживаясь, я откидываюсь на спинку дивана. Я начинаю вертеть бокал в пальцах.

Это был единственный раз? спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

Я медленно поворачиваю голову, а затем наблюдаю, как Елена качает головой.

Нет, это было не так.

Христос всемогущий.

Это все объясняет. Теперь я понимаю, почему Елена такая пугливая.

У моей маленькой птички нет сломанных крыльев. Они были вырваны.

Мне было семнадцать, шепчет она, ее голос звучит потерянно. Последние четыре года были адом, и я просто хочу убежать от всего этого.

Боже.

Дыши.

Блять.

Этот гребаный ублюдок. Я пытаюсь сосредоточиться на своем дыхании, но вместо этого в моем сознании начинают мелькать образы.

Елена на коленях перед Данте.

Рев вырывается из моей груди, и я снова встаю.

Черт. Я начинаю расхаживать взад-вперед, пытаясь избавиться от внезапного прилива энергии, вызванного яростью. Черт, снова бормочу я, не в силах сказать что-либо еще.

Я знал, что это было плохо. Я, черт возьми, так и знал.

Христос.

Я останавливаюсь и закрываю глаза.

Это то же самое, что изнасилование.

Четыре гребаных года.

Мои руки начинают дрожать, и я быстро проглатываю напиток, надеясь, что это меня успокоит. Я ставлю пустой стакан на кофейный столик, прежде чем швырнуть его.

Все, чего я хочу, это убить Данте. Прямо, блять, сейчас.

Мой взгляд устремляется на Елену, и, не в силах придумать, что еще сказать, я выдыхаю:

Черт, мне так жаль.

У меня сводит живот при мысли о том, чему она подверглась.

Этот гребаный развратный ублюдок.

Ее взгляд поднимается к моему, и боль, которую я вижу в нем, пронзает меня насквозь.

Ты убьешь его?

В моем голосе звучит эхо убийства, когда я обещаю:

Я это сделаю.

Елена кивает и ставит свой пустой стакан на кофейный столик. Она удивляет меня, издав смешок.

Хорошо, потому что даже после всего, что он сделал со мной, я не уверена, что смогу это сделать. Она качает головой, и в ее голосе нет веселья, когда она издает еще один пустой смешок. Либо он, либо я.

Это никогда не будешь ты.

Она встает, а затем встречается со мной взглядом. Вопросы мелькают на ее лице.

Это делает меня такой же плохой, как и ты, верно? Я была потрясена, когда ты убил тех людей, но здесь я прошу тебя убить еще одного.

Мы не плохие, если убиваем плохих людей. Мы оказываем миру услугу, избавляясь от подонков.

Елена кивает, делая вид, что глубоко задумалась.

Мы все плохие в чьих-то глазах.

Не ты, возражаю я, убежденный до глубины души, что она самая чистая из всех нас.

Елена качает головой, а затем начинает идти к лестнице.

Для Альфонсо я злодейка. Мне следовало оставить его в покое, тогда он был бы все еще жив.

Я смотрю, как она поднимается по лестнице, а потом тупо смотрю на то место, где я видел ее в последний раз. Мои мысли наполнены всем, что я узнал.

Образы ее ужаса проносятся передо мной, только усиливая мой гнев, пока мое тело не содрогается, моля об освобождении.

Развернувшись, я иду в спортзал и, оставив свет выключенным, направляюсь прямо к боксерской груше. С ревом я ударяю кулаком по ней, и когда она начинает раскачиваться, я представляю лицо Данте.

Я собираюсь убить его.

Я собираюсь убить его, черт возьми.