Мнимые люди (СИ) - Белоусов Андрей Константинович. Страница 15

Но в отличие от головы уразумевшей истину, рот и не думал подчиняться, складывать языком и губами, слова так рвущиеся наружу. А Василий только и хотел спросить этого человека, что:

«Ты не узнаёшь меня? Успокоить… Не бойся меня. Разве ты не видишь, что мы похожи. Ты нужен мне».

Он вытянул руку с указующим перстом и уже готов был задать свой вопрос, но из предательского рта с хрипом вырвалось только: «Ты… ы… ы».

Василий аж застонал от обиды. После чего, собрал все силы, сосредоточился для новой попытки, и тут, к нему неожиданно подлетело одно из этих гадких созданий, что заполонили вагон, и грубо вышвырнуло Василия на платформу.

Бомж Вася упав на платформу, сразу резко вскочил, намереваясь вернуться, но опоздал, двери вагона закрылись, отрезая его от родственной души. И ему оставалось лишь с тоской во взгляде чёрных глаз, провожать, уезжающего от него ЧЕЛОВЕКА. Родную кровиночку.

«Нет! Нет! Куда же ты?! Я должен отыскать тебя. Ты нужен мне, ты пропадёшь без меня». — С этими мыслями Василий ворвался в следом подъехавший поезд, бросаясь на поиски. Но не как человек, трезво оценивающий свои шансы на успех, а скорее как собака, которую хозяин бросил на остановке. Ну надоела она ему, его сыну или дочке. Надоела и всё тут. Пока была щенком вызывала радость, а подросла, сразу создала кучу проблем, для безответственных и ленивых людей, не желающих ухаживать за животным, воспитывать его, кормить, гулять с ней. Но собака этого никогда не поймёт, она слишком наивна и душа её чиста. Она не знает подлости и предательства в отличие от своих хозяев. Её будут посещать лишь одни мысли:

«Ну где же ты, хозяин? Ты потерял меня? А я вот здесь, никуда не ухожу и жду тебя. Приходи. Только приходи…».

Собака будет кидаться к каждому подходящему к остановке автобуса и с надеждой выглядывать любимого хозяина среди толпы, безликих людей. Лишь только её хозяин имеет знакомый вид, лицо и запах, он яркий и прекрасный Но его нет и нет и нет…

Если бы собака умела думать, то она гнала бы от себя не радостные мысли, жестокого бытия:

«Хозяин! Ты не мог меня просто выбросить на улицу. Как можно?! Ведь ты любил меня, играл со мной, кормил. Нет! Ты не бросил меня, ты просто потерялся и скоро меня отыщешь и заберёшь домой. Мне так страшно! И одиноко. Нет ты скоро придёшь я знаю… я надеюсь на это и буду ждать всегда».

И так брошенная собака мечется между автобусами, выискивая любимого хозяина, и боится уйти далеко, чтобы не упустить его. Спит на остановке и просыпается от малейшего звука, в котором ей чудится голос хозяина, и сквозь сон видится будто наяву.

Но дни идут, а за ними проходит неделя. Проходят месяцы и собака постепенно превращается в бродяжку, так и не дождавшись любимого хозяина, своего Бога. Она прибивается к таким же брошенкам, всеми забытая и влачит вместе с ними жалкое существование. Но еще на протяжении года не уходит она далеко от того места, где хозяин её «потерял», и пробегая со стаей мимо остановки, какое-то новое чувство боли и потери, заставляет собаку вновь и вновь останавливаться у подъехавшего автобуса и разглядывать людей, в поисках кого-то…

Но кого?

Она уже и не помнит, но помнит, что он ей был очень дорог и был ею очень любим!

Бывает конечно, что собаки оказываются посмелее и не ждут покорно своего хозяина на одном месте, а сразу бросаются вслед хозяину. Запрыгивают в первый же попавшийся автобус. Их оттуда гонят. Собака теряется, оказавшись в незнакомом месте и оттого теряет последнюю нить с хозяином и итог всё тот же — тоска и боль в душе на всю оставшуюся жизнь, и ещё возможно кое-что — возможно, что надежду…

Так же вот и Василий, бросился на поиски родного существа, движимый одними инстинктами, но всё это пустое. Тщетно и нереально отыскать кого-то кого и не знаешь, даже для нормального, разумного человека.

Прокатавшись до поздней ночи, из одного конца Москвы в другой, Василия наконец выгнали из метрополитена и ему пришлось подняться на поверхность не представляя даже где именно. Есть ему не хотелось и обыденным промыслом по добыванию пищи, Василий решил сегодня не заниматься. Буря в его душе понемногу успокоилась, а с ней и проблески разума вновь испарились, как будто ничего и не было. И лишь тянущая тоска потери, напоминала ему о случившемся. А ещё злость на гадких отвратительных существ, помешавших ему воссоединиться с нормальным человеком, таким чистым и прекрасным. Злость поднималась из глубин его души наподобие чёрного облака, заполняя все его душевное пространство. Она накатывала волнами тёмного моря, затопляя каждую его клетку, каждую молекулу его организма. И злость эта требовала немедленного выхода, в виде выплеска агрессии, даже путём убийства первого попавшегося ему на пути. Тем более, что они сами лезли к нему.

Вслед маячившей в темноте фигуры Василия из подземки вышли, два этаких быка, как сейчас называют накачанных парней в не ладах с законом, и которым по их мнению принадлежит весь мир. Вышли они и двинулись по направлению к бомжу.

— Эй, папаша! — поравнявшись с Василием, окликнул его парень, что был постарше и покрупнее, своего кореша. — Подожди! Базар есть.

Василий будь он обычным человеком, оглянулся бы и заприметив двух парней бандитской наружности, в чёрных кожаных куртках и шапках — спецназовках, что легко превращаются в маски; заволновался бы и как все нормальные люди, бросился бы наутёк, это точно, а так… Он просто продолжал себе спокойно идти не обращая ни на кого внимания. И только когда его грубо схватили за плечо и развернули к себе лицом, Василию пришлось одарить их своим вниманием. Двое существ крепкого телосложения, сразу не понравились Василию. Он не мог понять, что им от него надо, но от них явно веяло угрозой, это он сразу почувствовал, а значит от них веяло и опасностью для его собственной жизни.

— Ты чё?! Глухой бля в натуре, или прикидываешься? — с вызовом спросил, схвативший Василия за плечо, браток и встряхнул бомжа как куклу. — Мы чё? Тебе орать на всю улицу должны? А?!

— Чё молчишь ханурик? Тебе вопрос даден был, — с угрозой спросил второй, глядя в пустое лицо бомжа.

Василий промолчал, просто не отреагировав на вопрос.

— Слышь Лёха. Похоже взаправду глухой, — с усмешкой заметил младшой. — Можем лясы не точить, дай пару раз чтоб больше не встал и пойдём. Натаха с Ольгой чай заждались. Неохота как-то возиться.

— Да подожди ты! — урезонил напарника, тот что постарше, махнув на него рукой.

Видя что бомж не брыкается, браток отпустил Василия. Снял шапку, провёл ладонью по волосам, стриженым под ёжик. При этом его прищуренные глаза, говорили о свершаемой тяжёлой работе не многочисленных извилин в собственной голове.

«Бомжа они заприметили ещё на той неделе, доложили шефу, что так мол и так, дед тут один по подземке шастает. Маршрута особого нет, место за ним не зарезервировано, куда судьба закинет туда и едет. Милостыню чтоб брал не заметили, но авторитет местных попрошаек портит. Плюёт на пассажиров, отнимает еду, Ментов ловко обходит. Вид имеет жалкий, но какой-то интеллигентный, такому неплохо должны подавать. Под кем ходит неизвестно», — примерно всё так и выложили они своему шефу.

Шеф выслушав доклад, велел деда потрясти, если ходит под «южными» не трогать, если сам по себе, попробовать завербовать, а если откажется, замочить в темном углу.

— Не люблю конкуренции, — сказал с усмешкой тогда шеф.

Всё понятно и ясно. Приказали, сделали.

И вот наконец этот таинственный одиночка стоял перед ними. Дед вызывал у Лехи омерзение, как и все люди его типа — недочеловеке, короли мусорных чащоб. Замочил бы без всяких разговоров и все дела. Но одно условие поставленное шефом, а именно нехилая премия за вербовку крепкого, не пьющего, интеллигентного бомжа и чтоб сам добровольно согласился, а не убежал при первом же удобном случае, а честно работал и не отлынивал, стимулировало Лёху, на ведение душевного разговора.

— Значит так! Слушай сюда, дед. Я знаю ты меня слышишь. Повторять не буду, так что мотай сразу на ус. Шеф не доволен, что ты без смотрящего ходишь по нашей территории. Или я ошибаюсь? — Василий стоял всё также с безучастным лицом, не отвечая на поставленный вопрос. — Молчишь? Ну-ну.