Сбежавшая невеста - Чайлд Морин. Страница 35

Лошадь заржала, и она бросила на нее взбешенный взгляд. Опять повернувшись к собеседнику, женщина решительно тряхнула головой:

— Спасибо, Патрик, но я уже более чем достаточно, скакала верхом на этой лошади.

Она перенесла вес тела на другую ступню и стала на полтора дюйма ниже.

— Как вы потеряли каблук?

Нахмурившись, Пенелопа поднялась на цыпочки, чтобы компенсировать отсутствие каблука:

— Я оступилась на кочке.

Его губы изогнулись, и она прикусила язык, чтобы не разразиться бранью.

«Как смеет он смеяться после того, что с ней случилось?!»

— Все в порядке, — Патрик вздохнул и вытащил левую ногу из стремени. — Наступи сюда и забирайся. Ты можешь доехать вместе со мной.

— Забирайся? — брови Пенелопы поползли вверх.

Наверняка он говорит это не всерьез. — Я предпочитаю остаться здесь и дождаться повозки.

— Как угодно. Но, как я вам уже сказал, таковой не будет. — Даффи поднял глаза к небу.-Уже далеко за полдень; пока я доберусь до ранчо, приготовлю повозку, запрягу лошадь, пока приеду за вами, здесь будет темно, как в преисподней.

— Наверняка, не позже сумерек.

— Леди, в пустыне нет сумерек. Солнце садится, как камень в реку. И сразу же становится невероятно холодно.

Пенелопа провела пальцем под воротничком своей, теперь уже покрытой пылью, рубашки и даже вся передернулась от чрезмерного жара под черным шерстяным жакетом.

— Я была бы только рада холоду, Патрик.

— Ненормальная женщина! — он сдвинул шляпу на затылок. — Почему вы не снимете эти чертовы тряпки, которые на вас напялены.

— Это будет выглядеть… неприлично.

Патрик расхохотался. Его низкий смех загремел на всю округу, и Пенелопа не могла не обратить внимания, как он был красив, когда смеялся. Конечно, его улыбка появлялась так редко, что неудивительно, что она не замечала этого раньше.

— А ты и так выглядишь сейчас достаточно неприлично, Пенелопа.

Ее взгляд уныло скользнул по одежде, которая еще сегодня утром выглядела так презентабельно. Черная шерсть, покрытая слоем пыли. Подол юбки разодран, грязные края манжетов белой рубашки мокры от пота. И, судя по углу, под которым висела вуаль над глазами, шляпа была полностью перекошена.

Возможно, стоит попробовать, — подумала она и, неохотно улыбнувшись, стащила с себя узкий короткий жакет. И тут же почувствовала невероятное облегчение, будто легкий ветерок пустыни ласково повеял на нее. Она вздохнула и вытерла ладонью вспотевший затылок. Внезапно почувствовав неловкость, Патрик отвернулся. Когда на Пенелопе был этот чертов жакет, ее пышная фигура была почти незаметна. Рубашка была ей немного мала и слишком ясно обрисовывала ее крепкую большую грудь.

Даффи снова напомнил себе, кто была эта женщина и почему она была здесь. И ухмыльнулся собственной примитивной реакции на ее фигуру. Это не тот тип женщин, которым мог бы заинтересоваться Патрик Даффи. Если его вообще когда-нибудь еще будут интересовать женщины. Пока же он предпочитал виски. И все же что-то шевельнулось у него внутри. То, что так долго лежало, покрытое пеплом, что он уже успел забыть об этом.

Чтобы скрыть смущение, Патрик насмешливо сказал:

— Давай, Пенелопа, забирайся сюда.

Пенелопа посмотрела на него, и Даффи заметил, что ее взгляд, едва ли был бесстрастнее.

— Если ты не против, Патрик, — сказала она, — я лучше пройдусь.

Он резко наклонился и схватил ее за руку:

— Я против, Пенелопа. Если я тебя оставлю здесь одну, ты просто потеряешься. Тогда мне придется возвращаться и искать тебя — в темноте. Откровенно говоря, я слишком устал для этого. Поэтому немедленно ставь свою ногу в это чертово стремя и садись верхом!

Поджав губы, Пенелопа с мученическим видом ступила в стремя, схватилась за луку седла и подтянулась.

Помогая ей Патрик отклонился назад в седле, чтобы освободить место. Когда она уселась перед ним, его руки сомкнулись, надежно поддерживая ее.

С первым прикосновением, однако, что-то произошло. Казалось, будто молния вспыхнула между ними. Его чувства живы. Это опасно.

Мисс Баттерворт повернулась, чтобы что-то сказать, и остановилась.

Глаза к глазам, нос к носу, они долго смотрели друг на друга. Патрик вдруг почувствовал, что ему трудно стало дышать. Он услышал короткое быстрое дыхание Пенелопы, и понял, что не он один был так взволнован.

Такого раньше не бывало. Патрик Даффи и не предполагал, что его сердце может так дико биться. У него еще не было случая, чтобы это испытать. Его взгляд скользил по ее лицу, и впервые Патрик заметил, что Пенелопа вовсе не была бесцветной, а просто обладала красотой иного сорта. Такой, какую не разглядишь при первом взгляде.

Она облизнула губы, и взгляд Патрика задержался на кончике ее языка. Ее левое бедро лежало, как в колыбели, возле соединения его бедер, и когда она немного подвинулась, ему потребовалось немало усилий, чтобы оставаться спокойным.

— Патрик…

— Да? — его глаза продолжали изучать ее лицо. Почему-то он не мог остановиться.

— Я… — она, задохнувшись, сделала паузу, — может быть, мне лучше пойти пешком?

— Нет. — Даффи покачал головой. Все, что там ни закралось в него, скоро пройдет. — Нет, ты поедешь со мной. Только… Э-э-э… Отвернись и сиди спокойно, хорошо?

Она сделала, как он просил, и Патрик постарался не обращать внимания на ее теплую спину, прижимающуюся к нему. До ранчо было недалеко. Он потерпит.

— Патрик?

— Черт! — ну почему эта женщина не может сидеть тихо? Почему у нее такой хриплый и обещающий голос? — Зови меня Пат. Запомнила?

— Мне больше нравится Патрик.

— Ну, ладно! Так в чем дело?

— Я только хотела сказать, что если ты разрешишь мне пользоваться дамским седлом Джульетты, пока я буду гостить здесь…

— Не имею не единого! — удивительно, как одно упоминание имени Джульетты мгновенно уничтожило безумные дикие фантазии, наполнившие его голову. — Она никогда не пользовалась ими. В стране, подобной этой, так гораздо безопаснее.

— …Ты делаешь мне больно!

— Что?

— Твои руки, Патрик, — она оттолкнула руки, крепко, сжимавшие ее талию. — Ты держишь меня слишком сильно.

— Черт! — он сразу ослабил захват.

— Извини. И посиди, пожалуйста, молча!

Теперь Патрик старался думать только о виски, которое ждало его на ранчо. По крайней мере, когда он напьется, никто не будет с ним говорить. А если будет, то он не вспомнит об этом, и, значит, его это мало интересует.

— Кто-то в городе упоминал, что Джульетта помолвлена и должна выйти замуж.

«Может быть, если промолчать, она прекратит этот разговор?» — Даффи не знал, как лучше поступить.

— Говорят, что донья Анна устроила это замужество с доном Виценте Альваресом… Словом, это не произойдет!

«Так. Он все же ответил ей, а теперь, помолчи, Пенелопа, — мысленно приказал Патрик. — Оставь это».

— Почему нет?

«Дьявол! Это не твое дело!»

— Она хочет выйти замуж за этого дона?

— Нет. Но это все равно неважно. «Ну почему ты не замолчишь?!»

— Почему неважно?

— Ты самая неугомонная женщина, которую я когда-либо встречал! — было ясно, что она не успокоится. Поэтому лучше с этим сразу покончить. — Потому, что неважно, хочет этого Джульетта, или не хочет. Если донья Анна хочет этого, то я этому помешаю. Вы должны понять меня, мисс Баттерворт.

— Да, я понимаю вашу злобу к донье Анне. Но ваше безразличие к собственной дочери приводит меня в недоумение.

Мисс Баттерворт неуклюже повернулась в седле, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Джульетта должна быть благодарна вам за поддержку в этой ситуации.

Патрик отказывался смотреть на нее. Вместо этого он пристально вглядывался в силуэт ранчо, показавшегося вдалеке, и мысленно наливал себе стакан aguardiente.

— Патрик!

Нехотя он посмотрел на нее.

— Ты хоть немного заботишься о счастье своего ребенка?

Сквозь сжатые зубы Даффи процедил:

— Я тебе ухе говорил: я не буду обсуждать Джульетту с тобой.